Подвиги Геракла - Кристи Агата - Страница 48
- Предыдущая
- 48/53
- Следующая
Может быть, графиня имела в виду именно это? Да уж, недра земли в час пик иначе как адом не назовешь. Если графиня и в самом деле подразумевала эту преисподнюю, он не мог с нею не согласиться…
Пуаро втиснулся в толпу и отправился обратно вниз. У подножия эскалатора графини не было. Оставалось только искать на платформах.
Какую же линию осчастливила своим присутствием графиня, Бейкерлоо или Пикадилли? Пуаро заглянул на обе платформы, где его поочередно захлестывали толпы сходящих с поезда и садящихся на него, но нигде не заметил роскошной фигуры русской графини Веры Росаковой.
Усталый, помятый и донельзя огорченный, Пуаро вновь поднялся наверх и влился в водоворот Пикадилли-Серкус.
Впрочем, оказавшись дома, он испытывал лишь приятное волнение.
К несчастью, маленьким мужчинам нравятся яркие крупные женщины. Пуаро так и не смог избавиться от роковых чар графини, хотя в последний раз они виделись лет двадцать назад. Пусть ее макияж теперь очень напоминал закат на картине пейзажиста и надежно скрывал ее собственные черты, для Пуаро, при всем его строгом педантизме, она по-прежнему оставалась ослепительной красавицей. Мелкий буржуа был по-прежнему без ума от аристократки. Воспоминания о том, как ловко она похитила драгоценности, всколыхнули былой восторг. Пуаро вспомнилась великолепная самоуверенность, с которой она в ответ на прямое обвинение созналась в краже. Что за женщина! Одна на тысячу, нет, на миллион! А он встретил ее — и потерял!
«В преисподней…» Нет, слух его не подвел. Именно это она и сказала.
Но что же она имела в виду? Лондонскую подземку? Или в самом деле преисподнюю? Но даже если место в аду для не слишком добродетельной графини было скорее всего обеспечено, ее деликатность не позволила бы ей намекнуть, что и Эркюлю Пуаро уготована та же участь.
Нет, она явно подразумевала что-то другое… Пуаро был на грани полного замешательства. Неподражаемая женщина! Другая бы вспомнила «Ритц» или «Клариджез», а блистательная, остроумная Вера Росакова выкрикнула «В преисподней»!
Пуаро вздохнул. Сдаваться он, однако же, не собирался. На следующее утро он решил выйти из затруднения простейшим способом: призвать на помощь свою секретаршу.
Мисс Лемон была очень некрасива, но необыкновенно хорошо делала свое дело. Для нее Пуаро был прежде всего работодателем, и свои обязанности она выполняла безупречно. Все ее сокровенные мысли и мечты были посвящены новой системе хранения документов, которую она неустанно совершенствовала.
— Мисс Лемон, могу я вас кое о чем спросить?
— Конечно, мосье Пуаро. — Мисс Лемон убрала пальцы с клавиатуры пишущей машинки и вся превратилась в слух.
— Если бы кто-то из ваших знакомых предложил вам встретиться с нею — то есть с ним — в преисподней, что бы вы сделали?
Ответ мисс Лемон, как всегда, не заставил себя ждать.
— Заранее заказала бы по телефону столик.
Пуаро ошеломленно уставился на нее.
— Позвонили бы и заказали столик? — с трудом выдавил он из себя.
Кивнув, мисс Лемон придвинула к себе телефон.
— На сегодня? — уточнила она и, расценив его молчание как знак согласия, набрала номер.
— Темпл Бар четырнадцать пятьсот семьдесят восемь?
«Преисподняя»? Я бы хотела заказать столик на двоих.
Мосье Эркюль Пуаро. Сегодня в одиннадцать.
Положив трубку, она вновь приготовилась печатать.
Лицо ее выражало едва заметное нетерпение. Поручение она выполнила, так нельзя ли дать ей наконец возможность вернуться к прерванной работе, казалось, говорил ее взгляд.
Но Пуаро требовались разъяснения.
— Что же это, в конце концов, за «Преисподняя»? — спросил он.
Мисс Лемон слегка удивилась.
