Солги мне - Крузи Дженнифер - Страница 10
- Предыдущая
- 10/93
- Следующая
— Думаю, в таком случае я ушла бы от Брента, — сказала Мэдди. — Разумеется, если забыть еще и о моей матери, и о городе, который увидит первый развод в истории семейства Мартиндейлов, о родителях Брента, которые на меня насядут… Да и сам он вряд ли будет сидеть сложа руки — в прошлый раз Брент сопротивлялся как лев. А еще…
Трева сжала ее пальцы.
— Неужели ты не можешь хотя бы секунду не думать об окружающих? Чего хочешь ты, ты лично? Мэдди даже растерялась.
— Не знаю. — Она попыталась сосредоточиться. — Наверное, мне бы захотелось остаться в полном одиночестве. Думаю, мне бы это очень понравилось. Делать что в голову взбредет и плевать на то, что думают соседи. Это было бы чудесно. — Мэдди выпрямилась, и Трева отняла руку. — Помнишь о моей фантазии насчет банка и прогулки голышом? У меня была и другая мечта — оказаться на пустынном острове с огромным запасом шоколада и книг. Мэдди Мартиндейл наедине с коробками шоколадной карамели и полным собранием сочинений всех авторов на свете. И никаких тебе соседей.
— Я тоже думала о чем-то в этом роде, — сообщила Трева. — Только в моих мечтах фигурируют шоколадки и Гаррисон Форд. И в один прекрасный день мне приходит мысль: «На кой черт мне сдался этот Гаррисон Форд? Если бы не он, я бы могла забыть об изнурительной гимнастике».
— А мне хватило бы одиночества, — сказала Мэдди. — Только я, и никого кроме. На веки вечные.
— Ну нет. — Трева вздернула брови. — Максимум две недели, а потом я бы потребовала вернуть мне мою семью. Даже Хауи, каким бы болваном он ни был.
— А я бы хотела навсегда, — сказала Мэдди и поерзала в кресле. — Но вряд ли смогла бы, потому что умерла бы без Эм. Впрочем, все это пустые фантазии. Я обречена жить в этом городе. У меня есть мать и дочь, о которых я должна заботиться, и я обещала Бренту до конца своих дней делить с ним радость и печаль, так что забудем о необитаемых островах. — Она покачала головой и добавила: — Я сама не знаю, чего хочу. Наверное, мне следует подумать о том, что я могу.
— Ты можешь развестись, — напомнила Трева. — Бросить его.
— А если Брент не изменяет мне и всему этому найдется какое-то другое объяснение? Ведь в жизни случается всякое.
Трева закатила глаза.
— Отлично. Коли так, поговори с ним, но только не сиди, действуй!
«Поговорить с ним. Сказать ему: „Брент, я ухожу от тебя. Забираю Эм и ухожу“. Последние пять лет ее жизни исчезли, словно их и не бывало. Мэдди вновь окунулась в прошлое, и это прошлое показалось ей настоящим кошмаром. Она почувствовала, как тяжелеют ее веки. Нет, она не заплачет. Она не станет сидеть на кухне лучшей подруги, вызывая жалость к своей персоне. Мэдди вскочила, желая только одного — убежать, пока из ее глаз не хлынули слезы.
— Ты права. Я так и сделаю. Но теперь мне пора идти.
— Как хочешь, — сказала Трева. — Поговорим потом. Ты в порядке?
— Лучше не бывает, — отозвалась Мэдди и поспешно отправилась искать свою дочь.
Стояла невыносимая жара. Пока Мэдди шагала по Линден-стрит, ведя Эм домой, ей казалось, что воздух буквально придавливает ее к земле. За минувшие годы Мэдди прошла по Линден-стрит не меньше миллиона раз. Когда-то она жила с матерью в старом желтом коттедже в двух кварталах от Тревы, а Трева жила там же, где жила сейчас с Хауи — в доме, доставшемся ей от родителей, которые переехали в район кондоминиумов у реки. Сколько раз Мэдди, задыхаясь, мчалась по Линден-стрит к Треве, переполненная замыслами и свежими новостями, сколько раз ездила в школу и на свидания с Брентом, который купил ей дом на Линден-стрит, потому что Мэдди любила эту улицу и хотела жить неподалеку от Тревы… с Брентом, который когда-то умел быть любезным и неотразимым, а теперь изменял ей.
