Тайна Голубого поезда - Кристи Агата - Страница 40

• Предыдущая
• 40/44
• Следующая

— В чем?

— Мадемуазель, это трудно передать.

— Я стала старше.

— Да, вы стали старше. Но я не имею в виду морщины и все такое. Когда я впервые увидел вас, мадемуазель, вы изучали жизнь со стороны. У вас был спокойный, довольный взгляд человека, который всего лишь наблюдает за игрой.

— А теперь?

— Теперь вы уже не наблюдатель. Может быть. то, что я сейчас скажу, абсурдно, но сейчас у вас взгляд человека, который сам включился в трудную игру.

— С моей старой леди не всегда просто, — с улыбкой сказала Катарин, но уверяю, это не смертельная схватка. Вы должны приехать к нам и познакомиться с ней, месье Пуаро. Полагаю, что именно вы сможете по достоинству оценить ее мужество и силу духа.

Они молчали, пока официант расставлял блюда. Когда он исчез, Пуаро сказал:

— Помните, я рассказывал о моем друге Хастингсе? Он как-то назвал меня улиткой. Eh bien, мадемуазель, вы меня превзошли.

— Ну что вы, какие пустяки, — беззаботно сказала Катарин.

— Эркюль Пуаро никогда не говорит пустяков, поверьте.

Они опять замолчали. Потом Пуаро прервал тишину:

— Вы виделись с кем-нибудь из своих ривьерских друзей с тех пор, как вернулись в Англию?

— Только с майором Найтоном.

— Вот как?

Катарин заметила, что его глаза на миг блеснули.

— Значит, мистер Ван Алдин в Лондоне? — продолжил Пуаро.

— Да.

— Постараюсь увидеть его завтра или послезавтра.

— У вас есть для него новости?

— Почему вы так решили?

— Просто интересуюсь, вот и все.

Пуаро пристально посмотрел на нее мерцающим взглядом.

— Вижу, мадемуазель, что вам о многом хотелось бы меня спросить. Почему бы и нет? Разве происшествие в Голубом поезде — это не наш общий roman pollcler?

— Да, я хотела бы спросить вас кое о чем.

— Eh bien?

Катарин посмотрела на него с внезапно вспыхнувшей решимостью.

— Что вы делали в Париже, месье Пуаро?

— Я нанес визит в русское посольство.

— А!

— Вижу, вам это ни о чем не говорит. Но не буду улиткой. Нет! Я выложу свои карты на стол, то есть сделаю то, чего улитки не делают никогда. Надеюсь, вы догадываетесь, что я не удовлетворен обвинением, выдвинутым против Дерека Кеттеринга?

— Это-то меня и удивило. Я полагала, вы закончили это дело тогда, в Ницце.

— Вы не говорите всего, что думаете, мадемуазель. Но я вам прощаю. Это благодаря моему… расследованию… Дерек Кеттеринг оказался там, где он сейчас. Если бы не я, в преступлении был бы обвинен граф де ла Роше. Eh bien, мадемуазель, я не жалею о том, что сделал. У меня была одна цель узнать правду, и мое расследование привело прямо к мистеру Кеттерингу. Но закончил ли я на этом? Полиция считает, что да, но я, Эркюль Пуаро, не удовлетворен. — Он запнулся, потом продолжил:

— Скажите мне, вы не связывались с мадемуазель Ленокс?

— Она прислала мне короткое письмо. Думаю, немного досадует на меня за то, что я вернулась в Англию.

Пуаро кивнул.

— Я говорил с ней в тот вечер, когда арестовали месье Кеттеринга. Во многих отношениях это был очень интересный разговор.

Он снова замолчал, и Катарин не нарушала течения его мыслей.

— Мадемуазель, — наконец заговорил он, — сейчас я нахожусь в затруднительном положении. Объясню вам почему. Мне кажется, есть некто, кто любит Дерека Кеттеринга, — исправьте меня, если я ошибаюсь, — и для ее спокойствия — да, да! — для ее спокойствия я надеюсь, что прав я, а не полиция. Вы знаете, о ком идет речь.

Катарин ответила не сразу:

— Да, думаю, знаю.

Пуаро наклонился к ней.

— Я не удовлетворен, мадемуазель, нет, я не удовлетворен. Факты, неопровержимые факты указывают на месье Кеттеринга. Но есть одна вещь, которая полностью выпадает из картины преступления.

— Что именно?

