Том 1. Стихотворения - Жуковский Василий Андреевич - Страница 53
- Предыдущая
- 53/108
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
53
2
На этой почте все в стихах,
А низкой прозою ни слова.
Вот два посланья вам — обнова,
Которую для муз скроил я второпях.
Одноиз них для вас, а не для света;
В нем просто критика, и запросто одета,
В простой, нестихотворный слог.
Другимя отвечать хотел вам на «посланья»,
В надежде заслужить рукоплесканья
От всех, кому знаком парнасский бог.
Но вижу, что меня попутала поспешность;
В моем послании великая погрешность;
Слог правилен и чист, но в этом славы нет:
При вас, друзья, писать нечистым слогом стыдно,
Но связи в нем не видно
И видно, что спешил поэт!
Нет в мыслях полноты и нет соединенья,
А кое-где есть повторенья.
Но так и быть,
«Бедой своей ума мы можем прикупить!»
Так Дмитриев, пророк и вкуса и Парнаса,
Сказал давно,
И аксиомой быть для нас теперь должно:
«Что в час сотворено, то не живет и часа.
Лишь то, что писано с трудом, читать легко.
Кто хочет вдруг замчаться далеко,
Тот в хлопотах умчит и глупость за собою!
Спеши не торопясь, а твердою стопою,
И ни на шаг вперед,
Покуда тем, что есть,не сделался довольным,
Пока назад смотреть не смеешь с духом вольным,
Иначе от задов переднееумрет
Или напишутся одни иносказанья!» *
Простите. Ваши же «посланья»
Оставлю у себя, чтобы друзьям прочесть,
У вас их список есть;
К тому же, Вяземский велит жить осторожно:
Он у меня свои стихи безбожно,
На время выпросив, на вечность удержал;
Прислать их обещал,
Но все не присылает;
Когда ж пришлет,
Об этом знает тот,
Кто будущее знает.
Милостивые государи, имею честь пребыть вашим покорнейшим слугою.
В. Жуковский.
Смерть («То сказано глупцом и признано глупцами…») *
То сказано глупцом и признано глупцами,
Что будто смерть для нас творит ужасным свет!
Пока на свете мы,она еще не с нами;
Когда ж пришла она,то нас на свете нет!
Максим *
Скажу вам сказку в добрый час!
Друзья, извольте все собраться!
Я рассмешу, наверно, вас —
Как скоро станете смеяться.
Жил-был Максим, он был неглуп;
Прекрасен так, что заглядеться!
Всегда он надевал тулуп —
Когда в тулуп хотел одеться.
Имел он очень скромный вид;
Был вежлив, не любил гордиться;
И лишь тогда бывал сердит —
Когда случалось рассердиться.
Максим за пятерых едал,
И более всего окрошку;
И рот уж, верно, раскрывал —
Когда в него совал он ложку.
Он был кухмистер, господа,
Такой, каких на свете мало, —
И без яиц уж никогда
Его яишниц не бывало.
Красавиц восхищал Максим
Губами пухлыми своими;
Они, бывало, все за ним —
Когда гулял он перед ними.
Максим жениться рассудил,
Чтоб быть при случае рогатым;
Но он до тех пор холост был —
Пока не сделался женатым.
Осьмое чудо был Максим
В оригинале и портрете;
Никто б не мог сравниться с ним —
Когда б он был один на свете.
Максим талантами блистал
И просвещения дарами;
И вечно прозой сочинял —
Когда не сочинял стихами.
Он жизнь свободную любил,
В деревню часто удалялся;
Когда же он в деревне жил —
То в городе не попадался.
Всегда учтивость сохранял,
Был обхождения простова;
Когда он в обществе молчал —
Тогда не говорил ни слова.
Он бегло по складам читал,
Читая, шевелил губами;
Когда же книгу в руки брал —
То вечно брал ее руками.
Однажды бодро поскакал
Он на коне по карусели,
И тут себя он показал —
Всем тем, кто на него смотрели.
Ни от кого не трепетал,
А к трусости не знал и следу;
И вечно тех он побеждал —
Над кем одерживал победу.
Он жив еще и проживет
На свете, сколько сам рассудит;
Когда ж, друзья, Максим умрет —
Тогда он, верно, жив не будет.
К князю Вяземскому *
Нам славит древность Амфиона:
От струн его могущих звона
Воздвигся город сам собой…
Правдоподобно, хоть и чудно.
Что древнему поэту трудно?
А нынче?.. Нынче век иной.
И в наши бедственные леты
Не только лирами поэты
Не строят новых городов,
Но сами часто без домов,
Богатым платят песнопеньем
За скудный угол чердака
И греются воображеньем
В виду пустого камелька.
О Амфион! благоговею!
Но, признаюсь, не сожалею,
Что дар твой: говорить стенам,
В наследство не достался нам.
Славнее говорить сердцам
И пробуждать в них чувства пламень,
Чем оживлять бездушный камень
И зданья лирой громоздить.
С тобой хочу я говорить,
Мой друг и брат по Аполлону!
Склонись к знакомой лиры звону;
Один в нас пламенеет жар;
Но мой удел на свете — струны,
А твой: и сладких песней дар
И пышные дары фортуны.
Послушай повести моей
(Здесь истина без украшенья):
Был пастырь, образец смиренья;
От самых юношеских дней
Святого алтаря служитель,
Он чистой жизнью оправдал
Все то, чем верных умилял
В христовом храме как учитель;
Прихо́жан бедных тесный мир
Был подвигов его свидетель;
Невидимую добродетель
Его лишь тот, кто наг, иль сир,
Иль обречен был униженью,
Вдруг узнавал по облегченью
Тяжелыя судьбы своей.
Ему науки были чужды —
И нет в излишнем знанье нужды —
Он редкую между людей
В простой душе носил науку:
Страдальцу гибнущему руку
В благое время подавать.
Не знал он гордого искусства
Умы витийством поражать
И приводить в волненье чувства;
Но, друг, спроси у сироты:
Когда в одежде нищеты,
Потупя взоры торопливо,
Она стояла перед ним
С безмолвным бедствием своим,
Умел ли он красноречиво
В ней сердце к жизни оживлять
И мир сей страшный украшать
Надеждою на провиденье?
Спроси, умел ли в страшный час,
Когда лишь смерти слышен глас,
Лишь смерти слышно приближенье,
Он с робкой говорить душой
И, скрыв пред нею мир земной,
Являть пред нею мир небесный?
Как часто в угол неизвестный,
Где нищий с гладною семьей
От света и стыда скрывался,
Он неожиданный являлся
С святым даяньем богачей,
Растроганных его мольбою!..
Мой милый друг, его уж нет;
Судьба незапною рукою
Его в другой умчала свет,
Не дав свершить здесь полдороги;
Вдовы ж наследство: одр убогий,
На коем жизнь окончил он,
Да пепел хижины сгорелой,
Да плач семьи осиротелой…
Скажи, вотще ль их жалкий стон?
О нет! Он, землю покидая,
За чад своих не трепетал,
Верней он в час последний знал,
Что их найдет рука святая
Неизменяющего нам;
Он добрым завещал сердцам
Сирот оставленных спасенье.
Сирот в семействе бога нет!
Исполним доброго завет
И оправдаем провиденье!
53
- Предыдущая
- 53/108
- Следующая
