Чужой - Юргелевич Ирена - Страница 24

• Предыдущая
• 24/46
• Следующая

— Вот тот! — говорит продавец, показывая на Зенека. — Самый высокий.

— Совсем молодой парнишка, — поражается стоящая ря­дом с ним толстуха. — Надо же, не побоялся!

— Откуда он? — спрашивают другие. — Вы его знаете?

— Знать я его не знаю, но он пил у меня лимонад. Вот с этими ребятами. Вот на этой лавке сидел.

Продавец чрезвычайно гордится тем, что именно около его магазина разыгрались необыкновенные события.

— Иди к нам! — зовет он Зенека. — Сам-то ты откуда?

Парень не отвечает и продолжает шагать, обходя загора­живающих ему дорогу детишек.

— Слышишь, он тебя зовет, — окликает его Юлек.

— Ну и что? — Зенек явно раздосадован. — Пошли от­сюда.

Но Юлек не в силах отказаться от славы. Он тянет прия­теля за руку, их окружают, Вишенка и Уля остаются в сто­роне.

— Откуда ты? — снова спрашивает продавец.

— А на что вам?

— Да просто всем интересно, — добродушно смеется про­давец. — Отличный номер ты проделал, вот все и хотят узнать. .Про тебя и в газету написать стоит. Как тебя зовут?

— Его зовут Зенек, — с гордостью сообщает Юлек. — Зе­нек Вуй...

— Зенек Вуйтчак, — быстро прерывает его Зенек и реши­тельно выбирается из кольца любопытных.

— Зенек! — удивленно говорит Юлек, едва поспевая за ним. — Ведь твоя фамилия Вуйчик, а не Вуйтчак!

— Ну и что? — сердито спрашивает Зенек. — В газету пи­сать собрался, идиот!

— А ты не хочешь?.. — Юлек поражен.

— Конечно, нет.

— Почему? — спрашивает Мариан, недоуменно морща лоб. Ведь человеку, совершившему такой подвиг, должно быть приятно прочитать об этом в газете.

— Не хочу, и все тут! — Зенек презрительно кривит губы. И, чтоб положить конец разговору, он отмечает, что небо

прояснилось. Юлек умолкает. Увидеть свое имя в газете... И все бы читали, все! Как о тех ребятах, которые предотвра­тили крушение поезда. А Зенек вовсе этим не интересуется, ему это не нужно... Сердце Юлека снова наполняется изум­лением и восторгом.

Ребята догоняют Вишенку и Улю, и все вместе отправ­ляются домой. Зенек идет между братьями, девочки позади.

Обе не отводят глаз от складной фигуры идущего впереди

парня.

— Где ты научился править лошадью? — спрашивает Мариан. Этим вопросом он хочет выразить свое восхищение. Ни за что на свете он не стал бы говорить о своих чувствах прямо — такие вещи говорить не следует, это выглядит очень глупо. Да и Зенек не захотел бы ничего такого услышать.

— У дедушки, — отвечает Зенек. — В деревне.

Юлека занимает другое. Знал ли Зенек с самого начала, что надо свернуть на луг, или решил сделать это в послед­нюю секунду?

Зенек смеется:

— А зачем мне было сворачивать, если б не машина? Я думал только, как бы проскочить мимо барьеров. Ну, а когда вынырнула машина, тут уж делать нечего, пришлось свернуть.

— Там такой крутой спуск, могли ведь опрокинуться!

— Конечно, могли! Да уж лучше опрокинуться, чем попасть под машину. Что бы от нас осталось? Мокрое место!

— Уля, —тихо говорит Вишенка, — ведь Зенек мог погиб­нуть. ..

- Да...

— А он идет себе как ни в чем не бывало. Как будто ни­чего особенного не случилось. Ты заметила?

- Да...

Вот и снова бетонный мост через Млынувку. Ребята ша­гают бодро, ноги под горку сами идут. После пережитого вол­нения все развеселились. Как хорошо, что Зенек опять с ни­ми! Ветер приятно холодит разгоряченные лица, треплет волосы. Небо прояснилось, в разрывах между тучами видне­ются голубые проемы, то там, то тут скользнет по полям сол­нечный луч, и сразу все краски становятся ярче.

На мосту, конечно, минутку постояли. Юлек бросил в воду щепку и разогнал стайку рыбок. Потом отправились дальше, вдоль живой изгороди, за которой был сад. Проходя мимо калитки, Зенек обогнал остальных, заглянул внутрь и тихонько засмеялся. Немного дальше, там, где изгородь за­ворачивала под прямым углом и отделяла сад от поля, он остановился, опять хмыкнул и, небрежно тряхнув головой, сказал вполголоса:

— Никого нет. Я пойду. А вы как хотите.