— Изуродованное лицо жертвы. Тысячу раз, мадемуазель, я спрашивал себя: «Мог ли такой человек, как Дерек Кеттеринг, совершить чудовищное зверство после убийства? С какой целью? По каким причинам? Соответствует ли это темпераменту Дерека Кеттеринга?» Ответы на эти вопросы меня совершенно не удовлетворяют. Снова и снова я возвращался к вопросу: почему? И помочь в его решении мне может единственная вещь. Вот эта.

Он вынул из кармана блокнот и двумя пальцами осторожно извлек несколько волосков.

— Помните, мадемуазель? Вы помните, что я нашел их под пледом в купе.

Катарин подалась вперед, пристально всматриваясь в волосы.

Пуаро несколько раз тихо покачал головой.

— Они, я вижу, ни о чем вам не говорят, мадемуазель, хотя, кажется, вы догадываетесь.

— У меня были идеи, — тихо сказала Катарин, — забавные идеи. Именно поэтому я спросила вас, месье Пуаро, что вы делали в Париже.

— Когда я писал вам…

— Из отеля «Риц»?

Пуаро усмехнулся:

— Да, да, вы правы, из отеля «Риц». Я люблю пошиковать… когда платят миллионеры.

— Русской посольство… — медленно произнесла Катарин. — Нет, не понимаю, куда вы клоните.

— Факты связаны между собой не прямо, мадемуазель. Я ходил туда за информацией. И я виделся с одним субъектом, и я угрожал ему! Да, мадемуазель, я, Эркюль Пуаро, угрожал ему.

— Полицией?

— Нет, — сухо ответил Пуаро. — Прессой, а это более серьезное оружие.

Он посмотрел на Катарин, а она чуть заметно улыбнулась ему, кивая головой.

— Вы снова превращаетесь в улитку, месье Пуаро?

— Нет, нет, я не хочу тайн. Я расскажу вам все. Я подозревал, что этот субъект сыграл важную роль в продаже драгоценностей месье Ван Алдину. Я надавил на него, и в конце концов он все рассказал. Я узнал, что камни были проданы при его участии, и узнал также, что в то время, как это происходило, под окнами квартиры, где совершалась сделка, появился человек. У него была крупная голова и седые волосы, но походка его была легкой и молодой. Мысленно я дал ему имя — месье Маркиз.

— И вы приехали в Лондон, чтобы встретиться с мистером Ван Алдином?

— Не только поэтому. У меня были еще кое-какие дела. В Лондоне я встретился еще с двумя людьми: с театральным агентом и с врачом с Харлей-стрит. От них я тоже получил информацию. Сложите все, что я рассказал вам, мадемуазель, вместе, и вы поймете то, что понял я.

— Но как?

— Очень просто, мадемуазель. И я вам скажу еще кое-что. С самого начала я сомневался, что убийство и ограбление были совершены одним и тем же лицом. Я долго не был уверен…

— А теперь?

— А теперь я знаю.

Наступило молчание. Затем Катарин подняла голову, ее глаза сверкали.

— Я не так умна, как вы, месье Пуаро. Половина из того, что вы рассказали, мне совершенно непонятна. Мои идеи пришли ко мне совершенно с другого конца…

— Но так всегда и бывает, — спокойно заметил Пуаро. — Зеркало показывает правду, но все смотрят в него из разных точек.

— Может, мои идеи абсурдны, может, — они никак не согласуются с вашими, но…

— Да?

— Скажите, это как-то поможет вам?

Пуаро взял протянутую ему газетную вырезку. Прочитав ее, он мрачно кивнул.

— Как я сказал, мадемуазель, каждый смотрит в зеркало со своей точки, но ведь это то же самое зеркало, и в нем отражаются одни и те же вещи.

Катарин встала.

— Мне пора, — сказала она. — Времени осталось только, чтобы успеть на поезд. Месье Пуаро…

— Да, мадемуазель?

— Это… это не может больше так продолжаться… Я… я скоро не выдержу…

Ее голос сорвался.

Он успокаивающе погладил ее по руке.

— Будьте мужественны, мадемуазель. Не отчаивайтесь. Конец близок.

— Месье Пуаро хочет видеть вас, сэр.

— О черт! — воскликнул Ван Алдин.

Найтон сочувственно промолчал.

Ван Алдин встал с кресла и прошелся по комнате.

— Я полагаю, вы уже читали сегодняшние утренние газеты? Черт бы их побрал!

— Я заглянул в них, сэр.

— По-прежнему трезвонят?

— Боюсь, что да, сэр.

Миллионер сел, сцепив руки на затылке.

• Предыдущая
• 40/44
• Следующая