Миг бесконечности. Том 2 - Батракова Наталья Николаевна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/97
• Следующая

— А я и не вмешиваюсь, — поняв, что увещевать дочь бесполезно, отступил отец. — Добра желаю.

— Спасибо.

— Ты бы осталась у нас еще на денек, — пытаясь сгладить ситуацию, предложил Александр Ильич.

— Не могу, папа. Дела у меня завтра, правда, — как можно мягче отказалась Катя, умолчав, что обещала Генке встретить его с поезда и отвезти в аэропорт. — Ты себя побереги, выглядишь неважно.

— Все нормально, — не вдаваясь в подробности, успокоил отец.

— Значит, встретимся на Новый год, как договорились, — улыбнулась дочь. — Еще раз спасибо. Поехала я, — и чмокнула его в щеку.

Добравшись до квартиры, Катя пересчитала сумму, спрятала деньги в укромное местечко и посмотрела на часы. Шесть вечера. Чем бы заняться?

«Может, позвонить Ладышеву? — подумала она. — И что я ему скажу? Что хочу вернуть деньги? Суббота, вечер… Подумает, навязываюсь… Ладно, подождем с этим пару дней, — приняла она решение и потянулась к пульту. — Посмотрим, что творится в мире. Надо же, целую вечность телевизор не включала!..»

…Ладышев лежал на диване в гостиной и тоже щелкал пультом телевизора: западный мир готовился встречать католическое Рождество. На душе у Вадима было совсем не празднично. Ночью у впавшего в кому Мартина неожиданно остановилось сердце. Вовремя заметили, удалось быстро запустить. Час назад он перезвонил Хильде: никаких изменений к лучшему нет и, по-видимому, уже не будет. Вместе с тем никто не знал, сколько еще выдержит подключенный к аппаратам организм.

И хотя Хильда просила Вадима не нарушать свои планы и ничего не предпринимать, Вадим сразу же решил лететь во Франкфурт. С большим трудом, но все же достал билет на завтра. Он должен, он обязан в такое тяжелое время быть рядом с теми, кто сделал для него столько, сколько другие не делают для родных детей за всю жизнь…

…Катя встретила Генриха на железнодорожном вокзале и привезла в аэропорт минут за десять до начала регистрации. Времени для обеда в местном ресторане было маловато, так что пришлось довольствоваться кофе и бутербродами в баре.

Купив по пути к терминалу кое-какие сувениры, Гена остановился у стойки с прессой и набрал увесистую кипу журналов и газет. Объяснил, что хотел бы просмотреть на досуге, понять, насколько далеко шагнула местная периодика и полиграфия.

— Зря стараешься, почти все, что ты купил, российское, — после того как они пристроились в хвост очереди на регистрацию, насмешливо отреагировала Катя.

— Неважно. Я ведь и московские газеты только в Интернете читаю. А чтобы сделать правильные выводы, их надо еще и в руках подержать, понюхать. Хотя кому я это объясняю?.. Ну что? Пора прощаться, — спрятав прессу в чемодан, распахнул он объятия.

— Когда теперь увидимся? — прижавшись к его груди, спросила Катя, но тут же отстранилась и шутливо потребовала: — Обещай, что будешь чаще писать!

— Обещаю, что буду высылать тебе целые репортажи и фотоотчеты Жастина. Он классный фотокор, лучший из тех, кого знаю!

— Ничего против твоего Жастина не имею: веселый, дружелюбный француз. Только все равно как профессионалу ему далеко до нашего Потюни! — провокационно заявила она. — Венечка и здесь таких пейзажей умудряется нащелкать, что мы не устаем восторгаться! Жаль, вам снова не удалось познакомиться… Ему бы как-то пробиться, персональную выставку, к примеру, организовать, — задумалась она. — Ладно, тебе пора.

— До встречи, Катюнь. Ты себе не представляешь, как я счастлив, что у меня есть ты и что нам вместе удалось провести столько времени…

— И мне так тепло, так спокойно и надежно, что у меня есть такой друг, как ты, — перебив, поделилась Катя.

— Я еще не все сказал… — Генрих постарался поймать ее взгляд. — Я хочу напомнить тебе о…

— Не надо, Гена. Мы же договорились, пожалуйста, — умоляюще замотала головой Катя. — Дай мне время во всем разобраться, пережить, успокоиться.

