Психиатрическая власть - Фуко Мишель - Страница 68

сетований врачей которые в 1840—1850-х годах жалуются

что им приходится обвинять идиотов в общественной опас-

тт о Г ⁴Т И

начинается целЭ.Я традиция медицинской литературы которая б\^дет относиться к себе с годами все серьезнее и ко-

ТСУОЯ <г ес ГТЫ \7Г(ЛГ[Тт <"*TMr\/lflTH1wnVPT VMPTRPWHf) оТГ*ТЯ ГТОГО 7Тей-

„ви.'о ппенпатит его в опасного индивида « Через полвека в 18Q4 rrmv Tm4i Kvрttвиtik составит свой отчет под названи-//Рпттрпжянир ттрчрнир и впеттитянир сгтябоумных и детей с 1ж^^«»«ГГ ™Г™Г»самом деле ста нут опасными, В это время то и дело щж ^В°Д™ ряд слу наев доказывающих опасность <^умнт. оииогатып™vm,P публично мастурбируют, совершают сексуальные преступления и поджоги Такой серьезный ученый, как Бурнвиль рассказывает в 1895** году в подтверждение опасности слабоумных

* В магнитной записи лекции: лишь бы добиться заботы о них. ** В 1894-м; 1895-й — год публикации соответствующего текста.

255

*

следующую историю: некий житель департамента Эр изнасиловал слабоумную девушку, а затем заставил ее продавать свое тело; таким образом, слабоумная доказывает представляемую идиотами опасность, «даже сама будучи жертвой».65 Вы найдете целый комплекс заключений подобного рода, я лишь привожу примеры. В 1895-м тот же Бурнвиль заявляет: «Криминальная антропология показала, что значительную часть преступников, закоренелых пьяниц и проституток составляют слабоумные от рождения, которых просто никто не пытался вылечить или дисциплинировать».66

Так вновь очерчивается широкий круг индивидов, представляющих общественную опасность, — тех самых, на которых еще в 1830-м обращал внимание Вуазен, говоривший о том, что нужно уделять особую заботу по отношению к детям «с трудным характером, чересчур скрытным, самовлюбленным, неоправданно гордым, вспыльчивым и имеющим дурные наклонности».67 На изоляцию всех их как раз и нацеливалась описанная выше стигматизация слабоумных, необходимая, чтобы приступить к уходу. Так приобретает контуры обширная область ненормальных и вместе с тем опасных детей, которую, словно некий пандемониум, рисует в своей работе 1895 года Бурнвиль говоря что имея дело с идиотами мы одновремен-но через них ив неразрывной связи с идиотией сталкиваемся с целым комплексом инстинктивных по сvth своей извращений. Понятие инстинктз. кэ,к вы видите обеспечивает смычку теории Сегюэна и психиатрической практики Дети которых нужно изолировать, — это «дети более или менее слабого умствен-

1ТЛГЛ развиТИЯ ТТора ^ff^HWl^Ii- ¹извра TTTf^T-Iия АЛ ЛЛинРТНнк"ТПЙ' ТЮТТР.Т

обманщики онанисты педерасты поджигатели разрушители убийцы, отравители и т. д.».68

Все это семейство, заново сосредоточенное вокруг слабоумного, и образует область ненормальных детей. В психиатрии XIX века (я временно оставляю за скобками проблемы физиологии и патологической анатомии) категория аномалии совершенно не затрагивала взрослых и относилась исключительно к детям. Подытожить сказанное сегодня, как мне кажется, можно следующим образом: безумцем был в XIX веке взрослый, тогда как реальная возможность детского безумия до самого конца столетия не предполагалась; не иначе как путем ретроспек-

тивной проекции взрослого безумия на ребенка было в итоге открыто нечто, названное безумием детским, сначала — дети-душевнобольные Шарко, а затем —и дети-безумцы Фрейда. В целом же роль безумца принадлежала в XIX веке взрослому, а ненормальным, напротив, был ребенок. Ребенок выступал носителем аномалий, и вокруг слабоумного, вокруг поднятых изоляцией слабоумного практических проблем оформилось целое семейство, включающее лгунов и отравителей, педерастов и убийц, онанистов и поджигателей, — общее поле аномалии, в сердцевине которого находится умственно отсталый, слабоумный ребенок, ребенок-идиот. Именно через практические проблемы, связанные с ребенком-идиотом, психиатрия постепенно пришла к превращению из власти контроля над безумием, исправления безумия, в нечто куда более общее и куда более опасное — во власть над ненормальным, во власть определения ненормальности, контроля над ней и ее исправления.