— Вы разве не знаете, мосье Пуаро? Это ночной клуб, совсем новый и очень модный. Там заправляет, кажется, какая-то русская. Я могу оформить вам членство хоть сегодня.
Заявив это, она с демонстративным видом начала с пулеметной скоростью строчить на своей машинке.
Ровно в одиннадцать часов вечера Эркюль Пуаро вошел в дверь, над которой горели поочередно неоновые буквы названия — видимо, чтобы никого не шокировать. У дверей джентльмен в красном фраке принял у него пальто и указал на ведущие вниз широкие пологие ступени.
На каждой из ступеней была написана приличествующая случаю фраза.
На первой:
«Я хотел как лучше…»
На второй:
«Покончи с прошлым и начни новую жизнь…»
На третьей:
«Я могу это бросить в любой момент…»
— Благие намерения, мостящие дорогу в ад, — одобрительно пробурчал Пуаро. — C'est bien imagine, ca![75]
Он спустился вниз. Там был водоем с красными лилиями. Через него был перекинут мост в виде судна, по которому он перешел на другую сторону.
Слева от него в чем-то вроде мраморного грота сидел самый огромный, самый безобразный и самый черный пес из всех, каких Пуаро когда-либо видел. Пуаро понадеялся, что это всего лишь чучело. Но пес тут же повернул свирепую уродливую голову и из утробы его черного поджарого тела раздался рокочущий рык, от которого кровь стыла в жилах.
Только тут Пуаро заметил декоративную корзинку с круглыми собачьими галетами и надписью «Подачка Церберу».
На нее-то и был устремлен взгляд пса.
Снова послышался рокочущий рык. Пуаро достал из корзинки галету и бросил псу.
Разверзлась огромная красная пасть, щелкнули челюсти — Цербер принял подачку! Пуаро проследовал к распахнутой двери.
Зал оказался не таким уж большим. В глубине стояли столики, в центре оставалось пространство для танцев. Горели красные лампы, стены украшали фрески, а в дальнем конце размещалась большая жаровня, у которой священнодействовали рогатые и хвостатые черти — так были наряжены повара.
Едва Пуаро успел все это рассмотреть, как графиня Вера Росакова, ослепительная в алом вечернем платье, с чисто русской непосредственностью кинулась ему навстречу с распростертыми объятиями.
— Вы пришли! Дорогой мой, милый мой друг! Как я рада снова видеть вас! После стольких лет.., кстати, скольких именно? Хотя нет, об этом лучше говорить не будем…
Мне кажется, все это было только вчера. Вы не изменились — нисколечко не изменились!
— Вы тоже, chore ami[76], — воскликнул Пуаро, склоняясь над ее рукой.
Тем не менее он сознавал, двадцать лет есть двадцать лет… Сейчас когда-то роскошную графиню Росакову можно было без большой натяжки назвать развалиной, но развалиной весьма эффектной. Кипучая энергия и умение наслаждаться жизнью все так же бурлили в ней, а уж в том, как польстить мужчине, ей поистине не было равных.
Графиня увлекла Пуаро к столику, за которым сидели двое.
— Мой друг, мой знаменитый друг Эркюль Пуаро, — отрекомендовала она гостя. — Тот самый, гроза злоумышленников! Было время, я и сама его побаивалась, но теперь.., теперь я веду самую что ни на есть добродетельную, скучнейшую жизнь. Ведь так?
— Не отчаивайтесь, графиня, — отозвался высокий и худой пожилой мужчина.
— Это сам профессор Лискерд, — представила его графиня. — Он все знает о прошлом и подсказал мне многое из того, что здесь изображено.
Великий археолог едва приметно содрогнулся.
— Знал бы я, что вы собираетесь сотворить, — пробормотал он. — Это же что-то несусветное!
Пуаро повнимательнее вгляделся в настенные росписи. Прямо перед ним Орфей дирижировал джаз-бандом, а Эвридика с надеждой смотрела в сторону жаровни. На противоположной стене Исида и Осирис, видимо, вывозили египетский подземный бомонд на увеселительную прогулку по реке. На третьей стене жизнерадостные девицы и юноши наслаждались совместным купанием — в чем мать родила.
- Предыдущая
- 48/53
- Следующая
