Вопросы цены и стоимости (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/95
• Следующая

Что ж, строгость одежд, и правда, была ему только к лицу, выгодно привлекая сторонний взгляд к достоинствам. Плоское небольшое боннэ подчеркивало густые пышные волосы, которым позавидовала бы записная красавица, гладкий воротник обрамлял линию шеи, ниспадающий с плеч сюркот плавно прилегал к стройному торсу, а его длина позволяла оценить изгибы бедер, идеальную форму колена и округлые икры… Пожалуй, именно в том случае, увлекись Равиль в одежде яркими цветами и дорогими материями - он бы потерялся в них, а тут… Облаченный строже монахини, умудрялся выглядеть умопомрачительно соблазнительно! Практически непристойно!

Ожье теперь оставалось только скрипеть зубами. Сам же дал парню полную свободу, сказал, что решает все он, и после - склонять его к близости, как привык?

Мальчишка уступит - так с тем, что у него в голове делается, это не удивительно! Получается все как прежде: кто кормит, тот имеет… Откажет - тоже получится неудобно, не вовремя… Спугнет лисенка наверняка! Раньше он был для Равиля хозяином, тот по своему характеру старался как мог, и брал взамен все, что мог…

Если он, Ожье, прав, так после того, что клеймо у юноши значило, он на мужчин по доброй воле вообще смотреть еще лет н-цать не захочет! Да и не дело, вот так сразу опять тащить его в постель, обмазывая новой грязью за то, что очистил от прежней. Секс - тоже вещь статусная: от того, спишь ли ты с кем-нибудь, с кем именно, как и почему - зависит, что о вас обоих думают окружающие…

Судя по всему, этому - Равилю даже учиться не надо было.

Однако о принятом решении Ожье не жалел: на постели свет клином не сходится, зато можно сказать, что хоть раз в жизни он сделал бескорыстно доброе дело, как в Писании. Достижения Равиля нужно было уважать, хотя у них была и обратная сторона: всегда сосредоточенный, всегда напряженный, юноша позволял себе расслабиться разве что во сне, да и то… Кошмары у него случались с завидной регулярностью. Равиль не говорил, что ему снится и предпочитал делать вид, что ничего с ним не происходит. Но тихие сдавленные стоны, как и привычка просыпаться резко и сразу от малейшего шороха - говорили о многом!

И чем дальше, тем чаще повторялись эти кошмары, становясь тревожным сигналом. Очевидно, что сказывалась усталость. За огромные перемены, быструю адаптацию к непривычным условиям, приходилось платить, как за все в мире, и сам собой возникал вопрос - долго ли еще юноша выдержит?

- Оставь, не мучайся! - наблюдая как Равиль гоняет по тарелке горошек, Ожье скривился: где, а главное зачем, парень умудрился набраться дури высшего этикета!

Равиль упрямо продолжал свое сомнительное занятие, не реагируя на замечание, хотя, к тому же, наверняка был голодным - день с заходом в Марсель выдался долгий и насыщенный.

- Можно подумать, что ты за столом у королевы! Ешь как тебе удобно.

- Нет, - тихо отозвался юноша, решительно покачав головой. - Если я не сделаю один раз, то потом тоже могу забыться и опозорюсь.

Мужчина только тяжело вздохнул: что и требовалось доказать. Равилем по-прежнему двигало не стремление к чему-то высокому, а неуверенность в себе и своем положении, безжалостно подгонявшая вперед. Юноша изменился внешне, с виду, а внутри… Просто он привык - бороться за каждый день, не щадить и не жалеть себя.

Тоже, в принципе, похвальное качество… Но тогда, когда в нем есть нужда!

Ожье поднялся и, недолго думая, обнял мальчика, прижимая к себе.

- Малыш, - он успокаивающе поглаживал крутые кольца волос, - успокойся… Расслабься хоть немного! Никто тебя ни к чему не принуждает. Я тебя одного не брошу… Можешь вообще тарелки вылизывать!

Шутка вышла корявой, так и сказана была через силу.

Равиль отстранился, заглядывая в лицо:

- Почему? - серьезно спросил он.

Ожье замешкался, но нашел единственный верный ответ:

- Потому что ты мне нравишься.

- Почему? - настаивал юноша, слегка нахмурившись.

