Второй пол - де Бовуар Симона - Страница 188

• Предыдущая
• 188/238
• Следующая

Что же касается отношений проститутки и клиентов, то существуют разные мнения на этот счет, да и случай на случай не приходится. Нередко утверждается, что для своего любимого она хранит особый поцелуй, одаривая им его уста, и особую нежность, что для нее нет никакого сравнения между объятиями по любви и профессиональными объятиями. Свидетельства мужчин по этому поводу вызывают сомнения, поскольку ихтщеславие стимулирует самообман и они с готовностью дают себя провести с помощью разыгрываемых комедий, якобы погружающих их в стихию наслаждений. Действительно, поведение и состояние проститутки меняются в зависимости от обстоятельств, от того, работает ли она, так сказать, на «конвейере», что физически изнуряет, или у нее короткий визит клиента, или «рабочая ночь», или свидание с хорошо знакомым клиентом, отношения с которым стали привычными. Мария–Тереза занималась своим ремеслом, как правило не вкладывая в это никаких чувств, безучастно, безразлично, однако и в ее памяти сохранилось несколько блаженных ночей, принесших ей наслаждение; у нее были «любовники», и, собственно, они были у всех ее товарок; бывает, что проститутка отказывается брать деньги с клиента, если он ей очень понравился, а то и помогает ему, окажись он в затруднительном положении. А в общем, проститутка работает бесстрастно, холодно. Некоторые из них к большинству своих клиентов относятся не просто с безразличием, а еще и с примесью презрения. «О! До какой же степени все мужчины придурки и кретины! Женщина может чем угодно забить им голову!» — пишет Мария–Тереза. Все же многие из них испытывают обиду и отвращение к мужчинам; их испорченность им омерзительна. То ли потому, что в бордель мужчины идут, дабы дать выход своим порокам, в которых они не осмеливаются признаться ни женам, ни любовницам, то ли сам бордель возбуждает, стимулирует развращенность, только большинство мужчин требует от проститутки «фантазий», Мария–Тереза жаловалась, в частности, на французов, проявлявших ненасытность, неутомимость и чрезмерно богатое воображение. Женщины, попавшие на лечение к доктору Бизару, признавались, что «все мужчины в той или иной степени порочны». Одна из моих подруг много раз беседовала с молоденькой проституткой, лежавшей на излечении в больнице Божон; это была умненькая девушка, в свое время она работала прислугой, потом жила с сутенером, которого обожала. Она говорила; «Все мужчины порочны, кроме моего. За это я и люблю его. Если я когда–нибудь обнаружу у него порок, я его брошу. Когда клиент приходит впервые, он еще не осмеливается, ведет себя нормально; но когда он приходит в следующий раз, он уже начинает требовать всяких штучек… Вы говорите, что ваш муж не испорчен, — увидите еще. Все они испорчены». Испорченность, развращенность мужчин породили у нее ненависть к ним. Другая моя подруга в 1943 году в Френе тоже познакомилась с проституткой и даже подружилась с ней. Эта проститутка уверяла, что 90 процентов ее клиентов развращены, порочны, около 50 процентов скрытые педерасты. Те из них, которые проявляли чрезмерное воображение, пугали ее. Один немецкий офицер требовал, чтобы она прогуливалась по комнате обнаженной с цветами в руках, имитируя расправленные крылья и изображая полет птицы; несмотря на куртуазность и щедрость этого офицера, она, едва заметив его, сбегала. Марию–Терезу «фантазии» приводили в ужас, хотя ее сексуальный опыт намного превосходил простое совокупление и чаще всего эти «фантазии» требовали от проститутки меньшей затраты сил. Три проститутки, о которых шла речь выше, неординарны, они умны, восприимчивы, чувствительны. Они, без сомнения, отдавали себе отчет в том, что, как только их перестанет защищать рутина ремесла и как только клиент перейдет из разряда обыкновенного, типичного клиента и примет индивидуальный облик, они тут же станут жертвой чьей–то совести и свободного каприза, и речь уже будет идти не о простой купле–продаже. Впрочем, есть проститутки, специализирующиеся на «фантазиях», и оплачиваются они дороже. Во враждебном отношении проституток к клиентам проявляется еще и классовое чувство. Хелен Дейч пространно изложила историю некой Анны, хорошенькой белокурой проститутки, по возрасту совсем ребенка, которая, будучи, как правило, нежной, милой, испытывала приступы бешенства при виде определенного типа мужчин. Она выросла в рабочей семье; отец пил, мать постоянно болела; это несчастное супружество привило ей ужас перед семейной жизнью, и она ни за что не соглашалась выйти замуж, хотя, несмотря на ее ремесло, ей неоднократно делали предложения. Местные парни ее совратили; ей нравилось ее занятие; но когда, заболев туберкулезом, она оказалась в больнице, у нее стала развиваться безумная ненависть к врачам; «респектабельные» мужчины ей были отвратительны; вежливость, сочувствие доктора для нее были непереносимы. «Что, мы не знаем, что ли, как с них легко слетает маска любезности, достоинства, самообладания и вместо этого появляется грубое животное?» — говорила она. В остальном же была уравновешенной, психически здоровой. Вот только сочинила историю про ребенка, который якобы воспитывался у кормилицы, а так не лгала. Умерла она от туберкулеза, Еще одна молоденькая проститутка, Юлия, которая с пятнадцати лет отдавалась всем встречавшимся с нею мальчишкам, любила только слабых, бедных, несчастных мужчин; с ними она была мила, нежна; а на остальных смотрела как на «диких животных, заслуживающих самого худшего обращения». (У нее был сильно выраженный комплекс на почве несостоявшегося материнства; слова «мать», «ребенок» и созвучные с ними приводили ее в неописуемую ярость, в настоящий транс.)

