Второй пол - де Бовуар Симона - Страница 176

• Предыдущая
• 176/238
• Следующая

На страницах этой книги уже высказывалась мысль о том, что женщина, украшая себя, уподобляется природе и вместе с тем преподает природе науку лукавых ухищрений в достижении этой цели; женщина становится для мужчины цветком и драгоценным камнем, превращаясь в цветок и драгоценный камень для себя самой. Прежде чем одарить мужчину волшебством водной глади, нежностью и теплом меха, она овладевает этим сама. Самые значительные свои победы женщина одерживает не благодаря

См. т. 1. Исключение составляют педерасты, которые как раз воспринимают себя объектом сексуальных вожделений, а также щеголи, или франты, о них следует вести речь отдельно. Сегодня, в частности, «зюитсюитизм» американских негров, носящих светлые, модного покроя одежды, объясняется весьма сложными причинами.

коврам, подушечкам, букетам цветов и прочим разным изящным безделушкам, а с помощью перьев, жемчугов, остроумия и сладкоречия, уместно примененного, шелков, обволакивающих ее стан; они переливаются, отливают разными цветами, нежно ласкают тело женщины, как бы вознаграждая за грубость окружающей ее чувственной вселенной — ее удела; всему тому, что в женщине подчеркивает женщину, уделяется тем больше внимания, чем меньше она сексуально удовлетворена. Многие лесбиянки одеваются по–мужски совсем не потому, что подражают мужчинам или бросают вызов обществу; зачем им ласка бархата и атласа, если ее они получают от женского тела ¹. Женщина, отдающая себя во власть жестких мужских объятий — доставляет ли это ей удовольствие или, что еще хуже, не доставляет, — на самом деле «обнимает» только собственное тело; она его опрыскивает духами, ароматной водой, умащивает душистыми маслами, чтобы уподобиться цветку, а игра бриллиантов на ее шейке оттеняет блеск ее собственной кожи; чтобы завладеть ими, женщина отождествляет себя со всеми сокровищами мира. Она придает им не только чувственное значение, иногда для нее они превращаются в ценности, даже идеалы. Это украшение — подарок, а та драгоценность — талисман. Иная женщина сотворит из себя настоящий букет или вольеру; другая напоминает музей, третья — иероглиф. Жоржетта Леблан в своих «Воспоминаниях» так рассказывает о своей молодости: Мне нравилось быть одетой, как на какой–нибудь иной картине. Вот я прогуливаюсь «под Ван Эйка», вот «под Рубенса» или «под Мадонну Мемлинга». Я и сейчас вижу себя идущей по Брюсселю зимним днем в платье старинного покроя, из бархата аметистового цвета, расшитого серебряной тесьмой, снятой с какой–то ризы. Длинный шлейф платья тянулся за мной, я не считала нужным обращать на него внимание, сознательно подметая им тротуар. Головной убор из меха желтого цвета обрамлял мои белокурые волосы, но самым вызывающим во всем наряде был бриллиант, вставленный в железный обруч, проходивший по центру моего лба. Зачем все это? Да затем, что мне это просто нравилось, для меня это был способ выйти из плена условностей. И чем больше смеялись, когда я проходила мимо, тем немыслимее были мои изобретения. Казалось бы, мне должно быть неловко, поскольку мой внешний вид вызывал насмешки. Ничего подобного, я бы сочла такие чувства для себя позорной капитуляцией… Со мной вообще все было иначе. Ангелы Гоззоли, Фра Анжелико, Верны Джонсы, Ваттсы служили мне моделями. Цвета неба и утренней зари были излюбленными в моей одежде; широкие, просторные платья свободно спадали, образуя вокруг меня множество мягких складок, волочащихся наподобие шлейфов.

¹ Шандор, о которой рассказывал Краффт–Эбинг, обожала хорошо одетых женщин, но сама «одеваться» не любила.