— За яблоками? — прошептал Юлек.

— Кто боится, может не ходить, — медленно произнес Зе­нек. — Я никого не заставляю.

— Я пойду с тобой! — крикнул Юлек. — Я нисколько не боюсь. Пошли, Мариан!

Мариан не двигался с места. Он был в полной растерян­ности. Что делать? Нельзя же, чтобы такой парень, как Зе­нек, считал его трусом!..

— Ну, Мариан! — крикнул Юлек. Вишенка блеснула глазами, она решилась.

— Боишься? — задорно спросила она Мариана. — А я ни чуточки!

У Мариана пересохло в горле. Он не хотел идти! Ни за что! Но остаться, а все пойдут — с Зенеком... И Вишенка тоже пойдет...

— Ладно, — пробормотал он сквозь зубы.

— А Уля? — В вопросе Юлека прозвучало некоторое пре­зрение. — Уля небось сама не своя со страху...

— Оставь ее в покое! — резко приказал Зенек. — Пусть делает как хочет. Девочки для такого дела не годятся.

— А я гожусь! — упрямо возразила Вишенка.

Они спустились вниз. Шли осторожно, как в тот раз, когда выслеживали птицу.

Уля идет позади всех. Она слышит перед собой взволно­ванное дыхание Вишенки. Судорожно хватает ее за руку. Вишенка оборачивается:

— Что?

— Вишенка, — тихонько просит Уля, — Вишенка!

— Можешь не ходить! — Лицо у Вишенки холодное, замк­нутое.

Юлек обгоняет Мариана, пристраивается к Зенеку и воз­бужденно спрашивает:

— Где мы будем пролезать? В ту дыру, куда ты лазил?

— Можно и в ту, — отвечает Зенек. — А есть и другая, еще лучше. Я вам покажу.

Вторая дыра находится в конце зеленой стены, у самого угла. Здесь растет молодая липа. Мальчики и Вишенка про­тискиваются в сад между ее стволом и ветками изгороди.

Уля остается снаружи. Некоторое время она стоит, потом садится в борозду, обнимает руками колени и горько плачет. Почему она их не удержала? Почему? Надо было не пускать их, кричать.., нельзя было их пускать!

СУД

Заворачивая к дому, Вишенка увидела, что на крылечке стоит мать и тревожно смотрит на дорогу.

— Иду, иду! — крикнула она и помахала рукой.

Мать слегка вздрогнула и, хотя девочка была уже совсем близко, не стала, как обычно, ждать ее, а быстро ушла в сени. Вишенка успела заметить, что лицо у нее уже не обеспокоен­ное, а сердитое. Это было неприятно. Девочка пошла мед­леннее, раздумывая, что сказать матери. «Лучше всего вести себя так, как будто ничего особенного не произошло», — ре­шила она в последнюю минуту. И, влетев на кухню, преуве­личенно бодро объявила, что умирает с голоду. На эти сло­ва— а Вишенка «умирала с голоду» раза три в день — мать всегда отвечала улыбкой и принималась поспешно накрывать на стол. Но сейчас она не откликнулась. Продолжала подкладывать в печь щепки и не только не оставила своего за­нятия, но даже не обернулась к Вишенке. Это был плохой знак: мама сердилась, и к тому же сердилась молча, а этого Вишенка особенно не любила и немедленно возмутилась.

— Где кружка? Я пить хочу, — заявила она вызывающе, всем своим видом показывая, что не намерена обращать вни­мание на «капризы» матери.

Та достала кружку, висевшую над печкой, и повернулась к дочери:

— Как ты выглядишь!

— А что?

— Взгляни на себя в зеркало!

Вишенка подошла к висевшему между окнами зеркальцу. Волосы взлохмачены — подумаешь! Вот царапины на щеках и на шее — это хуже. «Это когда я сквозь изгородь лезла»,— вспомнила она. Как только царапины перестали болеть, Ви­шенка про них забыла.

— А, ерунда! — сказала она небрежно и тут же с огорче­нием подумала, что царапины ее не украсили, а Зенек, на­верно, их заметил. — Это я по кустам лазила.

— Уже четыре часа, а ты обещала быть в два, — сказала мать.

— Я забыла!..

Это была правда. Только у самого дома Вишенка сообра­зила, что сильно запаздывает.

— «Забыла»! А мне из-за твоей забывчивости пришлось два часа бегать то к печке, чтоб не остыла, то на крыльцо — посмотреть, не идешь ли ты, и гадать, что с тобой могло слу­читься.

• Предыдущая
• 24/46
• Следующая