Хозяин Амура - Хван Дмитрий Иванович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/92
• Следующая

— Собирать солдат в отряды! Живее же! Наступаем, на крепость напали!

Его уже окружили воины личной сотни, одни выставили вперед острия пик и трезубцы данджи, другие наложили стрелы на лук и внимательно оглядывались по сторонам. Саньта с гневом смотрел на остальных — многие бестолково носились по вытоптанной траве, опрокидывали котлы с едой, затаптывали костры да решительно вопили, готовясь к бою. Треск не прекращался, он становился все громче, его раскаты напоминали селину аркебузные выстрелы, но все же у аркебуз выстрел намного громче, он подобен грому! Полковой начальник оглянулся на торопливо раздувающих фитили аркебузир и немного успокоился, а через некоторое время его тысяча, чалэ, была готова к отражению атаки противника.

Непонятный треск становился значительно громче, но гораздо реже, крики также затухали, и вскоре стихло все. Саньта потрясенно вслушивался в тишину. Нет, как таковой тишины не было — птицы все так же беспокойно кричали, а в кронах деревьев гудел ветер, шелестя зеленой листвой. Было слышно, как возбужденно дышит стоящий рядом офицер, но сразу задержал дыхание, едва селин повернул голову в его сторону. Поскрипывали ветви деревьев, жужжал серый овод… Но впереди, за палисадом, была полная тишина, абсолютная! И оттого Саньте стало не по себе. Боясь себе в этом признаться, он сделал резкий жест рукой, отчего даже покачнулся.

Вперед!

Первыми за палисад ушли чахарцы сотника Абыху, храбрейшего воина из всего чалэ Саньты, ни единого разу не показывавшего врагу спину и всегда побеждавшего в схватках, даже в самых сложных условиях. Абыху и его солдаты должны будут разузнать, что происходит впереди, после чего селин сам решит, как следует поступить его тысяче. Атаковать противника в лесной чащобе или уйти к городку и помочь гарнизону, поступить по указанию чужака Гон Салу или решить дело самому. Саньта напряженным взглядом провожал чахарцев, которые переходили ручей, текущий близ палисада, ступая по мокрым камням. Вскоре, поднявшись на небольшое возвышение, солдаты исчезли из вида за стволами старых буков один за другим. Начальник знаменной тысячи чувствовал, насколько ему стало неуютно посреди леса. Ему было душно, да и доспех был словно тяжелее обычного, он будто давил на плечи, тянул к земле. Хотелось пить…

— Наваждение… — Саньта отер мокрый лоб и приказал принести воды.

Время шло мучительно медленно. А ведь еще не вернулись чахарцы, посланные к городку. Какие новости будут оттуда? Может быть, стоит отойти к лагерю, тем более там все стихло. Стихло? Селину не нравилась неопределенность. Пожалуй, стоит отойти.

И тут снова грянуло! Раскатистый грохот был совсем рядом, шумно ухнули и знакомые уже разрывы сосудов с порохом. Стоявшие рядом офицеры с волнением смотрели вперед, сжимая в руках рукояти сабель, порываясь броситься вперед и увлечь за собой солдат. Покуда их сдерживало только отсутствие приказа селина. Тем временем шум боя снова начинал стихать, и теперь более отчетливо стали слышны крики боли, хрипы, дикий кашель…

— Господин, мы должны атаковать, или они погибнут! — взвизгнул офицер, нервы которого были натянуты до предела.

— Заткнись! — рявкнул Саньта. — Может, наши лазутчики ошиблись в количестве воинов противника?!

И снова звуки схватки стали затухать. Выстрелы тех аркебуз, о коих говорили воины, которые столкнулись с передовым отрядом варваров, звучали все реже. Зато стали слышны яростные хрипы и тяжкий надсадный кашель, будто выворачивавший человека наизнанку. Послышались вскрики — впереди показались фигуры чахарцев. Они бежали на заплетающихся ногах, слепо натыкаясь на стволы буков, падая, они пытались подняться, но не у всех это получалось. Воины подались вперед.

— А ну стоять на месте! — закричал Саньта. — Стоять!

Его приказ подхватили офицеры, еле сдерживая порыв солдатской массы. Тем временем чахарцы, достигнув ручья, падали в него лицом и барахтались в холодной воде, словно пытаясь избавиться от мучений. Кто-то так и оставался без движения. Кто-то раздирал ногтями горло и щеки. Солдаты с широко раскрытыми от ужасной картины глазами разом ахнули. Селин понял, что, если он сейчас не уведет солдат к городку, его тысяча превратится в безликую массу паникующих и разбегающихся людей.

