Убийство в Месопотамии - Кристи Агата - Страница 40

• Предыдущая
• 40/47
• Следующая

Он взглянул на Пуаро с некоторой неприязнью.

– Если коллега может что-то сказать, что же он не говорит?..

Я поняла, какие слова готовы были у него сорваться с языка.

Пуаро обвел нас медленным оценивающим взглядом, потом поднялся.

Я не знаю, какой речи ждала от него, наверное, какой-нибудь эффектной – он был из таких людей. Во всяком случае, я не ожидала, что он начнет с фразы по-арабски.

Он медленно, торжественно, чуть ли не как правоверный, если вы понимаете, что я имею в виду, произнес ее по-арабски. И тут же перевел на английский:

– Во имя Аллаха, милосердного и сострадающего.

– «Во имя Аллаха, милосердного и сострадающего» – это фраза, которую произносят, прежде чем отправиться в путешествие. Eh bien[50], мы тоже отправляемся в путешествие. Путешествие в прошлое. Путешествие в неизведанные уголки человеческой души.

Я не думаю, что до этого момента я хоть раз ощутила что-нибудь из так называемого «очарования Востока». Откровенно, что меня поразило, так это всеобщий беспорядок. Но когда мистер Пуаро произнес эту фразу, странного рода видения возникли передо мной. Мне пришли в голову такие слова, как Самарканд и Исфахан, я увидела купцов с длинными бородами, встающих на колени верблюдов, согнувшихся носильщиков, несущих на спинах большие тюки, женщин с крашенными хной волосами и татуированными лицами, стоящих на коленях и стирающих одежду в Тигре, я слышала их странные заунывные песни и далекий стон водяного колеса.

Все это я видела и слышала когда-то, но не придавала этому никакого значения. Теперь же все это предстало передо мной в другом свете, как бывает, когда подносите к свету кусок старого материала и вдруг видите богатые цвета старой вышивки...

Потом я огляделась в комнате, где мы сидели, и у меня появилось странное ощущение, что то, что сказал Пуаро, – правда, что все мы отправляемся в путешествие. И хотя мы были здесь все вместе, но нам предстояло следовать разными путями.

Я посмотрела на каждого так, как будто видела их в первый и последний раз, это звучит глупо, но это было именно то, что я ощутила.

Мистер Меркадо нервно сжимал пальцы. Его светлые глаза с расширившимися зрачками были устремлены на Пуаро. Миссис Меркадо смотрела на мужа. У нее был необычно настороженный взгляд, как у тигрицы, готовой к прыжку. Доктор Лейднер, казалось, весь сжался. Этот последний удар прямо-таки доконал его. Можно было бы даже сказать, что его вообще нет в комнате. Он был где-то далеко, в одном ему ведомом месте. Мистер Коулман смотрел прямо на Пуаро. Рот у него был слегка открыт, и выглядел он просто идиотом. Мистер Эммотт смотрел вниз на свои ноги, и я не могла как следует разглядеть его лицо. Мистер Рейтер казался каким-то озадаченным, губы у него были недовольно надуты, что делало его особенно похожим на хорошую холеную свинью. Мисс Райлли спокойно смотрела в окно. Не знаю, о чем она думала и что чувствовала. Потом я посмотрела на мистера Кэри, его лицо вызвало у меня боль, и я отвела взгляд. Вот и все мы в сборе. Я еще почувствовала, что, когда Пуаро закончит, мы все станем какими-то совсем другими... Это было очень странное чувство. Голос Пуаро звучал невозмутимо, и мне представлялась река, спокойно текущая между берегами... но стремящаяся к морю...

– С самого начала я осознал, что для того, чтобы разобраться в этом деле, надо искать не внешние приметы или ключи к разгадке, а глубинные причины столкновения личностей и секреты души.

И я должен сказать, что, хотя и добрался до того, что можно назвать верным объяснением дела, у меня нет конкретных доказательств. Я знаю, что это так, потому что так должно быть, потому что никак иначе каждый отдельный факт не может занять свое законное, принадлежащее ему место.

И вот что, по-моему, является наиболее удовлетворительным объяснением.

Он сделал паузу и потом продолжал:

– Мы начинаем наше путешествие с момента, когда я приступил к расследованию после того, как мне сообщили о случившемся.

