Имею топор — готов путешествовать - Шепельский Евгений Александрович - Страница 41

—Что вот тут, справа? Екает, будто внутри распелась лягушка.

—Гномья печенка, — значимо сказал я. — Поздравляю, мой друг, ты наконец-то станешь думать, прежде чем заливать свою утробу пивом по самое горло.

—Ай, — отмахнулся он. — Это все эльфы... Нельзя мне с ними якшаться, сразу падает здоровье. Надо выпить! А потом я помолюсь нашим горным богам, и все уляжется.

И ведь ничем его не пробить.

—Эй! — воскликнул он, почесав в затылке. — Я же это... видал эльфа, Квакни-как-там-его, ослепительное высочество, разбудил он меня... Раскомандовался! Велел вам, господин Мельник, нести ужин, а тебе, Фатик, просил сказать... Минутку... — Олник наморщил лоб, потом громко чихнул. — «Собрание в гостиной через час». Только я туда не пойду. Заседайте без меня, хватит, сыт я эльфами по горло. Я им не нравлюсь! Они меня не любят! И Крессинда меня не может видеть без килта!.. Короче, куда пойдете, туда и я пойду, хоть в Дольмир к Облачному Храму, куда наладился твой брат, эркешш ему махандарр!

Вот как! Значит, Виджи настолько окрепла, что... Не буду загадывать. Через час так через час. Надеюсь, нам удастся выйти в дорогу уже поутру.

Мельник приказал служке отнести еду во флигель. Я решил закусить в трактире, где уже не было лишних глаз. Мне хотелось собраться с мыслями перед разговором с соратниками, не видя, гм, этих самых соратников. Гном остался с нами, вернее — напросился.

—Негоже бросать ребенка без присмотра, — сжалился Мельник. — И вообще он без матери растет, ну куда это годится? Учти на будущее, Фатик.

На ужин были бараньи отбивные, тушеные овощи и много чего еще, включая четыре бутылки красного, на которое расщедрился Мельник. После второй бутылки вопрос о сборе мыслей отпал сам собой. Зато мы неплохо посидели, болтая о всяком, но старательно избегая разговоров о положении в городе. Олник без конца подливал себе в кружку и вставлял в разговор неясные междометия. После пятой кружки он расплакался и затянул свои йодли, от которых, как я уже говорил ранее, всех эльфов, кроме чащобников, выворачивает наизнанку. Удивительно, но даже меня начало подташнивать. Когда же Мельник, хлебнув лишка, присоединил к голосу гнома свой пьяный бас (старая воровская песня о погубленной молодости), я срочно ретировался.

Снаружи была ночь, разбавленная лунным светом. С берега Флаэты тянуло свежестью. Тишина, домики деревянные... ик!.. Караульщики дремлют у запертых ворот... Лязгая чайником, я пробирался по дорожке, устеленной горбылями. Внезапно раздалось рычание пса. Потом из-под навесов зарычала вся стая: псины вскочили, сгорбились, зажав хвосты между лап.

Я невольно замедлил шаги. Гритт, собаки не любят пьяных, но я ведь, в сущности, трезв. А псы у Мельника ученые, им достаточно обнюхать постояльца, чтобы усвоить — это друг, пусть от него и несет спиртным.

Черт, если бросятся, буду отбиваться чайником: жаль убивать собачек, хоть я и волк по натуре... Миролюбивый такой, главное на меня не рычать.

И тут в мою спину уперся знакомый взгляд.

Я сделал стремительный поворот... качнулся, потерял равновесие и чуть не шлепнулся на все четыре волчьи лапы.

Мгновение я балансировал на краю дорожки, затем, одолев качку, поднял голову и увидел...

Постоялый двор лежал в пойме реки; в окрестностях не было деревьев или холмов, которые возвышались над «Полнолунием». Тварь же, видно, не могла летать без отдыха все время. А может, захотела подобраться ближе, чтобы убедиться, что я — это я, тот самый Фатик Мегарон Джарси. Как тогда, в городе, когда она — точнее, другая, похожая на нее образина, следовала за нами по крышам домов.

Она притаилась за коньком крыши дровяного сарая, тусклая, почти неразличимая в сумерках тень. Не знаю, понимала ли она, что ее настырный взгляд легко уловить, но вот то, что ее заметили, это она раскусила. Хлопнув крыльями, она взвилась в воздух, как ночной мотылек-переросток. Ее силуэт закрыл жемчужный круг луны — острые тени метнулись по земле, по куртке, по моему лицу.

В конюшне раздалось приглушенное ржание, собаки заскулили — ночной визитер сбил с них бойцовский задор одним своим видом.

