Любовь в тени платанов - Фенн Хелена - Страница 24

— И если я все-таки забеременела за эти два дня, то постараюсь предпринять все, что в моих силах, чтобы ты никогда больше не имел ни малейшего отношения к моему ребенку. Понятно, Гейл?

— Так ты говоришь, — опять принялся за свое Гейл, когда они поднимались в лифте в свой номер, — что у тебя имеется шанс вновь оказаться беременной?

Энни вздрогнула: в лифте они были не одни. Кроме мальчика-лифтера в униформе, с ними ехали две элегантно одетые американки, чья беседа после того, как прозвучал вопрос Гейла, сразу же стихла.

— Это очень интересная мысль, — мягко продолжал он. Недобрый блеск в его глазах заставил Энни просто закипеть от злости. Чтобы не сорваться, она отвернулась и уперлась взглядом в собственное отражение в зеркале на задней стене кабины лифта. Помимо себя с огромными тревожными глазами газели на побледневшем лице, она узрела равнодушно-сдержанного, по-мужски привлекательного Гейла, лифтера, пытавшегося выглядеть бесстрастным, и дам со смущенно потупленными взорами.

— Как можно так… петушиться, если тебе придется нести ответственность за то, что сделал меня беременной против моей воли! — все-таки не сумев сдержаться, выпалила Энни свое обвинение.

— Мне кажется «сделал меня беременной» — неправильное выражение, — с невинным видом произнес Гейл. — Ведь раньше ты говорила: «Чтобы сделать ребенка, нужны двое»?

— Да, именно два любящих друг друга человека.

— По-моему, ты опять не права, дорогая. Вспомни, ведь у нас было достаточно любви, но мы не собирались делать ребенка, не так ли?

Лифт остановился, и попутчицы вышли, казалось, с некоторой неохотой. Энни чувствовала себя разбитой от негодования и ярости. Люкс, который они занимали, находился на последнем этаже. Она так и не разжала губ, пока невозмутимый лифтер не исчез вместе с лифтом.

Когда же они вошли в свой номер, Энни, подскочив к Гейлу, подняла руку, сжатую в маленький кулачок, и ударила его в грудь. Ее всю трясло от возмущения.

— В этот раз вообще не было никакой любви! И, я думаю, маловероятно забеременеть после… после…

— …После того, чем мы занимались на берегу? — докончил фразу Гейл. Его вздернутая бровь заставила Энни побагроветь. — Я бы даже сказал, что мы предприняли все необходимое, чтобы сделать ребенка, разве не так, дорогая?

— Меньше всего на свете мне хотелось бы иметь от тебя ребенка, — хрипло пробормотала она, ненавидя его за эту холодную иронию. — И если выяснится, что я все-таки забеременела, вина полностью будет твоя!

— Мне помнится, я тебя ни к чему не принуждал, — безжалостно возразил Гейл. Или ты так не считаешь?

— Ты меня похитил, черт побери!

— Успокойся, Энни! Ты слишком разнервничалась, у тебя может подняться давление, а это очень опасно на ранних стадиях беременности.

Эта насмешка стала последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Потеряв последние остатки самообладания, она с хриплым воплем бросилась на Гейла. Схватив Энни за руки, он прижал ее к своей груди. Сквозь тонкий шелк рубашки она ощущала тепло его тела.

— Пойдем в постель и спокойно обо всем поговорим, хорошо?

Энни недоверчиво взглянула ему в лицо. В его глазах снова появился опасный блеск. Ей вдруг показалось, что она уже нежно обнимает Гейла обнаженными руками, а потом прижимается к нему и страстно целует с тем затаенным желанием, которое он умел вызывать у нее одним только взглядом. Энни глубоко вздохнула.

— В постель? Если ты посмеешь сегодня до меня дотронуться, я… я, имей в виду, вызову полицию и обвиню тебя в попытке изнасилования!

— Эй, успокойся, — хрипло проговорил он. — Я вовсе не виноват в том, что у тебя короткая память, не так ли?

Холодные, насмешливые искорки в его глазах действовали на Энни как красная тряпка на быка. Ей снова захотелось ударить его. Оттолкнув Гейла, она вышла на балкон и вцепилась в перила, еле сдерживая гнев.

— Послушай, Энни, а может быть, то, что произошло на Китносе, непременно должно было случиться? Может, это что-то такое, над чем мы не властны?

Мягкий вопрос Гейла просто обезоружил ее. Она медленно оглянулась. Он стоял в нескольких футах от нее с непроницаемым лицом, держа руки в карманах пиджака.

