Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/89
• Следующая

Переселенцы явно были довольны своей судьбой, они были освобождены от всех видов тягла, за исключением третьей части урожая, обязательной школы для детей и зимнего обучения воинскому делу юношей и мужиков, когда у крестьян появлялось свободное от работ время.

Россияне же, пришедшие в этот мир гостями, имели по три ребёнка максимум, у некоторых было по четверо, — сказывался ещё менталитет людей будущего. Итого выходило, что княжество Ангарское располагало на конец 1635 года чуть более чем полуторатысячным населением, включая до трёх сотен местных тунгусов и бурят, большей частью в виде жён, живущих в посёлках.

Всего посёлков насчитывалось уже десять, из них — две крепости. Удинская крепость, потерявшая значение форпоста, потеряла и в населении — почти две трети её состава было переведено во Владиангарск. В Удинске начальником остался Карпинский, произведённый в капитаны. Литвинский Илимск был под присмотром владиангарцев майора Петренко.

Соколов на следующий год запланировал свой переезд в Ангарск, который с того момента становился бы столицей Ангарии. В Белореченске же оставался начальником капитан Новиков, его люди опекали и Усолье. Иркутское поселение находилось под опекой форта и села Васильева, где командовал капитан Васильев, очень гордясь поселением имени себя. В Новоземельске всё также начальствовал Смирнов, готовя пока ещё сержанта Васина к Амуру. Ставший капитаном Зайцев командовал фортом Баргузина — единственным пока населённым пунктом на восточном берегу Байкала, там же находился и Сазонов, который должен был возглавить экспедицию к Амуру, чтобы получить выход к океану для Ангарии.

В начале сентября король Польши Владислав в Штеттине, столице герцогства Померании, негласно встречался со шведским канцлером Акселем Оксеншерной. Этот представитель знатной княжеской фамилии Швеции, генерал-губернатор, а теперь и канцлер королевства определял шведскую политику с момента гибели короля Густава Адольфа. Жена погибшего шведского короля, по всеобщему убеждению высшей знати Швеции, управлять королевством не могла. Аксель добился того, чтобы короновали ребёнка, а сам в это время, по сути, правил страной.

Оксеншерна весной этого года во Франции после многочасовых переговоров с кардиналом Ришелье праздновал свой успех. На стороне его королевства в войну вступила Франция, порвав все связи с Габсбургами. Теперь грохотавшая в Европе война окончательно потеряла свою религиозную окраску, так как и французы, и их противники австрийцы, испанцы, баварцы и прочие были католиками. Отвлекая на себя главные силы врагов Швеции, французы давали Оксеншерне возможность разобраться с поляками. Только вступившая в войну Франция, теперь являвшаяся союзником как Швеции, так и Польши, до этого момента сумела предотвратить назревавшую войну между сторонами по истечении Альтмаркского перемирия. Через год после того, как истек срок перемирия с Польшей, никто не мог поручиться, что Владислав IV, примирившийся с царем Михаилом Фёдоровичем, не попытается отобрать шведскую корону у малолетней Кристины. Оксеншерна, заинтересованный в мире с Польшей, вынужден был пойти на значительные территориальные уступки Речи Посполитой, отказавшись от завоеваний Густава Адольфа в польской Пруссии. И в сентябре, при посредничестве французов в лице дипломата Клода д'Аво, обретавшегося при польском дворе, шведы и поляки заключили новое перемирие в Штумсдорфе.

И вот теперь король Польши сам искал встречи с ним, надеясь решить свои проблемы. Что это были за проблемы, канцлер прекрасно знал: получившие недавно звонкую оплеуху от московитов, поляки искали помощи от нового союзника.

Начав со взаимных комплиментов, король и канцлер не спеша перешли к сути переговоров. Король Польши Владислав описал возросшую мощь Московии и её притязания на польские коронные земли, намекнув, что после Речи Посполитой Москва непременно обратит свой алчный взор на шведские лены в Ингрии и Карелии. Владислав предложил совместными усилиями в ходе осенней кампании захватить Полоцк и Смоленск польскими силами, а Новгород и Архангельск силами шведскими, тем самым вынудить царя Михаила к тяжёлому для него миру.

