Самоучитель для бога - Кривошеин Алексей - Страница 57

• Предыдущая
• 57/97
• Следующая

Нет, он не уйдет! Как наяву прозвучали слова доктора: «Ваш друг никогда не будет ходить». Турок закричал, нагнетая в себе обжигающую ярость. Он убьет его! За ним должок! Ярость захлестнула горячей волной, начисто смывая страх. Эта сволочь будет мучиться! Будет! Турок закричал и вонзил нож в стену.

— Ну что ж! Ты хочешь драки — так получишь ее! Он шагнул к Егору. Тот стоял у стены, взгляд бешеный.

Турок подскочил, кулак ударил прямо в эти ненавистные глаза. Убрать, погасить, уничтожить! Егор мотнул головой, уходя от первого удара, но тут же напоролся на второй. Голову тряхнуло, словно в лоб ударил таран. Перед глазами запрыгали искры. Тело стало легким и непослушным. Закрываясь свободной рукой, Егор скорчился, стараясь стать как можно меньше. Удары сыпались градом. Егор отключил все рецепторы, но боль все равно пробивалась.

Потом удары прекратились. Егор сполз на пол, ноги отказывались держать. Осторожно опустил руку, глянул на Турка. Тот стоял перед ним, тяжело дыша, словно провел несколько раундов в бешеном темпе. А может, и провел — ни Егор, ни Турок не сказали бы, сколько длилось избиение.

— Крепкий ты! — сквозь сипы, рвущиеся из легких, прошептал Турок. Егор уловил в его голосе уважение. Удивился вяло.

Так и не отдышавшись, Турок шагнул к стене, заскрежетал выходящий из стены нож.

— Надоел ты мне! Так быстрее будет!

Он прыгнул вперед, полоснул ножом прямо по шее. Егор отпрянул в сторону, боль пронзила плечо. Острая, отточенная сталь разрезала мышцы, заскрежетала по кости. Чувства Егора давно были отключены, но от этого скрежета заныли зубы.

Турок резко дернул нож, лезвие с хлюпаньем вышло из страшной, дымящейся раны. Но крови не было. Турок стоял и пораженно глядел на нож.

— Ты не человек! — прошептал он. На Егора глядели два огромных испуганных глаза. — Ты не человек!

— Это ты зверь, а не человек! — огрызнулся Егор непослушным языком. Разодранная губа распухла, язык ворочался с трудом. Егор страшился потрогать щеку.

— Но я все равно тебя убью! — закричал Турок, — Убью! Ты нелюдь! Убью тебя!

Он стоял перед Егором, орал истошно, нагнетал ярость для последнего удара. Егор собрался, готовясь к последнему рывку. Удара все равно не избежать. Покалеченная рука плохо слушается. Одна надежда — схватить, притянуть к себе, впиться зубами. Если не в глотку, то хотя бы в нос. Пусть всю жизнь ходит уродом…

— Убью, убью, убивать! — бесновался Турок. Потом раздался странный хруст, в наступившей тишине Егор увидел, как глаза Турка закатываются. Глухой стук, Турок осел, словно из него разом вынули кости. Звякнул об пол нож. За спиной Турка стояла Мила, опуская дрожащими руками половинку кирпича. Вторая лежала рядом с головой Турка, из-под которой темным кругом растекалась кровь.

Дальнейшее помнил словно в тумане. Он сидел на полу рядом с Турком. Мила кинулась к нему, ее губы шевелились, откуда-то со стороны доносился приглушенный голосок: «Что он с тобой сделал? Егор! Миленький!»

Он что-то шепнул в ответ, сквозь вату бесчувствия ощутил ее прохладные пальчики. Это прикосновение успокоило, ослабило боль. И хотя ощущал себя разбитым, странным образом стало легко и покойно. «Наверно, сейчас будет отлетать душа», — подумал он отрешенно.

Но Мила тормошила, не давала соскользнуть в беспамятство. Он услышал свой голос, который приказывал пошарить в карманах у Турка. Мила долго не решалась, потом ворочала безвольное тело то так, то эдак, пытаясь добраться до карманов. Голова Турка волочилась по полу, размазывая кровь. Наконец она радостно вскрикнула, солнечный луч отразился на блестящем ключе. Мила долго не могла попасть дрожащими руками в скважину.

Недовольно зазвенели наручники, выпуская Егора из своих объятий. Он поглядел на искалеченную руку и содрогнулся. Багровая и вспухшая, она здорово походила на отбивную. Он двинул пальцами, те шевельнулись. Егор сжал кулак. Вывихнутые кости с трудом вставали на место, grop еще раз сжал и разжал кулак — пальцы слушаются, значит, кости целы. Мила глядела на него испуганными глазами. С ресниц сорвалась и потекла по щеке слеза.