Итак, каждое дело, с моей точки зрения, имеет свой собственный вид и форму. Например, это дело, по моему мнению, строится вокруг личности миссис Лейднер. Не узнав, какой именно женщиной была миссис Лейднер, я бы не смог узнать, почему она убита и кто ее убил.

Таким образом, моей отправной точкой была миссис Лейднер.

Была еще и другая психологическая точка – разговоры о странном состоянии напряжения в экспедиции. Они подтверждались разными свидетелями, и некоторые из них были посторонними. И я заметил себе, что, хотя это вряд ли является отправной точкой, это необходимо учитывать в процессе расследования.

Первоначальная гипотеза состояла в том, что напряжение было непосредственным результатом влияния миссис Лейднер на членов экспедиции, но по причинам, которые я упомяну в общих чертах позднее, это оказалось полностью неприемлемым.

Итак, я полностью сосредоточился на личности миссис Лейднер. У меня были различные средства оценки этой личности. Были впечатления ряда людей, различающиеся в зависимости от характера и темперамента, и было то, что я смог составить по собственным тщательным наблюдениям. Возможности последних были, естественно, ограниченны. Но я все-таки выяснил определенные факты.

Запросы миссис Лейднер были просты до аскетизма. Она определенно не стремилась к роскоши. С другой стороны, вышивка, которой она занималась, была чрезвычайно тонка и красива. Это свидетельствовало об утонченном художественном вкусе. В результате осмотра книг у нее в комнате я составил более полное о ней впечатление. У нее была голова на плечах, но она была по сути своей эгоистка.

Я слышал от некоторых, что миссис Лейднер была женщиной, основной заботой которой было завлекать лиц противоположного пола, что она, собственно говоря, чувственная женщина. Я полагал, что это не так.

В ее комнате на полке я увидел следующие книги: «Кто были греки?», «Введение в теорию относительности», «Жизнь леди Эстер Стэнхоп», «Назад к Мафусаилу», «Линда Кондон», «Креве Трейн».

Начнем с того, что ее интересовали культура и современная наука – то есть сугубо интеллектуальные вещи. Романы «Линда Кондон» и в меньшей степени «Креве Трейн» показывают, что миссис Лейднер, по-видимому, испытывала интерес к самостоятельной женщине, независимой от мужчины, она сочувствовала ей. Она была также, очевидно, заинтересована личностью леди Эстер Стэнхоп. «Линда Кондон» – это утонченное исследование, любование женщины собственной красотой. «Креве Трейн» – это исследование откровенного индивидуалиста, «Назад к Мафусаилу» – это сочувствие скорее интеллектуальному, чем эмоциональному подходу к жизни. Я почувствовал, что начал понимать покойную.

Вслед за этим я изучил впечатления тех, кто входил в непосредственное окружение миссис Лейднер, и мое представление о покойной становилось все более и более полным.

Из суждений доктора Райлли и других мне стало совершенно ясно, что миссис Лейднер была одной из тех женщин, которых природа наделяет не только красотой, но своего рода трагической магией очарования, которая иногда сопутствует красоте и может, без сомнения, существовать вне зависимости от нее. Такие женщины обычно влекут за собой события, обусловленные накалом страстей. Они накликают беду – или на кого-нибудь, или на самих себя.

Я убедился, что миссис Лейднер была женщиной, которая главным образом поклонялась себе и которой больше всего в жизни доставляла удовольствие власть. Где бы она ни находилась, ей нужно было обязательно быть в центре. Чтобы все вокруг нее – мужчины ли, женщины ли – признавали ее власть. С некоторыми людьми это давалось ей легко. Сестра Ледеран, например, по природе великодушная женщина романтического склада, была мгновенно очарована ею и не скрывала своего восхищения. Но был еще способ, которым миссис Лейднер добивалась своей власти, – способ устрашения. Где победа была слишком легкой, она проявляла свой довольно жестокий характер, но я хочу особо подчеркнуть, что это не было, что называется, сознательной жестокостью. Это было так же естественно, как поведение кошки с мышкой. Где действовало сознание, она была сама доброта и зачастую, отступая от линии своего поведения, делала людям добро.

• Предыдущая
• 40/47
• Следующая