В психиатрических лечебницах встречаются особенно яркие экземпляры такого вот волшебного присвоения окружающего мира. Когда женщина не контролирует своего увлечения украшениями, драгоценностями, разного рода символическими нарядами, забывая повнимательнее рассмотреть себя в зеркале, она рискует выглядеть слишком экстравагантно, а то и причудливо или странно. Для совсем маленькой девочки ее туалет — это карнавальный костюм, превращающий ее в фею, в королеву, в цветок; она считает, что тотчас становится красавицей, нацепив на себя нитки бус, навязав бантики; все эти пестрые, яркие украшения полны для нее волшебной красоты, и она идентифицирует себя с ними; привлеченная цветом какой–нибудь ткани, наивная девушка не замечает, что он не идет к бледному цвету ее лица; особенно щедро плохим вкусом наделены взрослые представители творческих и интеллектуальных профессий. Занятые умственным трудом, они как бы находятся в плену у окружающего их мира, не отдавая себе отчета о собственной внешности; их покоряют старинные ткани и украшения, они в восторге от того, что в их туалете есть что–то, что напоминает о Китае или о средневековье, и в зеркало они бросают либо мимолетный, либо самодовольный взгляд. Порою удивляешься нелепости, странности туалета на женщине очень пожилого возраста: диадемы, кружева, вызывающей расцветки и несуразного фасона платья, причудливые украшения — все это невыгодно подчеркивает увядшие черты. Чаще всего это случается с женщиной, когда она перестает интересоваться противоположным полом и туалет, костюм снова, как в детстве, становится для нее чем–то вроде игры. Напротив, элегантная женщина, которая следит за собой в любом возрасте, свободно может получить от своего костюма чувственное или эстетическое удовольствие, нужно всего лишь, чтобы ее одежда гармонично сочеталась с ее внешними данными; цвет платья может выгодно оттенить цвет лица, фасон подчеркнет красивые линии фигуры либо скроет дефекты. Ей нравятся не предметы ее туалета, а она сама, изящно одетая.

Одежда женщины — это не просто наряды; я повторюсь, если скажу, что у нее есть социальная функция — она указывает на социальное положение женщины. Лишь проститутка, функция которой сводится исключительно к тому, чтобы служить эротическим объектом, должна выражать себя только в этом единственном качестве; когда–то ее признаками были пышно взбитые волосы, выкрашенные в шафранный цвет, и платье из ткани с яркими Цветами, сегодня — это высокий каблук, платье из блестящей ткани в обтяжку, чрезмерный, бросающийся в глаза макияж, резкий, привлекающий внимание запах духов — все это приметы профессии. Любая другая женщина подвергнется порицанию за то, что оделась «как шлюха». Находясь в полной зависимости от своей социальной среды, она должна скрывать свои эротические достоинства или очень сдержанно обнаруживать их. Однако благопристойность состоит не только в том, чтобы одежда возвещала о строгой целомудренности хозяйки. Когда женщина слишком откровенно возбуждает мужской интерес, говорят, что у нее дурные манеры; та же, которая как бы отталкивает от себя мужчин, слывет подозрительной: ей приписывают либо стремление к мужеподобию, лесбиянство, либо желание выделиться, и тогда ее считают эксцентричной. Когда же, отказываясь от роли объекта, она бросает вызов обществу, ее называют анархисткой. Если женщина стремится быть неприметной, она должна оберегать свою женственность. Только нравы, традиции, обычаи устанавливают компромисс между желанием выделиться и целомудрием; «порядочная женщина» должна прикрывать то шею, то щиколотку; девушкам разрешается подчеркивать свои прелести, дабы привлечь внимание претендентов на их руку, замужней же женщине запрещено всякое украшательство — таков обычай в большинстве крестьянских семей. В других случаях девушек обязывают носить воздушные, свободные одежды неброских тонов, скромного покроя, а женщинам постарше разрешаются облегающие платья из яркой, тяжелой ткани, дабы подчеркнуть все прелести фигуры, Скажем, на шестнадцатилетней девочке черное выглядит слишком вызывающе, поэтому в этом возрасте его, как правило!, не носят. Правила есть правила, и им, само собой разумеется, следует повиноваться; но в любом случае, даже в самой аскетической среде, женщина сумеет подчеркнуть, что она женщина; жена пастора и та немного завивает волосы, слегка подкрашивается, сдержанно, но все–таки следует моде — одним словом, заботится о своей внешности, чем показывает, что она так или иначе принимает роль самки. Интеграция эротики в социальную жизнь особенно очевидна в феномене «вечернего платья». Чтобы подчеркнуть значительность празднества, нужно быть роскошной и расточительной, все это вкладывается в вечерний костюм, он должен быть дорогим и совершенно непрактичным; к тому же неудобным, насколько это только возможно; юбка длинная и такая широкая или такая узкая, что сдерживает шаг; драгоценности, платья с воланами, расшитые блестками, украшенные цветами, перьями, парики совершенно меняют женщину, превращая ее в живую куклу. И эта живая кукла выставляет себя напоказ: вот как бесплатно распускаются цветы, так и женщина обнажает свои плечи, спину, грудь. На этих празднествах мужчина никак не должен проявлять своего вожделения, ему оставляется только право на выразительные взгляды, на объятия во время танца; и вместе с тем он может радоваться, что он король в этом королевстве, населенном такими

• Предыдущая
• 176/238
• Следующая