«Ты вправду ненавидишь Брента?» — спросила себя Мэдди. Бывает так, что любишь человека и одновременно ненавидишь его; однажды Мэдди уже чувствовала к Бренту нечто подобное — после происшествия с Бет. Но теперь она ощущала лишь гнев, ярость, озлобление. В ее душе не осталось любви, которая могла бы перебороть иные чувства. К своему ужасу, Мэдди вдруг поняла, что она не в силах сдержать слезы. Испугавшись, что Эм увидит ее заплаканное лицо, она воскликнула: «А ну, кто быстрее доберется до машины?» — и, преодолев бегом последний квартал, без сил повалилась на водительское кресло своего «сивика», задыхаясь, но уже не плача.
Минуту спустя в машину влезла Эм. Она захлопнула за собой дверцу и сказала:
— Это нечестно. Ты обошла меня на старте. А куда мы поедем? Почему не в папиной машине? Она ведь лучше.
«Потому что я никогда и ни за что не сяду больше в его машину».
Мэдди завела мотор и ответила:
— Моя машина не хуже. Мы поедем искать папочку.
Эм тут же утихла.
— Ладно, — только и сказала девочка.
Мэдди поймала ее взгляд и улыбнулась, изо всех сил напрягая мускулы лица, заставляя его делать то, чего ему никак не хотелось делать.
— Мы спросим его, что он хочет на обед.
— Ладно, — повторила Эм, по-прежнему настороженно глядя на мать.
Мэдди вывела автомобиль на улицу, и Эм тут же опустилась пониже, чтобы никто не заметил ее сидящей в этой дряхлой колымаге. Мэдди же считала свой «сивик» одной из немногих побед, которых она добилась за время супружеской жизни. Вспомнив об этом, она судорожно стиснула руль. Брент долго уговаривал Мэдди сдать «сивик» в обмен на новую машину, которую он хотел ей купить, и как-то раз даже вызвал тягач, чтобы тот увез старушку на свалку; но в самую последнюю минуту Мэдди бросилась плашмя на капот, и водителю тягача пришлось уехать ни с чем. «Я люблю эту машину, — заявила Мэдди. — Я купила ее на собственные деньги. Она никогда не ломается, и я чувствую ее всей душой. Чтобы изучить машину не хуже, чем я знаю свой „сивик“, требуются годы. Я хочу, чтобы меня похоронили в моей машине». Брент перестал уговаривать Мэдди, он только посмотрел на жену так, будто у нее поехала крыша.
Должно быть, именно потому он и завел любовницу: к этому его подвиг стыд за машину Мэдди — стыд, который лишь усугубляло ее слабоумие.
Он изменяет ей. Даже если забыть все, что сказала Трева, иного объяснения нет и быть не может. И не зря Трева закатывала глаза. У Брента появилась любовница.
Мэдди миновала автозаправку и покатила по центральному району города навстречу мужу и бесславному концу супружеской жизни, слушая по радио «Бродяг» и стараясь забыть о своих горестях. Знакомые улыбались и махали ей рукой; Мэдди улыбалась и махала в ответ, ловя на себе одобрительные взгляды. Ее любили в городе. В глазах сограждан она была Прелестью и Умницей. Какая это мука — служить идеалом захолустного городка; но Мэдди была тем, чем была, и, может быть, это составляло основную часть ее существа. Ей в голову пришла ужасная мысль: что, если она столь яростно сопротивляется желанию развестись только оттого, что развод — удел дурных женщин? Глупо. Впрочем, не совсем. Не будь она Прелестью и Умницей, Мэдди и сама не знала бы, существует ли она на самом деле.
Она попыталась занять себя более приятными мыслями. В конце лета Фрог-Пойнт был особенно красив. Его улицы словно пологом укутывали кроны старых вязов и дубов с густой листвой. Ветви деревьев смыкались над головой, и Мэдди ехала в их пятнистой тени, чувствуя себя защищенной от невзгод. Корни могучих гигантов приподнимали серые бетонные плиты тротуаров, превращая их в потрескавшиеся замшелые волны. Когда-то, еще девчонками, Мэдди и Трева воображали, что это высокие горы, катались по их склонам на роликовых коньках и играли в «классы». А теперь Эм с Мэл занимались тем же самым, не ведая зловещих опасностей, которые подстерегают маленьких детей в больших городах. При всех своих недостатках — а их не счесть — Фрог-Пойнт был родным домом. Всю жизнь он держал Мэдди в своих теплых мягких объятиях, заботливо следя за каждым ее шагом. Если бы не Брент, жизнь во Фрог-Пойнте была бы вовсе не так уж и плоха. Даже с Брентом она чувствовала себя здесь вполне сносно. Она была неотделима от этого городка.
- Предыдущая
- 10/93
- Следующая
