Его обещание - Харри Джейн - Страница 21

• Предыдущая
• 21/33
• Следующая

Обе ладони она положила на груди и чуть сжала. У нее крепкие, округлые, упругие и совсем не маленькие груди. Как счастлив будет однажды какой-нибудь другой мужчина, не Алекс, трепетно сжимать их, как сейчас сжимает она. Или исступленно стискивать их, припадая к ним жадными губами. Она позволила своей правой руке вновь отправиться вниз. Однажды другой мужчина, не Алекс, властно разведет ей колени и кончиками пальцев коснется беззащитных нежных складочек, источающих влагу. И станет гладить ее, заставляя подаваться навстречу нежным умелым рукам и закусывать губы от едва сдерживаемой страсти, и закрывать глаза от возбуждения и стыда. И потом она почувствует, что он готов войти в нее, она почувствует его жаркий напор прямо у входа…

Пальцы Розмари, горячие и влажные, все быстрее и быстрее скользили по влажной распухшей плоти. Другой рукой она гладила свои груди, то тихонько сжимая их, то теребя соски, то поднимая руку и массируя их мокрыми от собственного любовного сока ладонями. Через мгновение (а может, через целую вечность) она почувствовала, что внизу живота внутри возникает и разрастается сладостная боль, что груди ее затвердели, будто каменные, и бедра непроизвольно сжимаются в сладкой судороге.

Обессилев, она прижалась лбом к холодной стене. Напряжение последних часов бесследно улетучилось. Она больше не чувствовала ни страха, ни неуверенности. Она женщина, которая отныне сама будет решать, что ей делать с собственной жизнью.

В мгновение ока она натянула на себя одежду, плеснула холодной водой на лицо, прошлась щеткой по волосам. Бросила быстрый взгляд в зеркало. Что-то в ней неуловимо изменилось. Все совершают ошибки. Но умные люди умеют на них учиться. А она не дурочка. Что бы Алекс ни говорил, как ни играл бы глазами — он не хочет ее. Это истина, о которой ей не следует забывать. По каким-то неизвестным ей причинам он играет с ней в непонятные игры. Но она не может позволить ему вовлечь в эти игры ее. Достаточно с нее подчиняться правилам, которые устанавливают другие. Для Алекса она, возможно, просто-напросто представляет из себя загадку — единственная на земле женщина, которая не желает иметь с ним ничего общего. Вот он и пытается при первом удобном случае потешить свое мужское самолюбие. Доказать ей, что она в его власти — только руку протяни. Однако руку он так и не протянул…

Опасно, конечно, продолжать пикироваться с ним. К чему сводить с ним счеты? К тому же счет все равно каждый раз не в ее пользу…

Поскорее бы добраться до Англии! Дома и родные стены помогают! Там она сможет собрать волю в кулак и играть с ним на равных. А когда они наконец оформят развод, она найдет в себе силы забыть его и начать строить жизнь заново. Теперь же нужно по возможности без потерь выйти из этой ловушки вынужденной близости. Или даже повернуть ее себе на пользу. Сгладить противоречия, так сказать. Перестать по-детски огрызаться, потому что это его еще больше заводит. Вести себя трезво и разумно.

Она сделала глубокий вдох и шагнула в комнату. Алекс, как прежде, сидел, развалившись в кресле. Перед ним стояла нетронутая чашка кофе, а сам он задумчиво смотрел куда-то вдаль, и то, что он там видел, ему явно не нравилось.

— Алекс, — бодро сказала Розмари. — Я хочу извиниться за то, что я тут наговорила.

Он медленно повернул голову.

— Боже милостивый! — проговорил он. — Тебе что, было видение? Почему такая резкая перемена?

— Из-за этого урагана я чувствую себя не в своей тарелке. Просто сама не своя. А эта комната — просто спасение. Какое счастье, что ты был так предусмотрителен. Я тебе очень благодарна.

— Не стоит, — поскучневшим голосом произнес Алекс. — Не извиняйся. Нам обоим есть о чем жалеть. К счастью, жалеть осталось уже недолго.

Розмари растерянно кивнула.

— Наверное, это единственно разумный взгляд на то, что произошло.

— Думаю, разум не имеет никакого отношения к тому, что произошло, — возразил Алекс.

Он окинул взглядом наряд Розмари — простые брюки и яркую, но неброского покроя свободную рубашку.

