Миг бесконечности. Том 2 - Батракова Наталья Николаевна - Страница 86

• Предыдущая
• 86/97
• Следующая

— То же, что и с остальными, — на ходу, не оборачиваясь, бросила Катя.

Признаться честно, Венечкины слова, с одной стороны, порадовали. Если заметили окружающие, значит, она в самом деле прилично похудела: джинсы сваливаются, ремень утром на две дырочки пришлось переместить. Вот ведь как бывает: стараешься-стараешься, моришь себя голодом, не жрешь ни черта — а вес не уходит. Зато стоит поймать на пару-тройку дней какую-нибудь заразу, как — раз, и неизвестно что куда подевалось!

«И все же Бог с ними, с килограммами, — подумалось ей. — Только бы не наступило очередное утро в обнимку с унитазом».

— Хочешь, я тебе фотосессию устрою? И без всякой голодовки! Так отфотошоплю, отец родной не узнает!

— Не люблю я фотошоп, Венечка. Все равно как петь под фонограмму.

— Не хочешь фотошоп — не надо! Давай так сфоткаемся, а? Сколько раз предлагал, а ты все отказываешься, — насупился он.

— Ладно, уговорил. Как только, так сразу. Надо запечатлеть момент, пока снова не наберу вес после инфекции.

— А-а-а… Вот в чем дело, — дошло до него. — А я-то думаю: чего ты такая бледная? Сочувствую. Могла бы объяснить Жоржсанд, отлежалась бы дома. Кстати, не ты одна. Мария Ивановна тоже заболела.

— А с ней что?

— Не знаю. На планерке сообщили. Вместо нее Любашу вызвали.

Любашей звали два года назад ушедшую на пенсию сотрудницу, которая появлялась в редакции по первому зову. Не столько ради лишней копейки, сколько чтобы пообщаться, отвлечься от домашних хлопот. Всю жизнь проработала в больших коллективах — в редакциях газет, на радио, телевидении. И на пенсию не хотела уходить, да дети настояли. Стыдно, мол, перед знакомыми — будто они не в состоянии обеспечить мать.

— Это хорошо, — кивнула Катя и задумалась.

Выходит, не одну ее задело продолжение истории многолетней давности. Чисто по-человечески Марии Ивановне можно было только посочувствовать. Добрая она женщина, сердобольная. А тут такую рану разбередили. Да еще выяснилось, что сама неправа в отношении людей, которых винила в смерти племянницы. Такое тяжело принять. Правда, как и простить.

— Жоржсанд на месте? — поинтересовалась Катя.

— Была на месте. Я тут хотел спросить: ты когда материал про колонию собираешься сдавать?

— Сегодня. Прямо сейчас пойду и покажу.

— Я так и думал, потому и вернулся. Фотки тебе перекину, посмотришь, что подойдет.

— Хорошо. Только никуда не уходи. Я постараюсь быстро поговорить с Евгенией Александровной, — спрятав в шкаф курточку, включила она компьютер.

— А ты чего без шубы в такую холодрыгу?

— Моль съела, — как отрезала она, дав понять, что разговор окончен. — Все, Веня, не отвлекай. Дел много…

Периодически впадая в сонное забытье, субботу и воскресенье Вадим провел в номере. Даже в ресторан при отеле не спускался. Заказывал еду, когда чувство голода становилось нестерпимым. Затем щелкал пультом телевизора и снова засыпал. Сон был спасением, и он это понимал. Иначе мыслительный процесс обязательно довел бы его до очередного падения в бездну. В баре было достаточно спиртного.

В понедельник около пяти утра он раскрыл глаза, выключил продолжавший бубнить телевизор, прислушался к себе и понял: с ним все в порядке. И выспался на неделю вперед.

Встав с кровати, потянулся и, разминая шею, подошел к окну: сонный город тоже просыпался. Пока еще полупустые магистрали, редкие машины и фигурки людей, ярко светящаяся реклама. Через пару часов все кардинально изменится: посветлеет, появятся пробки, толпы спешащего на работу люда.

Повернувшись, Вадим окинул взглядом номер. В выходные он так и не дал горничной прибраться. Раздосадованно вздохнув, он разобрал дорожную сумку, аккуратно разложил в шкафу вещи и приступил к зарядке.

