Собрание сочинений [Том 1] - Кастанеда Карлос - Страница 17

И вот тут без всякого предупреждения его настигает последний враг: Старость! Это самый жестокий враг, которого нельзя победить, можно лишь оттянуть свое поражение.

Это пора, когда человек избавился от страхов, от безудержной и ненасытной ясности, пора, когда вся его сила в его распоряжении, но и пора, когда им овладевает неодолимое желание отдохнуть, лечь, забыться. Если он даст ему волю, если он убаюкает себя усталостью, то упустит свою последнюю схватку, и подкравшийся враг сразит его, превратив в старое ничтожное существо. Желание отступить затмит его ясность, перечеркнет всю его силу и все его знание.

Но если человек стряхнет усталость и проживет свою судьбу до конца, тогда его в самом деле можно назвать человеком знания, пусть ненадолго, пусть лишь на тот краткий миг, когда ему удастся отогнать последнего и непобедимого врага. Одного лишь этого мгновения ясности, силы и знания уже достаточно.

В разговорах о Мескалито дон Хуан редко пускался в откровенность. Всякий раз, как я затрагивал эту тему, я спрашивал, почему он ее избегает. Отвечать он отказывался, но всегда говорил о Мескалито как раз достаточно, чтобы укрепить во мне впечатление его антропоморфности. В передаче дона Хуана Мескалито был мужского рода не только благодаря соответствующему окончанию, которое свойственно словам мужского рода в испанском языке, но и благодаря его неизменному статусу «защитника и учителя». Такие характеристики лишь подтверждались при всяком новом разговоре.

Воскресенье, 24 декабря 1961

- «Трава дьявола» никогда никого не защищала. Ее назначение - давать силу, и не более того. Мескалито, напротив, великодушен как дитя.

- Но ты же говорил, что он бывает устрашающ.

- Конечно, устрашающ; но с тем, кто ему вверяется, он благороден и добр.

- Из чего это видно, что он добр?

- Он - защитник и учитель.

- Каким же образом он защищает?

- Его можно держать при себе, а он будет следить, чтобы с тобой ничего не случилось плохого.

- Как это - держать при себе?

- В мешочке под рукой или на шее.

- Ты носишь его с собой?

- Нет, потому что у меня есть союзник. Но другие обычно носят.

- Чему же он учит?

- Правильно жить.

- А как он учит?

- Он показывает разные вещи и говорит что есть что (enzena las cosas у te dice lo que son).

- Как?

- Сам увидишь.

Вторник, 30 января 1962

- Что ты видишь, когда Мескалито берет тебя с собой, дон Хуан?

- Такие вещи так просто не рассказывают. Этого я не могу тебе рассказать.

- Если ты расскажешь, с тобой что-нибудь приключится?

- Мескалито - защитник: добрый, благородный защитник; но это не значит, что с ним можно шутить. Именно потому, что он добрый защитник, он может быть воплощением ужаса для тех, кто ему не нравится.

- Я и не думаю шутить. Я просто хотел бы знать, что он показывает другим и что с ними делает. Я ведь описал тебе все, что со мной было.

- С тобой другое дело, возможно потому, что тебе не известны его пути. Приходится учить тебя этому совершенно так же, как учат ходить ребенка.

- Сколько еще мне предстоит учиться?

- Пока он сам по себе не начнет приобретать для тебя смысл.

- А потом?

- Потом сам все поймешь. Тебе больше не понадобится ничего мне рассказывать.

- Можешь ли ты мне внятно растолковать, куда тебя берет Мескалито?

- Тебе я этого не могу сказать.

- Я хочу только знать, существует ли какой-то другой мир, куда он берет людей.

- Существует.

- Это рай? («Рай» по-испански cielo, но это также «небо».)

- Он берет тебя сквозь небо (cielo).

- То есть, я хочу сказать, это то небо (cielo), где Бог?

- Ты говоришь чушь. Я не знаю, где Бог.

- Мескалито - это Бог, единый Бог? Или один из богов?

- Он просто защитник и учитель. Он - сила.

- Он что, сила внутри нас?

- Нет, Мескалито не имеет с нами ничего общего. Он вне нас.

- Но тогда каждый, кто принимает Мескалито, должен видеть его так же, как остальные.