Боевой дух внезапно покинул ее. Гнев сменила неуверенность. Она медленно покачала головой, чувствуя, как ее охватывает смущение, от которого едва ли не кружится голова. Слабо усмехнувшись, она запустила пальцы в пышную копну своих блестящих волос, потом бессильно опустила руку.

— Я… я не знаю, — выдохнула она наконец. — Честно говоря, не знаю.

Их глаза встретились.

— Мы оба не знаем, — задумчиво добавил Гейл.

Энни глубоко вздохнула.

— Даже если это так… это ничего не значит, кроме того… кроме того, что сексуально мы все еще привлекательны друг для друга. — Она постаралась сказать это достаточно сдержанно.

— Верно. Я с тобой согласен.

— Гейл… — Энни беспомощно уставилась на него. — Гейл, мне так стыдно…

— Ты на этот раз взяла с собой таблетки? — сухо спросил он.

Энни покачала головой, и губы ее дрогнули.

Внезапно она почти истерически расхохоталась, прошла в комнату и села в кресло у окна.

— Дело в том, что я отказалась от них уже давно. Пока ты о них не упомянул, я могла бы утверждать, что выкинула их из головы. Если хочешь знать, они были… они были мне не нужны, после того как мы расстались с тобой.

— Энни… иди сюда.

Почти бессознательно она встала и медленно пошла к нему.

— Может быть, дорогая, ты все-таки позволишь мне прикоснуться к тебе сегодня? — ласково спросил он. Энни даже на расстоянии, кажется, ощутила, насколько силен был пыл его желания. — Я не очень умею просить, Энни… но ты мне нужна. Именно сейчас ты мне нужна.

— Гейл… Я так боюсь… — ответила она прерывающимся шепотом.

— Снова забеременеть?

— Нет… сблизиться… снова сблизиться с тобой…

— Энни… — Он протянул руки и принял ее в свои объятия. — Энни, поверь, я тебя не обижу, скорее перережу себе горло, чем снова нанесу тебе какой-нибудь вред.

От охватившего волнения Энни едва дышала. Близость Гейла мгновенно отозвалась в ней горячей волной, которая растеклась по всему телу.

— Так ты… — Она судорожно сглотнула и удивленно начала снова: — Так это все не насчет другого ребенка? Ты считаешь, мы связаны между собой чем-то еще?

Он грубовато рассмеялся и прикоснулся губами к ее волосам…

— Боже мой, какая ты недоверчивая, — пробормотал он вдруг осевшим голосом.

Тепло и нежность разливались между ними, заставляя ее трепетать всем телом, в то время как он покрывал ее губы, щеки и шею быстрыми, обжигающими поцелуями.

— Разве ты все еще не понимаешь? — выдохнул он, укладывая ее на роскошную мягкую кровать. Потом вытянулся рядом с нею, обнял и начал нежно целовать. — Ты мне нужна, Энни. Будет ребенок или нет, другое дело. Если захочешь, я сам буду предохраняться, сегодня и всегда. И лично прослежу за каждой проклятой таблеткой, которую ты проглотишь. Только признайся, что ты все еще что-то чувствуешь ко мне.

— Да… я все еще что-то чувствую к тебе…

Глаза Энни распахнулись и засияли, как золотисто-карие озера, на пылающем лице.

Это правда, покорно созналась она себе. Что бы ни готовило ей будущее, какие бы игры Гейл не затевал, время притворства прошло. Да, она все еще любила его, а может, никогда и не переставала его любить.

Сердце у нее забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. По всему телу разлилась сладкая истома, которую всегда в ней вызывала близость Гейла. Протянув дрожащую руку, она прикоснулась к его твердо очерченному подбородку.

— И не надо… Не надо предохраняться, — нервно прошептала она, покраснев от смущения. — Ведь ты пока еще мой законный муж, не правда ли? — Она издала легкий смешок и хрипло добавила: — И я хочу тебя… я очень хочу тебя…

— Энни… О Господи, Энни…

Он утратил последние остатки самообладания. Сдавленно что-то пробормотав, он одним нетерпеливым движением сорвал с себя галстук-бабочку, быстро снял пиджак и рубашку. Затем поспешно расстегнул молнию на ее зеленом платье. Трясущимися от страсти и напряжения руками стащил его с нее через голову. Энни почувствовала, как сознание ее затуманилось, а голова закружилась. Гейл нетерпеливо расправился с остатками своей одежды, затем медленно снял с нее кружевной бюстгальтер. Она неподвижно застыла, невольно затаив дыхание, когда из-под белого шелка его голодному взгляду открылись высокие бледные полушария ее грудей.