— Не плачь! — Егор протянул здоровую руку, осторожно поймал слезу кончиками пальцев.

— Я не плачу! — спохватилась Мила. Тут же засуетилась, принялась рвать свое короткое платьице. — Тебя нужно перевязать! Срочно!.. В больницу…

А потом тело Турка пошевелилось. Мила завизжала, Егор со страхом поглядел на него. Нужно добить, пока не очнулся. Но сил уже не было.

Потом был странный бег в тумане. С одного бока теплая маленькая Мила, с другого — холодная, страшная пустота. Егор лавировал между ними, старался не задевать Милу: ведь она такая маленькая и хрупкая. Но и в другую сторону качнуться было страшно. Если рухнешь в эту холодную бездну, то уже не вернешься.

Наконец из тумана небытия появился дом. Обреченно подумал, что не осилит восхождения на второй этаж, ноги совсем не слушались. Тяжело идти, когда не чувствуешь своего тела. Потом был провал… черный, бездонный провал. Очнулся у себя на кровати. Рядом всхлипывает Мила.

Егор полежал немного, глядя в потолок! И чего хнычет?! Подумаешь, помру — эка невидаль! Одним двуногим меньше. Вон нас сколько на земле — миллиарды! Бог наплодил — теперь можно жертвовать…

— Алло! Алло! «Скорая»?..

Что?! Егор сам не помнил, как оказался на ногах рядом с Милой. Одной рукой схватил трубку, другой нажал на рычаги. Скривился от боли в покалеченной руке. Так и застыл. Он глядел в огромные испуганные глаза, а трубка кричала тоскливо длинными гудками.

— Тебя в больницу надо! — прошептала она.

— Нет! — отрезал Егор. — Не надо!

— Но… — Ее глаза расширились.

— Никаких «но»! — твердо поглядел Егор, а потом безжалостно продолжил: — Можешь идти! Я сам справлюсь!

— Но… — В ее глазах удивление и обида. — Тебе плохо!..

— Теперь все будет хорошо! — смягчился Егор. — Если хочешь, можешь прийти ко мне завтра и проверить. Но сейчас мне нужно остаться одному!

Мила попятилась. Егор видел, что уходить ей совсем не хочется, но и ослушаться не смеет. Что с ней? Влюбилась, что ли?

— Хорошо! Хорошо! — закивала Мила. Слишком послушно закивала.

— И в подъезде не нужно сидеть! — По погрустневшему лицу понял, что так и собиралась сделать. — Со мной все нормально! Я умею себя лечить!..

Он дотронулся до изуродованной щеки, поморщился. Откуда взялась такая уверенность — сам не знал. Знал лишь, что должен остаться один.

— Я полечусь… А завтра посмотришь… на меня… — Егор, обессиленный, сидел на кровати. Но ощущал себя достаточно сносно для человека, побывавшего в такой переделке. Раны ныли, но Егор чувствовал, что боль никуда не ушла. Притаилась рядом, только и ждет, когда он расслабится и включит ощущения. — Все, иди! — сказал Егор и подтолкнул Милу к двери. Она пошла словно побитый щенок. Егор поглядел ей вслед, сердце тоскливо сжалось. — Постой!

Она обернулась с такой готовностью, и такая радость засияла на ее личике, что Егор почувствовал себя подлецом.

— Накинь мою курточку! А то в крови вся… Радость сползла с ее личика, она нехотя надела куртку.

— И… Спасибо тебе! — Егор глядел ей прямо в глаза. — Без тебя меня бы не было уже…

Ее глаза вновь вспыхнули радостью. Она подбежала к нему, поцеловала прямо в рваную рану на щеке, даже не поморщилась. Потом всхлипнула и выбежала из комнаты. Егор слышал, как простучали ее каблучки по лестнице. Хлопнула дверь, и все стихло.

Егор закрыл за ней дверь, щелкнул замок. Кое-как доковылял до кровати. Та скрипнула жалобно, принимая его истерзанное тело. Уф, сейчас дойти до двери — уже многотрудное путешествие. Но дальше предстоит еще более сложная работа. Егор задумался. Кровь больше не течет, но с ранами нужно что-то делать. Раны страшные. Не будь за спиной двух этапов Роста, давно бы истек кровью.

— Не будь за спиной двух этапов Роста, никто бы тебя и резать не стал, — зазвучал ироничный голос в голове.

• Предыдущая
• 57/97
• Следующая