Большая же часть проституток морально адаптируется к своему уделу; это совсем не означает, что у них наследственная или врожденная порочность, аморальность, — они просто чувствуют себя, и не без оснований, частью общества, требующего от них именно таких услуг. Они прекрасно знают, что назидательные речи полицейских, регистрирующих их, чистейшее пустословие, а возвышенные чувства, афишируемые клиентами за стенами борделя, их мало смущают. Мария–Тереза так все объясняет хозяйке булочной, у которой она живет в Берлине: По мне, все хороши. Пусть только платят денежки, мадам… Да, правда, потому что спать с мужчиной бесплатно, просто так, ни за что, с какой стати, он все равно скажет о вас, что вы проститутка; когда же он вам заплатит, то, хоть и сочтет вас проституткой, зато хитрой; ведь как получается, когда вы требуете денег у мужчины, то можете быть уверены, что он вам на это ответит: «Я не знал, что для тебя это работа», или: «А у тебя есть еще кто–нибудь, другой мужчина?» Вот так. Так что за плату ли, бесплатно ли, получается одно и то же. «Да, конечно, — отвечает она. — Вы правы». А я ей говорю дальше: вы полчаса простоите в очереди только за талончиком на обувь. Я же за полчаса успею с одним переспать. Вот у меня и туфельки на ногах; а если жить с кем–то, тут иначе, надо уметь запудрить мозги, охмурить, за это тебе еще больше платят. Видите, получается, что я права.

Нет, не моральная и не психологическая стороны жизни отягощают существование проститутки. Ее материальное положение в большинстве случаев плачевно. Обираемые сутенером и держательницей публичного дома, проститутки никогда не чувствуют себя уверенно, а три четверти из них вообще не имеют своих денег. Доктор Бизар, лечивший, по его выражению, легионы проституток, говорит, что приблизительно 75 процентов из них лет пять спустя после освоения ремесла схватывают сифилис; особенно легко, пугающе легко, заражаются неопытные несовершеннолетние проститутки; среди них процентам 25 необходима операция из–за осложнений после перенесенной гонореи. Одна из двадцати заболевает туберкулезом, 60 процентов становятся алкоголичками или наркоманками; 40 процентов умирают, не дожив до сорока лет. К этому нужно добавить, что предпринимаемые ими меры предосторожности не всегда надежны, и время от времени они беременеют, а аборт делают, как правило, в ужасных условиях, Проституция низкого пошиба — это тяжелое ремесло, при котором женщина подвергается сексуальному и экономическому угнетению, испытывает произвол полиции, терпит унизительный медицинский контроль, капризы клиентов, не защищена ни от каких инфекций, ни от каких болезней, а также и от нищеты; при котором она в полном смысле слова низведена до уровня вещи ¹.

• Предыдущая
• 188/238
• Следующая