Мир без звезд - Андерсон Пол Уильям - Страница 17

• Предыдущая
• 17/26
• Следующая

Его пистолет смотрел прямо на меня.

— Стой спокойно, — сказал Рорн.

— Какого хаоса! — Я шагнул к нему.

— Остановись! Я не хочу тебя сжигать, — он говорил спокойно, а лицо, обрамленное тьмой, оставалось безмятежным. — Ты проиграл.

Когда мы возвращались, галактика стояла высоко и уже бледнела в первых проблесках рассвета. Мне пока еще были нужны инфракрасные очки, и в них Озеро Безмолвия казалось серым, как лед, и слегка рябило на слабом ветру. Воздух становился прохладнее. Я стоял на палубе галеры, смотрел на сопровождающие нас каноэ, и, когда я видел, как спокойно и деловито работают ниао, меня пробирал страх.

Под палубами в баке с водой покоились два айчуна. Они собирались после занятия нашего лагеря провести осмотр на месте. Через своих телепатов они держали связь со всеми своими товарищами по всей планете. И против моего экипажа сейчас шел не этот маленький флот, а вся планета.

— Нет, — сказал Рорн, — они не влезли мне внутрь и не дергают за ниточки. Я делаю то, чего хочу сам.

Я не мог прямо смотреть в его безмятежные глаза. Эти глубинные дьяволы оказались умными чертями, подумал я. Почувствовав его слабость, они оставили меня в покое, отвлекли мое внимание разговором и все эти часы изучали Рорна. Они не то чтобы опрокинули всю его защиту. Он бы это заметил и позвал бы меня на помощь. Вместо этого они изучали его реакцию на слабые импульсы, один, другой, пока не поняли его настолько хорошо, что смогли… А что они смогли? Я спросил его.

— Им здорово повезло, что ты взял с собой меня, а не кого-нибудь другого, — сказал Рорн безразличным голосом. — Они не могут работать с хорошо развитой личностью. Они признались, что даже пойманного дикаря нельзя укротить, пока его не сломят физически. А мы, люди, еще меньше доступны для них, чем любой азкат. Но у меня не было достаточно хорошо организованного эго. Я был просто сгустком отдельных импульсов и плохо понятых воспоминаний. Галактическая цивилизация мало что могла мне предложить.

— А что они тебе дали?

— Целостность. Я в гармонии с этим миром.

— Как хороший, послушный раб?

— Оскорбительные слова не приблизят тебя к пониманию. Мне показали нечто великое, прекрасное, спокойное и полное мира. Потом убрали. Я понял намек: мне это вернут, если я к ним присоединюсь.

— Итак, ты перестал быть человеком, — сказал я.

— Без сомнения. А что пользы оставаться человеком? Да, через сто или больше лет я бы снова откристаллизовался в подобную вам форму. Но очень хилую и второсортную, тем более по сравнению с тем, что у меня есть сейчас.

Что он действует вполне свободно, я не верил. Когда айчуны пробили его слабое сопротивление, им удалось исследовать его нейронные пути, и они в конце концов нашли, как непосредственно стимулировать его центр удовольствия. (Я бы им этого не позволил, и ни один нормальный человек тоже — сначала пришлось бы разрушить его личность чем-то вроде сенсорной депривации.) Однако говорить об этом Рорну не было смысла.

У меня во рту стоял кислый вкус поражения.

— А зачем ты взял на себя труд мне это объяснять? — спросил я.

— Они сказали, что так надо. Они хотят, чтобы вы с ними сотрудничали.

Я сделал последнюю попытку:

— Постарайся подумать. Твои мыслительные способности еще не очень повреждены, надеюсь.

— Наоборот, — улыбнулся он. — Ты себе представить не можешь, как это раскрепощает мысль — быть в безопасности в больше не подвергаться оскорблениям.

— Так думай, прах тебя побери! Я тебе не буду напоминать, что все остальные рвутся домой, что у них там все — от семей и друзей до нормального желтого солнца. Тебе это все равно. Но ты же будешь жить здесь столетиями, накапливая воспоминания. Лишенный возможности их разгрузки, ты просто сойдешь с ума.

— Нет. Они мне помогут лучше любой машины.

— Они же не боги! Они не всесильны, они не умеют делать сотой доли того, что умеем мы. Да каждый из нас уже пережил десятки таких, как они.