«Что там у меня на сегодня? — вспоминал он, отсчитывая количество отжиманий. — Пять, шесть, семь… Вступление в права основного владельца „Моденмедикал“, знакомство с персоналом. Звучит официально, хотя на самом деле всех давно знаю. К девяти утра прибудут юрист с Хильдой — хорошо хоть не рассказал ей, что не летал в Минск… Восемь, девять… Лишнего она не спросит, но неловкость появится: остался во Франкфурте и не навестил… А так позвонил, сказал, что вернулся, справился о самочувствии… Десять, одиннадцать… Что там дальше? Вместе с Хильдой заехать в офис UAA Electronics, где будут обсуждаться завтрашние похороны Флемакса. Правильно, что все расходы корпорация взяла на себя. Мартин это заслужил… Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Пожалуй, хватит на сегодня, не стоит перегружаться, — решил Вадим, перевернулся на ковровом покрытии, потянулся, расслабился, потянулся, снова расслабился. — Сейчас в бассейн, на завтрак и на свежий воздух. Пройдусь в офис пешком. Полчаса, больше не займет, — прикинул он. — Не зря Мартин любил ходить на работу, в этом что-то есть. Настраиваешься на дело, ни о чем другом не думаешь… Как все рассказать маме? Ладно, потом…»

Неожиданно зазвонил мобильник.

«Кто это в такую рань? — с удивлением взял он трубку. — Мама? Что-то случилось?» — тут же обдало его холодной волной.

— Вадик! Вадик, что ж это такое происходит? — даже не поздоровавшись, запричитала та. — Не успела я проснуться, как… как… Галя только что зашла к тебе в квартиру, а там… там… — дрожал ее голос.

— Что там? — начиная догадываться, что же такое обнаружила в его жилище Галина Петровна, спросил он спокойно, сетуя при этом на себя, что не подумал и не предусмотрел такую ситуацию. Надо было попросить Галину Петровну не приходить в квартиру, пока он не вернется. — Там… Там нет Катиных вещей… — растерянно сообщила Нина Георгиевна. — И ее самой нет…

— Я знаю. Ну и что из того?

— Как это — что из того?

— «Что из того» означает, что мы расстались, — беспристрастно пояснил Вадим.

— Когда? — опустошенно выдохнула Нина Георгиевна.

— По всей видимости, еще в пятницу. Именно поэтому я и не прилетел в субботу. Прости, не хотел тебя расстраивать.

— Но почему? Катя такая хорошая…

— Наверное, именно поэтому. Она слишком хороша для меня, — перебил он ее. — Или — я для нее. Что, по сути, ничего не меняет: мы расстались — и точка. Придется с этим смириться, — добавил он чуть мягче. — А теперь слушай меня внимательно: прямо сейчас идешь к аптечке, берешь таблетки по списку, принимаешь, запиваешь водой… Давай, я жду…

— Вадим, какие сейчас таблетки?..

— Мама, ты идешь к аптечке и берешь лекарства, — чуть жестче повторил сын. — Мне и без того хватает проблем: завтра — похороны Мартина. И я не хочу по возвращении заняться тем же дома.

— Ну хорошо, хорошо, — послушно согласилась Нина Георгиевна. Какое-то время в трубке был слышен шорох, затем шум воды. — Все, выпила. Вадик, так что же такое случилось?

— О том, что случилось, я расскажу тебе, когда приеду. Всю правду, обещаю. А теперь опять слушай меня внимательно: ты ничего не пытаешься выяснять сама и ни в коем случае не звонишь Кате. Обещаешь? — строго спросил он.

— Обещаю, — только и смогла вымолвить бедная женщина.

— Вот и хорошо. Вечером позвоню.

Закончив разговор, он полистал меню, нашел нужный номер и послал вызов.

— Галина Петровна? Доброе утро.

— Доброе утро, Вадим. Я тут прибираться начала…

— Галина Петровна, зачем вы сообщили матери, что… В общем, вы сами знаете, что, — строго произнес он. — Вам разве ничего не известно о ее здоровье?

— Я… — растерялась женщина. — Я в квартиру зашла, а она пустая, никого нет. И вещей Катеньки нет, — стала она оправдываться. — Вас не хотела беспокоить, набрала, не подумав, номер Нины.

— Так вот, отныне и навсегда: что бы вы ни увидели в моей квартире, чему бы ни удивились, что бы вас ни взволновало — сначала будете думать и говорить об этом со мной и только со мной. Иначе нам придется расстаться. Вы все поняли?

— Все.

— Екатерина Александровна ничего не оставила?

— Ничего… Вот только записка смятая под столом в кабинете… — растерянно пробормотала женщина. — Наверное, Катя писала.

• Предыдущая
• 86/97
• Следующая