Смерть приходит в конце - Кристи Агата - Страница 23

• Предыдущая
• 23/43
• Следующая

– Это разумное предостережение, – задумался Имхотеп.

Затем он встал.

– Пора идти. У меня тысяча дел. Пришли бальзамировщики, надо готовиться к погребению Сатипи. Смерть стоит недешево, очень недешево. Одно погребение за другим.

– Будем надеяться, – поспешила утешить его Иза, – что это в последний раз. Пока, конечно, не наступит мой черед.

– Надеюсь, ты еще долго проживешь, дорогая Иза!

– Не сомневаюсь, что ты надеешься, – усмехнулась Иза. – Но только на мне, пожалуйста, не скупись. Дурно это будет выглядеть. В мире ином мне понадобится много вещей. Не только еда и питье, но и фигурки слуг, хорошей работы доска для игр, благовония и притирания, и я требую, чтобы у меня были самые дорогие канопы из алебастра.

– Конечно, конечно. – Имхотеп нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – Когда наступит этот печальный день, все будет сделано, как того требует мой долг. Признаюсь, по отношению к Сатипи я подобного чувства долга не испытываю. Не хотелось бы сплетен, но при столь странных обстоятельствах…

И, не завершив своих объяснений, Имхотеп поспешил уйти.

Иза иронически улыбнулась тому, что лишь в этих последних словах Имхотеп позволил себе признаться, что не считает смерть столь любезной его сердцу наложницы несчастным случаем.

Когда мужчины вернулись из судебной палаты правителя, где было должным образом подтверждено распоряжение о введении совладельцев в их права, в доме воцарилось ликование. Только Ипи, которому в последнюю минуту было отказано по причине молодости лет, впал в мрачное состояние духа и куда-то намеренно скрылся.

Имхотеп, пребывая в отличном настроении, велел принести на галерею сосуд с вином, который поместили в специальную подставку.

– Пей, сын мой, – распорядился он, хлопнув Яхмоса по плечу. – Забудь на время о смерти жены. Будем думать только о светлых днях, что ждут нас впереди.

Сыновья выпили с отцом за то, чтобы его слова сбылись. Однако тут им доложили о краже одного из волов, и они поспешили проверить, насколько это известие соответствует истине.

Когда Яхмос через час снова появился во дворе, он выглядел усталым и возбужденным. Он подошел туда, где по-прежнему стоял сосуд с вином, зачерпнул из него бронзовым ковшом и уселся на галерее, неторопливо прихлебывая вино. Через некоторое время подошел и Себек.

– Ха! – радостно воскликнул он. – Вот теперь давай выпьем за то, что нас наконец ждет благополучное будущее! Сегодня у нас счастливый день, а, Яхмос?

– Еще бы. Сразу жизнь станет легче во всех отношениях, – спокойно согласился Яхмос.

– И почему тебя ничто не волнует, а, Яхмос? – расхохотался Себек и, зачерпнув ковшом вина, выпил его залпом, а потом, облизнув губы, поставил ковш на стол. – Вот теперь посмотрим, по-прежнему ли отец будет вести хозяйство по старинке или мне удастся уговорить его быть более современным.

– На твоем месте я бы не торопился, – предостерег его Яхмос. – Уж очень ты горяч.

Себек ласково улыбнулся брату. Он был в приподнятом расположении духа.

– А ты, как обычно, верен поговорке: медленно, но верно, – усмехнулся он.

Ничуть не обидевшись, Яхмос ответил с улыбкой:

– В конце всегда убеждаешься, что так лучше. Кроме того, отец был щедр к нам. Лучше его не раздражать.

– Ты в самом деле любишь отца? – с любопытством взглянул на него Себек. – До чего же у тебя доброе сердце, брат! Вот мне, например, ни до кого нет дела, кроме себя. А потому, да здравствует Себек!

И он одним глотком опорожнил еще ковш вина.

– Остерегись, – посоветовал ему Яхмос. – Ты сегодня почти не ел. Порой, если выпить вина… И замолчал, губы его свело судорогой.

– Ты что, Яхмос?

– Ничего… Ни с того ни с сего стало больно… Я… Ничего…

Однако лоб его покрылся испариной, и он отер его левой рукой.

– Ты побледнел.

– Только что я себя чувствовал отлично.

– Уж не подложил ли кто яда в это вино? – расхохотался Себек и снова потянулся к сосуду с вином. И так и остался с протянутой рукой, согнувшись пополам от внезапного приступа боли.