— Несомненно, что в русских мы имеем неверного, но вместе с тем могучего соседа, которому из-за его врождённых, всосанных с молоком матери коварства и лживости нельзя верить, — обстоятельно проговорил Оксеншерна.

— Но который, вследствие своего могущества, страшен не только нам, но и многим своим соседям, как мы это очень хорошо помним, — быстро добавил Владислав.

— Но, — продолжил канцлер, — сейчас шведские войска находятся в Европе. На московских окраинах наших солдат нет. Лишь гарнизоны крепостей да местные ополчения.

— Канцлер! — умело изображая искреннюю обиду, воскликнул Владислав. — Да многого от вас и не потребуется. Необходимо лишь обозначить ваши намерения, дабы отвлечь силы московитов.

— Ваше величество, но вы же не можете дать мне гарантии того, что в ответ на наши манёвры московиты не обрушатся на наши окраины! Ведь так? А на их месте я бы так и поступил. Да не забывайте, как мы наживаемся на русском хлебе!

— Польша тоже может продавать Швеции свой хлеб, — несколько напыщенно произнёс Владислав.

— Какова будет ваша цена? Русские просят по пять-шесть рейсхталеров, вы можете давать такую цену? — Аксель прищурился, внимательно ожидая ответа короля.

Владислав понял, что произнёс лишнее.

— Вы же перепродаёте хлеб в Амстердаме по семьдесят пять рейхсталеров, выгода всё равно будет велика, — попытался убедить канцлера король.

— Но и разница цены велика, а Швеции нужно золото. И чем больше, тем лучше. Русские дают лучшие цены.

«Вот упрямый осёл!» — мельком подумал Владислав.

— Что же, вы, канцлер, весьма мудро заботитесь о выгодах своей торговли, — кивая, согласился с Оксеншерной король.

— Как и вы заботитесь о благополучии Польши, ваше величество, — ответил взаимностью Аксель.

— Вы отказываетесь помочь Польше в борьбе с Московией, канцлер? — неожиданно сбросил маску благодушия поляк.

— Да, ваше величество. В нашем положении это невозможно. Хотя я и поддерживаю ваше желание поквитаться с московитами, поддержать вас войсками я не могу. Хотя… — помедлил Оксеншерна.

— Что вы имеете в виду? — ухватился за соломинку король.

— Если вы поможете Швеции в Европе, скажем, в борьбе с Данией. Но не сейчас, а позже, когда мы одержим победу над имперцами.

— Польша сможет расправиться с Московией и одна! — сверкнул глазами Владислав. Оксеншерна удивлённо приподнял одну бровь. — Я заплатил татарам и полковникам разбойных казаков, они помогут нам, — пояснил король.

Незадолго до этой встречи, умело использовав гордыню польских магнатов, Владислав получил на руки немалую сумму, которую он потратил на то, чтобы нанять в Венгрии и германских землях солдат, правда изрядно подорожавших в связи с бушующей в Европе войной. Однажды получив оплеуху под Смоленском, Владислав хотел раз и навсегда решить проблему Московии, а именно сделать то, что не смогли его предшественники и он сам ранее, — посадить в Москве на трон нужного человека, а лучше всего себя самого.

— Всё же предлагаю вам не спешить и подождать, вместе мы сможем больше! — убеждённо воскликнул канцлер Швеции.

Владислав упрямо покачал головой.

И вот польские армии и более мелкие отряды подступили к отнятым Москвой у Речи Посполитой два года назад городам.

Полоцк сопротивлялся армии Владислава почти неделю. На седьмой день поляки, прорвавшись через пролом в стене Верхнего замка, в короткой и кровавой схватке уничтожили русский гарнизон. В бою погиб и сын воеводы Прозоровского Иван Семёнович, который возглавлял группу стрельцов, пытающихся прорубить себе дорогу из крепости. Несмотря на отчаянную удаль и поначалу сопутствующую смельчакам удачу, Прозоровского остановили у самых ворот замка, подняв на копья. Лишь несколько стрельцов сумели спастись из Верхнего замка, среди них и вологжанин Онфим Быков, сумевший в вечернем сумраке спрятаться на берегу Полоты под раскидистой ивой.

• Предыдущая
• 17/89
• Следующая