— Каждый сотник головой отвечает за сохранность его отряда. — Селин передал приказ и готовился уже отдать следующий, о немедленном отходе, как с небольшой возвышенности, где начиналась буковая роща, начал спускаться туман, клубящийся белыми языками. А вскоре донесся и серный запах, словно этот дым исходил из пасти дракона.

Последней каплей стало появление в этом смрадном дыму страшных фигур — один за другим они выныривали из него, словно из преисподней, из нижнего мира. Мира демонов. Человеческих лиц не было видно, лишь только покрытые черной кожей отвратительные рожи с круглыми наростами по бокам, а вместо глаз были поблескивающие на свету буркала. Кровь застыла в жилах солдат, и в этот момент Саньта понял, что он не успеет отдать второй приказ. Не отрываясь он смотрел вперед, не обращая внимания на разбегавшихся в панике солдат, — демоны, кто присев на колено, кто оставшись стоять, начали водить из стороны в сторону стволами тонких аркебуз, из которых время от времени изрыгалось пламя и дым. А на стволе аркебузы холодно поблескивали длинные ножи. Ноги селина подкосились, а горло перехватило, будто железной рукавицей, и дышать стало совершенно невозможно. Из глаз брызнули слезы, оттого что в них впилась сотня иголок, а кишечник в одно мгновение ослаб и немедленно опорожнился. Он попытался развернуться, броситься прочь, но не смог этого сделать. Саньта чувствовал, как его пытаются тащить оставшиеся при нем воины, но каждый из них то и дело падал на землю. Вскоре упал и он сам, повергнутый наземь сильнейшим ударом в грудь. Более он ничего не видел и не слышал, только чувствовал еле ощутимые удары по телу. Его воины, пытаясь спастись, наталкивались сослепу и на тело своего селина. Вскоре сознание его померкло, и Саньта получил, наконец, отдохновение.

Спустя без малого час городок был надежно блокирован, однако сунгарийцы, по приказу Матусевича, переданного по радио, оставили для бегства раздавленного и побитого противника просеку, что вела к берегу Сунгари. Натыкаясь повсюду на смертельные выстрелы из скорострельных аркебуз, маньчжуры и чахарцы, наконец, поняли, где им оставлена лазейка, и, бросая оружие и припасы, уходили по этой тропе. Но «гневные» пропускали далеко не всех — высшие офицеры уводились в сторону, простые же солдаты, цижэни, убегали прочь. Кроме того, этот способ фильтрации врага был необходим для поимки виденных разведкой европейцев, что были среди маньчжуров. По словам пленников, в лагере их было пятеро, а старшим среди них являлся мастер литья пушек и стрельбы из оных некий Гон Салу. У него в помощниках были Тьяго и Жан. Имена двух других иезуитов маньчжуры называли уж слишком вычурно, явно на свой лад.

— Переговорщики возвращаются, товарищ гвардии капитан! — доложил Гусаку посланный своим ротным стрелок. — Пешком идут!

— Хорошо, — кивнул Мирослав. — Но проводи ко мне только двух старших, остальных гони.

Закончив разбирать действия гренадерских взводов и их координацию со стрелками и разведчиками, Гусак поблагодарил офицеров-корейцев за удовлетворительную работу. Отличной или даже хорошей ее нельзя было назвать из-за некоторых огрехов и ошибок. Так, при столкновениях с чахарцами в орешнике и в схватках при разгроме лесного лагеря погибло четыре гренадера и двое дауров-стрелков. Также были и раненые, числом с дюжину, но большинство из них раны имели легкие. Не все гренадеры смогли выполнить задание до конца, были и те, кто оказался слаб. Так, несколько человек потеряли сознание при действии в наглухо закрытых одеждах и средстве личной защиты. Кое-кто и вовсе получил отравление из-за неумело надетого противогаза. Хотя требовать безукоризненного выполнения задания было бы излишне; главное — задача была выполнена, а корейцы Ли Хо и Ан Чжонхи получили боевой опыт при столкновении с сильным и свирепым противником, закаленным в боях с китайской армией империей Мин и восточной Халхой. Эти солдаты не были похожи на ополчения дючерских мятежников или гарнизонных отрядов маньчжуров, с которыми корейцы уже привыкли воевать. За переход на следующий уровень военного искусства плата взималась кровью — этого правила сложно было избежать.

• Предыдущая
• 51/92
• Следующая