Эта двойная функция психиатрии как власти над безумием и как власти над аномалией соответствует разрыву, возникшему между практиками, относящимися к ребенку-безумцу и к ненормальному ребенку. Разграничение между безумным ребенком и ненормальным ребенком представляется мне одним из наиболее важных аспектов осуществления психиатрической власти в XIX веке. И очень просто по-моему перечислить основные следствия этого разграничения.

Во-первых, психиатрия подключилась благодаря ему — то есть потому, что оказалась и наукой о ненормальности, и властью над ней, — ко всему комплексу окружающих ее дисциплинарных режимов. Она получила право брать под свой контроль все ненормальное с точки зрения школьной, военной, семейной и т. д. дисциплины, все эти отклонения и аномалии. Путем определения сферы детской ненормальности шли генерализация расширение, распространение психиатрической власти в нашем обществе.

Во-вторых, психиатрия, как власть над безумием и власть над аномалией, оказалась нагружена внутренней обязанностью — и это уже не внешнее, а внутреннее следствие ее расширения, — определять связи, могущие иметь место между ненормальным ребенком и взрослым-безумцем. Именно с этой целью во второй половине XIX века вырабатываются два понятия, по-

256

17 Мишель Фуко

257

зволяющие перекинуть мост между ними: с одной стороны, понятие инстинкта, а с другой — понятие дегенеративности.

В самом деле, инстинкт — это элемент, естественный в своем существовании, но ненормальный в своем анархическом действии, ненормальный всегда, когда он не поддается контролю, не подавляется. И психиатрия принимается выслеживать этот одновременно естественный и ненормальный инстинкт как элемент, как единство природы и аномалии; она пытается шаг за шагом восстановить его судьбу с детства до зрелого возраста, от природы до аномалии и от аномалии до болезни.69 Судьба инстинкта на пути от ребенка к взрослому дает психиатрии надежду связать ненормального ребенка с взрослым безумцем.

Вторым важным понятием, располагающимся напротив инстинкта, становится понятие «дегенеративности» — несчастливое в отличие от инстинкта, который так или иначе имел хождение гораздо дольше. И все же понятие дегенеративности представляет интерес, поскольку не является, вопреки расхожему мнению, проекцией на психиатрию биологического эволюционизма. Да, последний вмешается в историю психиатрии, воспользуется этим понятием и нагрузит его рядом коннотаций, но лишь впоследствии.70

Дегенеративность, как определил ее Морель, возникла в психиатрии до Дарвина, до эволюционизма.71 Что же такое дегенеративность в эпоху Мореля, притом что в глубине это понятие оставалось таковым до самого своего заката, то есть до начала XX века?72 «Дегенератом» стали называть ребенка, который обременен словно некими стигматами или метками, последствиями безумия его родителей или более далеких предков. Таким образом дегенеративность — это в некотором смысле следствие аномалии, полученное ребенком от родителей. И вместе с тем

дегенерат—это ненормальный ребенок аномалия которого

такова, что при определенных обстоятельствах и в результате нркптппых ппопрссов онэ. может привести к безумию Иными словами, дегенеративность —это предрасположенность к ано-малиям котопяя угрожает ребенку безумием по достижении зрелогти и одновременно аномальная метка на нем вызванная безумием его родителей.

Как вы видите, понятие дегенеративности разводит семью, взятых в целом, причем без строгого определения, предков, и

ребенка, чтобы представить семью своего рода коллективным основанием двойственного феномена, который составляют аномалия и безумие.73 Аномалия приводит к безумию, а безумие в свою очередь вызывает аномалию именно потому, что мы принадлежим к этому коллективному основанию — семье.