Пять поросят - Кристи Агата - Страница 21

• Предыдущая
• 21/45
• Следующая

Пародия, чудовищная пародия, но:

— Несмотря на то что он был женат?

— Посторонним вход воспрещен? Чтобы удержаться от поступка, в жизни требуется нечто большее, чем напечатанное в типографии объявление. Если он несчастлив со своей женой и может быть счастлив со мной, то почему нет? Живем ведь только раз.

— Но говорят, он был счастлив в своей семейной жизни.

— Нет, — покачала головой Эльза. — Они жили как кошка с собакой. Она все время придиралась к нему. Она была… О, она была страшной женщиной!

Она встала и закурила сигарету.

Может, я несправедлива к ней, — чуть улыбнулась она, — но я и вправду считаю ее гадким существом.

— Это была большая трагедия, — задумчиво заметил Пуаро.

— Да, большая трагедия.

И вдруг она резко повернулась, выражение смертельной скуки исчезло, и лицо ее оживилось.

— Меня убили, понимаете? Убили. С тех пор не было ничего, совершенно ничего. — Голос у нее упал. — Пустота! — Она раздраженно махнула рукой. — Я музейный экспонат из аквариума!

— Неужто Эмиас Крейл для вас так много значил? Она кивнула. Кивнула как-то по-странному доверительно, даже трогательно.

— По-моему, я всегда страдала ограниченностью, — хмуро призналась она. — Наверное, нужно было… заколоться кинжалом, как Джульетта. Но поступить так значило бы признать, что ты уже ни на что не годна, что жизнь с тобой расправилась!

— А вместо этого?

— Стоит только справиться с бедой, как у тебя будет все. Я справилась. Беда ушла. Я решила найти что-то новое.

Да, новое. Пуаро почти видел, как она изо всех сил старается осуществить задуманное. Видел, как она, красивая, богатая и соблазнительная, жадными, хищными руками пытается отхватить кусок повкуснее, чтобы было чем заполнить пустоту в своей жизни. Ей требовались герои — вот она и вышла замуж за знаменитого авиатора, потом за путешественника, рослого и сильного Арнольда Стивенсона, вероятно, внешне напоминавшего Эмиаса Крейла, а потом снова обратилась к творческой личности — Диттишему!

— Я никогда не была лицемерной, — говорила Эльза Диттишем. — Есть испанская поговорка, которая мне всегда нравилась. Бери, чего хочешь, но плати сполна, говорит бог. Я так и поступала. И всегда была готова платить сполна.

— Но ведь есть вещи, которые нельзя купить, — заметил Пуаро.

Она смерила его внимательным взглядом.

— Я не имею в виду только деньги.

— Конечно, конечно. Я понимаю, что вы имеете в виду, — откликнулся Пуаро. — Но существуют вещи, которые не подлежат продаже.

— Глупости!

Он чуть приметно улыбнулся. В ее голосе послышалась заносчивость фабричной девчонки, которая сумела разбогатеть.

Эркюль Пуаро вдруг испытал прилив жалости. Он взглянул на гладкое, без возраста лицо, усталые глаза и вспомнил девушку на картине Эмиаса Крейла…

— Расскажите мне подробнее про эту книгу, — сказала Эльза Диттишем. — Почему ее решили издать? Чья это была мысль?

— О дорогая леди, обычная цель издателей: потрафить публике, подав вчерашние сенсации под сегодняшним соусом!

— Но не вы ее автор?

— Нет, я только эксперт по преступлениям.

— Вы хотите сказать, что, издавая подобные книги, они с вами консультируются?

— Не всегда. Но на этот раз ко мне действительно обратились.

— Кто именно?

— Мне предстоит — как это сказать? — просмотреть рукопись по просьбе заинтересованной стороны.

— Кто эта заинтересованная сторона?

— Мисс Карла Лемаршан.

— Кто это?

— Дочь Эмиаса и Кэролайн Крейл.

Эльза с минуту смотрела на Пуаро непонимающим взглядом.

— Ах да, конечно, ведь был ребенок, — вспомнила она. — Она, наверное, уже взрослая?

— Да. Ей двадцать один год.

— И какая же она из себя?

— Высокая, темноволосая и, по-моему, красивая. В ней чувствуется личность.