- Как же ты можешь не нравится? - усмехнулся Ожье, перечислил. - Стойкий, смелый… и хитрый… маленький рыжий лисенок!

- И красивый, - полувопросительно уточнил Равиль.

- Очень красивый, - подтвердил мужчина, - но это не самое важное.

Он снова сел, не отпуская юношу от себя и продолжая гладить его по плечам, спине, волосам. Равиль притих, прикусив губу… и не задал следующего вопроса, который интересовал его больше всего.

Странные были ощущения: юноша уютно свернулся у него на груди, примолк и судя по всему разомлел от успокаивающих прикосновений, - даже помуркивал что-то, уткнувшись носом мужчине в плечо, кажется совсем не возражая против того, что его опять держат на коленях и крепко обнимают.

Момент для поцелуя, перехода к более откровенным действиям - для Ожье был более чем удачным! Но… трогать его почему-то не хотелось, чтобы ненароком не разорвать тонкую ниточку доверия, не разбить мгновения нежности.

Да и то, прыгнуть в кровать никогда не поздно, а вот много ли подобных минут было у Равиля в жизни? Сомнительно!

И ведь таким как он труднее всего: там, где кто-то другой сдастся, опустит руки, посетовав на всеобщую несправедливость, обидится, или хотя бы даст волю гневу, слезам, снимая напряжение, - Равиль будет только крепче сжимать себя в кулак. Потому что мир таков, что именно уязвимость, слабость - самое страшное преступление в нем, оно всегда наказуемо. И уж конечно не всем везет на поддержку и помощь!

Однако не возможно вечно держать руку на спусковом крючке. Рано или поздно, в лучшем случае у юноши сдадут нервы так, что все прошлые выходки и истерика покажутся мелкими капризами. В худшем - так и оставшись вещью в себе, мальчишка просто тихо сломается.

Самообладание, самоконтроль - полезные качества, однако человек должен хоть немного освобождать и выражать свои чувства, иначе рискует собственным рассудком. А для того, чтобы вернуть юноше эту способность вместо умения играть на публику, следовало убедить его, что эти самые чувства кому-то интересны…

Как сейчас, например. Ему хорошо? Тогда пусть сидит! Трудно что ли… наоборот одно удовольствие! Чувствовать свою силу и превосходство приятно в любом смысле. Особенно приятно, когда это означает, что в тебе видят опору и защиту, а то, что маленький дикий лисенок вдруг перестал показывать клыки и охотно принимал ласку - даже давало повод для гордости.

Да и куда им торопиться? Тем более что Равиль, несмотря на всю свою стойкость и изворотливость, по сути - лишь одинокий искалеченный ребенок. Он еще не может полностью отдавать отчета в своих поступках и желаниях, и пользоваться его первой шаткой привязанностью к кому-то, кто отнесся к нему со вниманием, было бы просто подло…

Благие намерения! Куда ими выложена дорога - известно всем. Прежде, чем мужчина успел придумать что-то, чтобы закрепить достигнутый результат, их прервали самым бесцеремонным образом. Равиль, едва раздался стук в дверь, в мгновение ока оказался на ногах за три шага от Ожье, торопливо расправляя складки примявшейся местами одежды. Он метнулся к выходу, столкнувшись на пороге с неожиданным гостем, одарив входившего мужчину взмахом длинных ресниц и непривычно потерянным взглядом.

Тот вопросительно вдернул антрацитовую бровь, заинтересованно проводив юношу глазами, но тут же обернулся обратно ко встающему навстречу хозяину судна.

- Я не помешал? - вопрос был сама невинность.

- Отнюдь, - кратко отозвался Грие. На губах играла знакомая всем, кто его знал легкая усмешечка, зато про себя он поминал визитера последними словами.

Мало того, что сейчас хотелось догнать Равиля, так сама обстановка давала «гостю» повод для размышлений: взволнованный растерянный юноша, поправляющий одежду, ужин на двоих… Для человека следующего в некоторых вопросах и злонамеренного - вполне достаточно, чтобы додумать то, чего нет и в помине!

А этот молодой человек был и сведущим, и о характере его тоже можно было сказать мало чего доброго. Впрочем дурного тоже, но одно другого не перекрывало.

• Предыдущая
• 11/95
• Следующая