— Я им это сказал. Они говорят, что это очень увеличивает нашу ценность в их глазах. Они не завидуют, потому что они возрождаются.

— Ты что, веришь в эту ахинею?

— Символическая истина не обязана быть истиной научной. По крайней мере, как раса они куда древнее таких поденок, как мы.

— Но ведь они даже в психологии, в менталистике примитивны. Они ведь не разговаривают с тобой непосредственно, разум к разуму?

Он покачал головой.

— Я так думаю, что нет, — продолжал я. — А в нашем мире есть люди, которые это могут. Если это то, что тебе нужно, так там это будет лучше.

— Я их однажды пробовал. Не то. Не то, что здесь.

— Конечно, — жестко сказал я, — там тебе не предлагали снова стать ребенком во чреве матери. Тебе не предлагали свое могущество самозваные боги. Тебе не лудили мозги ложью. Терапевты только старались помочь тебе стать самим собой.

Его спокойствие было непоколебимо.

— Наверное, в глубине души мне этого не хотелось. Пойми, ради Бога, я не желаю тебе зла. В сущности, я тебя люблю. Я люблю все сущее во Вселенной, а раньше это было мне недоступно.

Он остановился и продолжал бесцветным голосом:

— Я тебе все это объяснял, чтобы ты осознал свое поражение и не делал ничего такого, что могло бы тебе повредить. Нам, людям, предстоит играть в этом мире важную роль.

Он повернулся и пошел прочь.

Мою рацию, разумеется, конфисковали. Рорн по своей связался с лагерем и доложил как раз то, что наши ребята хотели услышать. Ниао — цивилизованный народ, они будут рады выделить нам рабочих в обмен на то, чему мы можем их научить. Краткое пребывание внешников разбудило их жажду прогресса. Я остался у них, чтобы обсудить подробности, и со мной обращаются как с императором. Азкатов легко будет уговорить освободить Валланда. Рорн приведет первую рабочую команду — большую, для тяжелых восстановительных работ.

Когда в виду показался дикий берег Озера Безмолвия, меня отвели вниз. Привязанный там к стойке, я слышал обрывки происходившего на берегу. Первые радостные приветствия с берега и на берег, швартовка, открытые ворота, мирное поведение, пока не усыпили все возможные подозрения, сигнал, и на каждого человека набросились по три-четыре ниао, подобравшиеся к этому моменту достаточно близко. Я слышал, как айчуны прошлепали мимо меня к спуску на берег. А я сидел в темноте и слушал дождь.

Наконец какой-то солдат спустился отвязать меня. Я взвалил свой рюкзак на плечо и пошел за ним по этой лестнице Иакова в каноэ, через хлещущий и слепящий дождь к берегу. Уже наступил день, и копья дождя в воде окрасились как бы кровью. Мои инфракрасные очки заливало бурей, я сдвинул их на лоб и вперился в красный мрак. Нашего космолета не было видно. Возвышение, где мы построились, громоздилось неясной массой слева от меня. Кроме моего гигантского стража и нескольких гребцов каноэ, не было видно никого. Мы двинулись. Мои сапоги чавкали по грязи.

«Ну что ж, — подумал я, — надежда еще не умерла. Когда от нас долго ничего не услышат, компания пошлет другую экспедицию. Они меньше примут на веру и не потерпят крушения. Через какое-то время на этой планете найдут базу людей. В конце концов они выяснят нашу судьбу или догадаются о ней, увидев то, что айчуны заставят нас сделать для них.

Только эти глубинные дьяволы, пользуясь советами Рорна, что-нибудь придумают. И после того как мы для них что-то сделаем, найдут время устроить нам хорошую промывку мозгов, превратив всех в Рорнов».

Я споткнулся. Конвоир ткнул меня твердым пальцем.

Я взорвался от бешеной злости. Резко повернувшись, я выхватил нож из его ножен и полоснул. Кремневое лезвие было острее стали. Руку, что тянулась меня схватить, оно просто перерезало. При вспышке молнии блеснула желтая кровь.

Стражник взревел. Я бросился бежать. Он за мной. Его перепончатые лапы не вязли в грязи, и он летел огромными шагами. Догнав, он попытался меня схватить. Я увернулся. Он махнул хвостом и сбил меня с ног.

• Предыдущая
• 17/26
• Следующая