— …Хорошо, — после паузы обреченно склонил голову Генрих. — Хорошо, я понимаю, что тебе нужно время… Тогда иди к машине, очередь подходит. Не люблю долгих проводов. В накопителе еще не меньше часа просидим, — взглянул он на часы. — Так что доедешь домой — сразу меня набери. Лететь спокойнее, когда знаешь, что с тобой все в порядке.

— Обязательно позвоню. Ты не обиделся? — теперь уже Катя попыталась заглянуть ему в глаза.

— На тебя? Что ты!

Нежно, едва касаясь Катиного лица, он провел по нему ладонью, зажал руку в кулак, будто пытаясь сохранить самое для него дорогое, и сунул ее за пазуху, ближе к сердцу.

— Я могу обижаться лишь на себя. Ну, да чего уж теперь, — забросил он за плечо дорожную сумку, махнул на прощание рукой и, не оглядываясь, шагнул в дверь терминала.

Вздохнув, Катя понуро побрела к выходу. С отлетом Вессенберга кратковременный праздник души закончился.

В это время одиноко стоявший в неосвещенном углу вестибюля мужчина приблизился к панорамному окну, проследил, как женщина в отороченной мехом бордовой курточке открыла дверцу автомобиля, завела двигатель, отъехала от бордюра и покатила вниз по эстакаде.

Подхватив походный чемодан, он тут же проследовал к очереди в терминал.

— Простите, нельзя ли меня посадить рядом со знакомым? Он уже зарегистрировался на рейс. Генрих… Запамятовал фамилию, — мило улыбнулся Ладышев сидевшей за стойкой девушке.

— С господином Вессенбергом? — заглянув в монитор, уточнила очаровательная блондинка.

— Да-да, конечно, с господином Вессенбергом.

— Сейчас посмотрим, попробую вам помочь… Вам повезло, у господина Вессенберга место 15а. Ваше — 15б, — наконец протянула ему посадочный талон девушка. — Счастливого полета!

— Огромное вам спасибо! — от души поблагодарил Вадим.

«Посмотрим, что за фрукт», — скептически хмыкнул он, направляясь к паспортному контролю.

На аудиенцию к Ладышеву Катя собиралась основательно. Выглядеть нужно было на все сто, чтобы у него и мысли не возникло, будто она переживает. С вечера подобрала подобающий такому случаю комплект одежды: черные брюки, голубая водолазка под цвет глаз, черный пиджак. Все отутюжила, почистила. Обувь тоже выбрала соответствующую: черные кожаные полуботинки на довольно высоком каблуке. Просто, строго, но стильно. Вот только сумочка подкачала: как Катя ни изощрялась, та не желала выглядеть поновее. Ручки обтрепанные, заломы… Ничего не оставалось, как прямо с утра отправиться в магазин за новой. Но перед этим надо было попасть на маникюр. Хорошо хоть корни волос еще не успели отрасти, а так бы пришлось и к парикмахеру записаться.

А еще следовало купить красивый подарочный конверт. То-то удивится Вадим Сергеевич, когда откроет, — а внутри не сувенирчик, не надушенный девичий носовой платочек, а еще один скромный конвертик, в котором деньги. Вот так-то, господин Ладышев: не нужны мне подачки с вашего барского стола! Уж что-что, а цену себе мы знаем! Главное — человеческое достоинство!

Что, собственно, и собиралась продемонстрировать Катя.

Поначалу все складывалось удачно: утреннее время у маникюрши оказалось незанятым. Заколов волосы и добавив строгости выражению лица, Катя покрутилась перед зеркалом, потянулась за любимой утепленной курточкой и тут же расстроилась: не подходит… Ни по цвету, ни по фасону никак не вписывается в задуманный образ.

«А вот шубка была бы очень кстати… Черная норочка — в самый раз… — впервые пожалела она об отвергнутом подарке Виталика. — Заскочить к отцу? Надеть разочек и вернуть? Нет, никакого „разочка“! Сама себе потом не прощу! Лучше… выскочу из машины без куртки. Припаркуюсь поближе, туда — и сразу обратно, не замерзну! Оно даже к лучшему: засиживаться я не собираюсь, снимать верхнюю одежду не с руки, а так — сразу товар лицом! Вот она, я: красивая, гордая, независимая! Полюбуйтесь, покусайте локти и — счастливо оставаться!»

Представив эту греющую самолюбие сценку, она улыбнулась отражению, застегнула куртку и покинула квартиру.

• Предыдущая
• 22/97
• Следующая