— Хотелось бы посмотреть на нее, — задумчиво сказала Эльза.

— Она может отказаться от встречи с вами.

— Почему? — удивилась Эльза. — Ах да. Но ведь это чепуха. Разве она может что-нибудь помнить? Ей тогда, должно быть, и шести не было.

— Она знает, что ее мать судили за убийство ее отца.

— И она полагает, что это по моей вине?

— Вполне возможно.

Эльза пожала плечами.

— Какая глупость! Если бы Кэролайн вела себя разумно…

— Значит, вы считаете, что на вас нет ответственности?

— Конечно. Мне нечего стыдиться. Я его любила. Я могла бы сделать его счастливым. — Она посмотрела на Пуаро. Ее лицо дрогнуло, и он вдруг увидел девушку с картины. — Если бы я могла заставить вас понять… Если бы вы могли взглянуть на происшедшее с моей точки зрения… Если бы вы знали…

Пуаро наклонился вперед.

— Именно этого я и хочу. Видите ли, мистер Филип Блейк, который присутствовал в доме Крейлов в ту пору, пишет для меня подробный отчет обо всем, что произошло. Мистер Мередит Блейк пообещал сделать то же самое. Если бы и вы…

Эльза Диттишем глубоко вздохнула.

— Эти двое! — с презрением сказала она. — Филип никогда не отличался большим умом. Мередит крутился возле Кэролайн. Он был довольно славный человек. Но из их отчетов вы ничего толком не узнаете.

Он следил за ней, видел, как она оживилась, видел, как мертвая женщина превращается в живую.

— Хотите знать правду? — быстро и чуть ли не с яростью спросила она. — Не для публикации. Только для себя…

— Я обещаю вам ничего не публиковать без вашего согласия.

— Мне хотелось бы написать правду… — Минуту-другую она молчала, думая о чем-то своем. Он видел, как смягчилось ее лицо, помолодело, видел, как она ожила, когда в ее жизнь снова вошло прошлое.

— Вернуться в прошлое, описать его… Объяснить вам, что она собой… — Глаза ее загорелись. Дыхание участилось. — Она убила его. Она убила Эмиаса. Эмиаса, который хотел жить… наслаждаться жизнью. Ненависть не должна быть сильнее любви, но ее ненависть была сильнее. И моя ненависть к ней… Я ее ненавижу, ненавижу, ненавижу…

Она подошла к нему, наклонилась и схватила его за рукав.

— Вы должны понять, — настойчиво попросила она, — какие чувства мы с Эмиасом испытывали друг к другу. Сейчас я кое-что вам покажу.

Она бросилась к маленькому бюро, открыла потайной ящик.

Потом вернулась к Пуаро. В руках у нее было измятое письмо, на котором даже выцвели чернила. Она сунула его Пуаро, и ему почему-то вдруг вспомнилась когда-то встреченная им маленькая девочка, которая вот так же сунула ему одно из своих сокровищ — ракушку, подобранную где-то на пляже и ревностно хранимую. Точно так же девочка отошла в сторону и стала следить за ним. Гордая, испуганная, она зорко наблюдала за реакцией на ее сокровище.

Она развернул свернутую вчетверо страничку.

«Эльза, дитя мое изумительное! Никогда еще не существовало ничего столь прекрасного. И все же я боюсь — я пожилой человек с отвратительным характером, который не знает, что такое постоянство. Не верь мне, не облекай меня своим доверием — я дурной человек, но хороший художник. Самое лучшее, что есть во мне, принадлежит искусству. Поэтому не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Любимая моя, все равно ты будешь моей. Ради тебя я готов продать душу дьяволу, и ты это знаешь. Я напишу твой портрет, который заставит весь мир ахнуть от изумления. Я схожу с ума по тебе. Я не могу спать, не могу есть. Эльза, Эльза, Эльза, я твой навеки, твой до конца Дней моих. Эмиас».

Чернила выцвели, бумага крошится. Но слова живут, вибрируют… Как шестнадцать лет назад.

Он посмотрел на женщину, которой было адресовано это письмо.

Этой женщины больше не существовало.

Перед ним сидела юная влюбленная девушка.

И снова ему пришла на память Джульетта…

— Могу я спросить зачем, мсье Пуаро?

• Предыдущая
• 21/45
• Следующая