- Ничего подобного. Для каждого он другой.

Четверг, 12 апреля 1962

- Почему ты не расскажешь мне побольше о Мескалито, дон Хуан?

- Нечего рассказывать.

- Но существует же, наверное, тысяча вещей, которые не мешало бы узнать прежде, чем я снова с ним встречусь.

- Нет. Я думаю, что в твоем случае нет ничего такого, что тебе следовало бы знать. Я говорил уже - он с каждым другой.

- Я понял. Но все же хотелось бы знать, что обычно при встрече с ним испытывают.

- Суждения тех, кто о нем болтает, не многого стоят. Сам увидишь. Может статься, какое-то время и ты будешь молоть о нем языком, но вскоре тебе это опротивеет.

- А ты не мог бы все-таки рассказать мне о своем первом опыте?

- Зачем?

- Тогда я знал бы, как себя вести с Мескалито.

- Ты уже знаешь больше меня. Ты в самом деле играл с ним, как ни трудно в это поверить. Когда-нибудь ты убедишься, сколь добр был к тебе защитник. В тот первый раз, не сомневаюсь, он сказал тебе великое множество вещей, но ты был глух и слеп.

Суббота, 14 апреля 1962

- Когда Мескалито показывает себя, он может принимать любую форму?

- Да, любую.

- В таком случае, какие, по-твоему, наиболее обычны?

- Обычных нет.

- Ты хочешь сказать, что он является в любой форме даже тем, кто хорошо с ним знаком?

- Нет. В любой форме он является тем, которые с ним знакомы лишь недавно, но для тех, кто давно его знает, он всегда постоянен.

- Каким образом постоянен?

- Он является им иногда как человек, вроде нас с тобой, иногда как свет.

- Мескалито когда-нибудь изменяет свою постоянную форму с теми, кто хорошо его знает?

- Это не по моей части.

Пятница, 6 июля 1962

К вечеру 23 июня мы отправились в поход - как сказал дон Хуан, поискать «грибочки» (honguitos) в штате Чиуауа. Он предупредил, что поход будет длительным и нелегким; так оно и вышло.

В десять вечера мы прибыли в небольшой шахтерский городок на севере штата. От улицы, где я поставил машину, мы прошли на окраину, к дому его друзей, индейца племени тараумара и его жены, и там заночевали.

Часов в пять утра нас разбудил хозяин, который принес кашу и бобы. Пока мы ели, он говорил с доном Хуаном, но о нашем путешествии не сказал ни слова.

После завтрака хозяин наполнил водой мою флягу и положил мне в рюкзак пару булок. Дон Хуан флягу сунул мне, рюкзак приладил поудобней у себя на спине, поблагодарил хозяина и, повернувшись ко мне, сказал:

- Ну, пошли.

Около мили мы шли по грунтовой дороге, потом свернули в поле и через два часа были у подножья гор к югу от города. Мы начали подниматься по пологому склону, двигаясь на запад; когда склоны стали круче, дон Хуан сменил направление, и мы пошли по плато на восток. Несмотря на преклонный возраст, дон Хуан шагал с такой скоростью, что к полудню я полностью выдохся. Мы сделали привал, и он достал провизию.

- Если хочешь, можешь все съесть, - сказал он.

- А ты?

- Я не голоден, а позже эта еда не понадобится.

Я очень устал и проголодался, поэтому не спорил. Я решил, что сейчас самое время узнать наконец о цели путешествия, и как бы невзначай спросил:

- Мы как, по твоим расчетам здесь надолго?

- Мы пришли сюда, чтобы собрать немного Мескалито, и будем здесь до завтра.

- Где это Мескалито?

- Да кругом.

Вокруг было полно кактусов разных видов, но пейота я среди них не заметил.

Мы снова отправились в путь и к трем пополудни оказались в длинной узкой долине среди крутых склонов. Мысль о том, что я, может, вот-вот найду пейот, который я никогда не видел в его природной среде, вызывала во мне необычное возбуждение. Мы вошли в долину и прошли около четырехсот футов, когда вдруг я заметил три несомненных пейота - целое семейство слева от тропы, поднимавшееся над землей на несколько дюймов. Выглядели они как круглые мясистые зеленые розы. Я бросился к ним, крикнув дону Хуану.