Влюбленная красавица - Боуман Жанна - Страница 18

— Счастье как привычка, — проговорил Сэдлик и задумчиво посмотрел на свою дочь.

Миссис Томас ушла, чтобы вернуть опустевшую жестяную форму для пирога своей подруге. Тори отказалась от помощи в сборе посуды, и Тереза отвела остальных к простым деревянным скамеечкам в тени.

Приехал Дэн.

Тереза и Сэдлик с дочерью сидели и с некоторого расстояния наблюдали за тем, как Тори обслуживает Дэна, который выглядел довольно невеселым и серьезным.

— Похоже, этот молодой человек не выработал в себе привычку вашей сестры, — заметил Сэдлик.

— Вот подождите, скоро он начнет хохотать, — принялась защищать Дэна Тереза.

— Ваша сестра — любительница пошутить? Она скажет что-то смешное?

— О нет. — Тереза была удивлена.

— Объясните мне. — Тонюсенькая ручка Сары легла на запястье Терезы.

— Ну, я попробую. Она говорит, что обладает способностью видеть вещи в их истинной перспективе, то есть относительно всего прочего. Посмотрите вон на тот холмик. Предположим, вам надо на него забраться, а вы как раз устали. Если вы не посмотрите вокруг и не увидите, что рядом полно холмов, которые гораздо выше этого, вы можете подумать, будто ваш пригорок — самый высокий и крутой в мире и, может быть, вы так никогда и не доберетесь до вершины. И тогда вы потерпите поражение еще до того, как что-то предпримете.

У Сары, казалось, такая мысль вызвала неприятие.

— Вы хотите сказать, что вид людей, которым хуже, чем вам, вызывает у вас счастье?

Тереза сокрушенно взглянула на Сэдлика:

— О нет, вовсе нет.

— Вы имеете в виду, что она всегда во всем видит светлую сторону?

Тогда Тереза рассказала им инцидент с Марией Делани, и Сэдлик кивнул.

— Она не поддается гневу, возмущению или пораженческим настроениям, — задумчиво проговорил он. — Она находит время на то, чтобы проанализировать ситуацию и найти решение.

— И она сделала из этого такую устоявшуюся привычку, — с готовностью добавила Тереза, — что и не замечает, как делает это. Я имею в виду: вместо того, чтобы ходить по кругу, мусоля все злоключения, которые она испытала, она незамедлительно начинает искать выход, который принесет ей благо.

Для иллюстрации она поведала о предложении открыть торговлю подарками, полагая, что Тори не знает, что ей об этом известно.

— И вот мне нужно найти хорошую работу в ту же минуту, как закончатся выпускные экзамены в школе. Если я заработаю денег на весь гардероб, необходимый мне для колледжа, у сестры появится уверенность в том, что я способна сама позаботиться о себе.

— Хмм, — сказал Сэдлик, — вы, девочки, посидите да поболтайте. А я хочу осмотреть это налоговое бремя, которое упомянула ваша тетя. — И, улыбаясь, он удалился в глубину парковых красот.

Через какое-то время Дэн разыскал его и извинился за то, что не познакомился с ним сразу.

— Я был в не очень хорошем расположении духа, — грустно признался он и упомянул обед, на котором ему пришлось присутствовать.

— Стало быть, вы не считаете, что празднества являются благом для вашего города?

— Для определенной группы коммерсантов они действительно выгодны. Для других же, и я в их числе, это лишь головная боль. Я думаю, — серьезно продолжил он, — что праздники могут получиться хорошо, когда они организованы в честь какого-либо памятного события. Возьмите праздник Четвертого июля.

— Но во что мы его превратили? — спросил Сэдлик. — Для среднего гражданина Четвертое июля означает дополнительный выходной, и мы надеемся, что он придется на пятницу или понедельник, так, чтобы получился длинный уик-энд.

Дэн согласился, а затем пожал плечами:

— Как отметила моя невеста, мы увязли в этом фестивале. Сейчас наша работа заключается в том, чтобы проследить, дабы он был проведен как следует, так, чтобы город получил наибольшую пользу. Мы выживем.