— Спасательный жилет, — усмехнулся он. — Теперь ты в безопасности.

И улыбнулся — быстрой, милой, доброй улыбкой.

— Думаю, я буду чувствовать себя спокойно, только когда сойду с самолета на британскую землю, — неуверенно отшутилась Розмари.

— Ах, как я мог забыть! Пресловутая семейная порука! — поморщился Алекс.

— Не понимаю, почему тебя в такое раздражение приводит верность семейным устоям, — защищаясь, промолвила Розмари.

— Это зависит от того, каких жертв требует семья ради своего благополучия, — пожал плечами Алекс и поднялся на ноги. — Я понимаю, что рискую разрушить внезапное шаткое перемирие, но не кажется ли тебе, что пора экономить свечи? Кто знает, как долго это продлится. Как ты, сможешь пережить темноту?

— Ну конечно, — нервно засмеялась Розмари. — Я вообще-то давно избавилась от детских страхов! Просто в незнакомой обстановке чувствую себя неуверенно.

— И когда рядом никого нет, — напомнил Алекс.

— Да, пожалуй, — прошептала Розмари.

— Ну, тогда тебе нечего бояться, — бодро продолжал Алекс. — Я рядом, и пусть Минна вытворяет, что ее душеньке угодно. Я уступаю тебе постель. Там поудобнее, чем на стульях, и ты сможешь поспать. Вот и время пролетит.

— А как же ты?

Розмари старалась говорить спокойно, как бы между делом, но на самом деле это был самый животрепещущий для нее вопрос!

— Я буду вести себя как джентльмен, — улыбнулся Алекс. — Пусть даже у меня позвонки сместятся!

— Но ведь ты даже читать не сможешь!

— Ничего. Мне есть о чем серьезно подумать. Кое-какие новые мысли… Планы… И не бойся, я не собираюсь на тебя покушаться.

— Да я ничего такого… — вспыхнула Розмари.

— И не ври. У тебя это плохо получается.

И никогда не получалось, обреченно подумала она.

Розмари легла поверх покрывала и стала наблюдать, как он одну за другой задувает свечи. Когда погасла последняя, он неслышно вернулся к своему креслу, а она повернулась на бок.

С тревогой она прислушивалась к завываниям ветра за окнами. Ураган и не думает утихать. Неужели они так и останутся в этой ловушке под названием «Мари Роз»?

Она не станет спать, разумеется. Это будет просто глупо. Потому что во сне она может забыть, где находится, и проснется в кромешной тьме, и закричит, и Алекс бросится к ней, и опять…

Но ей нельзя об этом думать.

Сам дьявол разбушевался за окнами, но здесь, в комнате, тишина вдруг стала такой осязаемой, что Розмари стало трудно дышать.

Она не различала в темноте Алекса, и не могла уловить ни малейшего движения или звука. Но она знала, что он здесь, в нескольких шагах. Потому что каждый нерв в ее теле вибрировал от его близости. Ему надо подумать, сказал он. Обдумать планы. И когда он воплотит эти планы, чьи-то еще судьбы окажутся изломанными, как ее собственная жизнь.

Ей не надо было соглашаться ехать с ним во Францию. Нужно было твердо сказать, что ни о каком медовом месяце договоренности не было. И ей безразлично, что подумает бабушка и остальные. Даже в аэропорту она еще могла бы отказаться. Взяла бы такси и вернулась домой.

Так зачем же она поехала? Теперь-то она отчетливо понимала, что это было. Ее всегда легко было убедить. Или припугнуть. Как бы она ни сопротивлялась, в итоге всегда оказывалось, что она поступает не так, как хотела сама. Взять хоть ту историю с подружками в баре…

Но не это было главное. После того поцелуя по дороге в церковь в ней неожиданно проснулось женское любопытство. Почему он это сделал? Почему никогда не пытался повторить? Ейзахотелось поиграть с огнем. Нелепая детская шалость…

Этот дом, помнится, произвел на Розмари колоссальное впечатление.

Изящный, несмотря на размеры, особняк из серого камня, который высился среди вековых лип в конце аллеи. И никого вокруг.

— Здесь очень тихо, — сказал Алекс, пока дворецкий, встретивший их в аэропорту, вносил в дом чемоданы. — Но если тебе надоест, всегда можно выбраться в Париж.

• Предыдущая
• 21/33
• Следующая