– Яхмос, – задохнулся он, – Яхмос, я тоже…

Яхмос, скрючившись, сполз с сиденья. У него вырвался хриплый стон. Лицо Себека исказилось от муки.

– Помогите, – закричал он. – Пошлите за лекарем…

Из дома выскочила Хенет.

– Ты звал? Что такое? Что случилось?

Ее крики услышали другие.

– Вино.., отравлено, – еле слышно произнес Яхмос. – Пошлите за лекарем…

– Опять беда! – завизжала Хенет. – Наш дом и вправду проклят. Скорее! Спешите! Пошлите в храм за жрецом Мерсу, он опытный и знающий лекарь.

Имхотеп нервно ходил взад-вперед по главному залу. Его красивые одежды были испачканы и измяты, но он их не менял и не мыл тела. Лицо его осунулось от беспокойства и страха.

В глубине дома слышались приглушенные причитания и плач – плакали женщины, проклиная злой рок, опустошающий дом. Громче других рыдала Хенет.

Из бокового покоя доносился громкий голос лекаря и жреца Мерсу, который пытался привести в чувство Яхмоса. Ренисенб, потихоньку проскользнув с женской половины в главный зал, прислушалась, и ноги сами понесли ее к отворенной двери, где она остановилась, уловив нечто успокоительное в звучных словах молитвы, которую нараспев читал жрец от лица Яхмоса.

– О, Исида, великая в своем могуществе, укрой меня от всего худого, злого и кровожадного, заслони от удара, нанесенного богом или богиней, от жаждущих мести мертвых мужчины или женщины, что задумали погубить меня…

Еле слышный стон сорвался с губ Яхмоса. Ренисенб тоже присоединилась к молитве жреца:

– О, Исида, великая Исида, спаси его, спаси моего брата, Яхмоса, ведь ты умеешь творить чудеса… От всего худого, злого и кровожадного, повторила она и в смятении подумала: «Вот в чем причина того, что происходит у нас в доме… В злобных, кровожадных мыслях убитой женщины, жаждущей мести».

И тогда она мысленно обратилась прямо к той, о ком думала:

«Ведь не Яхмос убил тебя, Нофрет, и, хотя Сатипи была его женой, почему он должен отвечать за ее поступки? Она никогда не слушалась его, да и других тоже. Сатипи, которая убила тебя, умерла. Разве этого не достаточно? Умер и Себек, который только грозился, но не причинил тебе никакого зла. О, Исида, не дай Яхмосу умереть, спаси его от мести и ненависти Нофрет».

Имхотеп, который в полной растерянности продолжал метаться по залу, поднял глаза и увидел дочь. Лицо его стало ласковым.

– Подойди ко мне, Ренисенб, дочь моя.

Она подбежала к отцу, и он обнял ее.

– Отец, что они говорят?

– Что у Яхмоса еще есть надежда, – глухо отозвался он. – А Себек… Тебе известно про Себека?

– Да, да. Разве ты не слышишь причитаний?

– Он умер на рассвете, – сказал Имхотеп. – Себек, мой сильный и красивый сын. – Голос его прервался, он умолк.

– О, какой ужас! И ничего нельзя было сделать?

– Было сделано все что можно. Ему давали снадобья, чтобы рвотой исторгнуть яд. Поили соком целебных трав. Его обложили священными амулетами и читали над ним всесильные заклинания. И все бесполезно. Мерсу искусный лекарь. Если он не мог спасти моего сына, значит, на то была воля богов.

Голос жреца-лекаря оборвался на высокой заключительной ноте заклинания, и он появился, отирая пот со лба.

– Ну? – бросился к нему Имхотеп.

– Милостью Исиды твой сын остался в живых, – торжественно провозгласил лекарь. – Он еще слаб, но опасность миновала. Власть зла слабеет.

И продолжал обыденным тоном:

– К счастью, Яхмос выпил гораздо меньше отравленного вина, чем Себек. Он отпивал по глотку, а Себек, по-видимому, опрокинул в себя не один ковш.

– Вот и тут сказалась разница между братьями, – печально проговорил Имхотеп. – Яхмос робкий, осторожный, медлительный, он никогда не спешит, даже когда ест и пьет. А Себек, расточительный и щедрый, ни в чем не знал меры и, увы, поступал опрометчиво.

• Предыдущая
• 23/43
• Следующая