Болван, не дай ей ускользнуть!

Я выхватил нож, уронив сумку себе на ногу. Громыхнул чайник. Тварь заложила широкий круг над двором, набирая высоту, сухо шелестели крылья. Когда ее силуэт вновь закрыл луну, я бросил свое оружие.

Промазал!

Гритт, выхлебай я чуть меньше вина, я бы наверняка попал, а так... Второй нож я не додумался взять.

Она улетала, и я ничего не мог сделать. Она улетала, чтобы доложить своим хозяевам о нас, обо мне, о моих эльфах, а я стоял и скрежетал зубами. Бестия набирала высоту, закладывая все более широкие круги, уже плавно, не быстро, все-таки какой-то разум у нее был, и она понимала, что опасности нет.

Глухо щелкнула тетива.

Тварь сорвалась вниз, закрутилась вокруг оси, упала на скат кровли амбара, а оттуда — на землю. Издавая змеиное сипение, она корчилась в судорогах, пытаясь выцарапать из-под сердца длинную стрелу. Выпуклые глаза с черными прорезями зрачков яростно вращались, острые крылья хлопали по земле.

Но вот пепельное туловище пронзила конвульсия, существо тонко взвизгнуло и сдохло, отвесив пасть, набитую впечатляющим набором клыков.

Псы, скуля по-щенячьи, дружной стаей кинулись к трактиру.

Из сумерек соткалась Имоен, вся закругленная и мягкая в простом коротком платье. С боевым луком она, похоже, не расставалась никогда. Если бы я не видел, как она с ним обращается, ни за что бы не поверил, что девчонка ростом мне по грудь может прицельно выстрелить из такой махины.

—Милорды эльфы послали за вами. Уже полчаса, как вы опаздываете. Милорд Квинтариминиэль, — боги, она выговорила его имя без запинки и вообще говорила спокойно, будто ничего не случилось, — и миледи Виджи сердятся. — Она с усмешкой тряхнула распущенными локонами и без особых усилий сняла тетиву с лука.

—Пересердятся. Я был занят, планировал стратегию. Так им и скажи.

—Что это? — Она не ахнула и не испугалась, просто сдержанное отвращение здорового человека.

—Подарок на мой день рождения. Мясная летучая мышь. Сбежала из клетки. — Я пнул гномий чайник.

—Вы это... едите? — Ее глаза округлились.

—Только на день рождения. Вырабатываю характер и силу воли. Спасибо за меткий выстрел, Имоен. Ты стрелок от бога!

Мне показалось или щеки ее покраснели? Гритт разберет в этих сумерках!

Я сказал ей, чтобы она шла вперед, что я сейчас подойду. Мне требовалось время, чтобы справиться с гневом на самого себя.

Да, я был зол на себя, зол как последняя собака. Какой там из меня волк, я так, простая дворняга, помесь волкодава и декоративной собачки на рахитичных лапках. Расслабился, дал маху. А если бы вместо твари на крыше притаилась парочка Убийц? Проклятие!

Я дал себе зарок быть собранным... и не пить до тех пор, пока не доведу отряд до нужного места.

Я все-таки верил, что это место будет отличаться от ада в лучшую сторону.

И, как всегда, ошибался.

Я вошел в гостиную флигеля, стараясь удерживать на лице маску холодного безразличия, а ноги переставлять так, чтобы не было заметно, будто я хватил лишку.

Сидят, красавцы. Все семеро — за приземистым столом, с оружием под руками. Эльфы — живое воплощение укора. Мол, мы вас ждали, Фатик, спаситель наш, проводник, а вы... хм, в это время где-то по известному месту вола пинали. И главное — крыть нечем: пинал, да. Так пинал, что ноги до сих пор заплетаются.

Стол, что характерно, накрыт скатертью праздничной расцветки и уставлен бутылками, бокалами, вазочками с вареньем, какой-то, мать ее, выпечкой и серебряными приборами. Мельник в лепешку расшибся, стараясь угодить моим эльфам. Первые денежные клиенты за год.

Ярко светили лампы.

Пятеро — четыре человека и глыба... тьфу ты, гномша — истыкали меня взглядами, как подушечку для булавок. В этих взглядах был какой-то невысказанный вопрос, словно им запретили спрашивать нечто важное и не вполне приличное. Например, не обалдуй ли я, часом, и не хочу ли в скором времени ограбить Первый Гномий Вселенский Банк Харашты, в котором днюют и ночуют десять троллей-охранников. Раньше они так таращились на меня исподтишка, ну а теперь — здрасьте, приехали, смотрят в упор. Интересно, как они отзываются обо мне за моей же спиной?