Они еще немного поговорили о Лейквилле, после чего присоединились к остальной компании. Мистер Сэдлик сказал, что хотел бы отплатить добром за добро; он пробудет в Лейквилле еще несколько дней. Если бы ему подсказали хорошее место…

Они перечислили несколько приятных мест для обеда и добавили, что кафе «Озерное», что в зоне отдыха, откроется в следующие выходные. Но когда они сравнили даты, оказалось, что собраться вместе для них не представляется возможным.

— Ну, тогда в другой раз, — согласился Сэдлик.

Тереза, впрочем, собралась увидеться с Сарой до ее отъезда. Сара была тихой темноглазой девушкой, окруженной неким ореолом глубокой скорби.

— Поговорим о счастье, — сказала она вечером в понедельник в «Старой таверне». — Как человек может быть счастлив, если он несчастлив?

— Надо желать счастья в достаточной степени, чтобы потратить время на то, чтобы заработать его.

— Заработать? Считается, что оно прилетает, как птичка или ветерок.

— И так же быстро улетает? Это верно, если речь идет о радости, веселье, каких-то недолговременных эмоциях. Это прекрасные чувства, и они посещают счастливых людей чаще, чем остальных.

Тереза попробовала объяснить, что все дело в выборе.

— Возьмем Тори. Когда ей было семнадцать, с ней произошло нечто ужасное. Мои мать и отец погибли, а она стала инвалидом, казалось, на всю жизнь. Ей пришлось сражаться с горем и болью, с полнейшим отчаянием. Но у нее был выбор.

— Она не могла вернуть родителей назад, — вспыхнула Сара.

— Нет, но она могла воспринимать их уход с мужеством. Она могла лежать там, в больнице, в жалком состоянии, может быть, до конца своих дней или же могла поступить так, как поступила: она начала искать счастье в мелочах. Да, и она находила радостных мелочей все больше и больше и, наконец, выработала свою привычку.

Сара сидела с прямой спиной, ее черные глаза раскрылись невероятно широко.

— Если бы она ее не выработала, — сделала вывод Сара, — то по-прежнему была бы инвалидом, да? Я хочу сказать, если бы она не пыталась встать на ноги, то, может быть, и доктора не прилагали бы усилий вместе с ней. Но если бы… — начала она и тут же умолкла.

В тот вечер, когда смертельно уставшая Тори вернулась с официального собрания председателей комитета, она встретила Терезу, готовую доложить об ужине.

— С Сарой творится что-то неладное, — призналась та. — Думаю, это имеет какое-то отношение к ее матери, потому что она никогда о ней ничего не упоминает. Если бы ее не было в живых, она бы сказала о ней что-нибудь. И пару раз она едва не заговорила о ней, когда разговор шел о какой-то поездке; а потом на ее лице появилось странное выражение, и она быстро закрыла рот.

Мистер Сэдлик и Сара уехали из Лейквилля в среду утром.

Тори, приведшая в надлежащий вид доклады о работе комитетов, готовилась к большому собранию, назначенному на ближайший вечер, когда в кабинет влетел Креншоу, которого прямо-таки распирало от энергии.

— Тори, я хочу, чтобы вы самым тщательным образом проверили все отели и мотели к следующей неделе. Мы полагаем, Турнамэн-Сэдлик отправится в разведочную поездку. Мы хотим быть уверены в том, что он встретит нужных людей и увидит самые перспективные предприятия, то есть те, что нужно. Тори! — испуганно воскликнул он. — Вам плохо?

Турнамэн-Сэдлик, повторяла она про себя.

— Мистер Креншоу, хватайте ваше успокоительное. Он был здесь и уехал. Я угощала одного из самых богатых людей Америки. Я вытерла его подбородок бумажной салфеткой.

— Виктория! — Креншоу был поражен. — Как это так?

— Потому что так было нужно, — разумно ответила она, — он не мог найти место, где надо было вытереть, и сказал: «Давайте вы».

— Я говорю не про его подбородок, — простонал Креншоу. — Почему вы развлекали его таким неформальным способом? Почему?

— Лучше будет, если я начну сначала, — сказала она и все рассказала.

— Но разве вы его не узнали? — Креншоу постепенно приходил в себя.

Мгновение Тори подождала.

— Мне кажется, он не хотел, чтобы его узнали, ему нравилось быть неузнанным. Да и ваш информатор дал понять, что он постарается пробраться в город незаметно, ведь так? Так и было.