Идеальная любовница - Крэн Бетина - Страница 70

• Предыдущая
• 70/81
• Следующая

— Возраст имеет свои преимущества, — отозвалась она. И главное среди них — право говорить то, что думаешь.

Уязвленный, Карлайлз вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Беатрис смотрела ему вслед и вспоминала другой разговор, состоявшийся в этой же гостиной много лет назад. Граф Сэндборн тогда тоже был разгневан и так же сильно хлопнул дверью.

— Если бы я тогда сказала ему правду, кто знает, может быть, сейчас у Питера не было бы этих проблем.

Питер сидел в ресторане отеля «Кларендон» и задумчиво смотрел в окно. Удивительно, но сегодня у него совершенно не было аппетита. Поесть Питер очень любил, но сейчас лишь поковырял в тарелке и отставил ее в сторону. — Мыслями он был на Гайд-сквер. Как-то там Габриэлла? Чем она занимается, и каким чудом ей удалось поладить с Беатрис? О том, что чувствовала Габриэлла тем утром, когда он оставил ее, Питер даже думать боялся.

— Сэндборн! Я так и подумал, что это вы. Увидел вас через оконное стекло и решил подойти.

Питер поднял глаза и обнаружил рядом со столиком полковника Тоттенхэма.

— Витаете в облаках? А как насчет соломки?. Не забыли подстелить? — полковник расхохотался собственной остроте и, выдвинув стул, сел рядом с Питером. — Не возражаете? — на всякий случаи спросил он.

Питер кивнул.

— Да, пожалуйста.

— Как дела… на домашнем фронте? — Тоттенхэм славился тем, что без околичностей сразу переходил к делу.

— Прекрасно, — натянуто улыбаясь, ответил Питер.

— А на политическом?

— Полное отсутствие новостей.

— Ну, что ж, отсутствие новостей — само по себе хорошая новость. Я тоже уже пару дней не слышал, чтобы склонял ваше имя. Хотя… вы все еще ходите по тонкому льду. Помните, Гладстон настороже и следит за каждым вашим шагом, а нам сейчас меньше всего нужны скандалы, особенно в личной сфере. Да-а, — протянул полковник. — Сохранять имя незапятнанным становится все труднее. Того и гляди, наткнешься на какого-нибудь блюстителя нравственности, социал-радикала или рьяного реформатора и мигом окажешься в ловушке, — он состроил брезгливую гримасу. — Похоже, теперь небезопасно открыто заводить интрижки на стороне.

Питер опустил голову, опасаясь, что выражение лица выдаст его мысли. А думал он о том, что Тоттенхэм ничуть не лучше нынешнего премьер-министра, такой же лицемер и лжец. Плевать на честность, плевать на порядочность и мораль, лишь бы тебя не поймали с поличным. Чем же в таком случае либеральный лгун хуже консервативного?

— Кстати, забыл рассказать вам одну вещь, — полковник поманил Питера пальцем и, наклонившись вперед, прошептал: — Думаю, это вас заинтересует. В субботу в полночь Гладстон проведет последнюю «гастроль». Он отправится в свой клуб, там подкупленный нами бармен накачает его снотворным и… дело в шляпе! Старик проснется в обществе голых девиц из «Павильона». Блюстители нравственности, разумеется, будут неподалеку, — Тоттенхэм скривился в ухмылке. — Жаль, вы не сможете насладиться этим зрелищем. Вам, наверное, было бы приятно увидеть кончину своего врага.

Питер молча кивнул и выдавил из себя улыбку, если ту жуткую гримасу, которая появилась на его лице, можно назвать улыбкой.

Полковник вскоре ушел, а Питер еще некоторое время сидел за столом, испытывая странно противоречивые чувства. С одной стороны, новость, которую он услышал, порадовала его. Наконец-то старый развратник получит по заслугам! Гладстон растоптал его жизнь, погубил репутацию и политическую карьеру, так что сожалеть абсолютно не о чем. Тогда почему же он сидит здесь, с отвращением думая об известии Тоттенхэма? Почему ему кажется, что руки измазаны чем-то липким и донельзя противным? Ответов на эти вопросы у Питера не было.

Он покинул ресторан и решил отправиться в Парламент. Последний раз Питер присутствовал на дневных чтениях более двух месяцев назад. Не стоит пренебрегать своими обязанностями, ведь это единственное, что у него осталось.

Портье нагнал Питера уже у самых дверей.

— Как хорошо, что я вас увидел, ваша светлость, — запыхавшись, выпалил он, и протянул Питеру запечатанный конверт. — Вот. Пришло на ваше имя сегодня утром. Написано «срочно».

Питер вскрыл веленевый конверт, надписанный каллиграфическим почерком, и остолбенел. Послание гласило: лорд Сэндборн приглашается на прием, устроенный в его честь лондонским детским приютом. Торжество состоится третьего июня в час пополудни. Адрес: Гилфорд-стрит, 18.

Что за черт?! Питер перечитал письмо еще раз. Третьего июня? Так это же сегодня! С какой стати детский приют устраивает прием в его честь? Питер не занимался благотворительностью и не помнил, чтобы в палате лордов речь когда-нибудь заходила о детских приютах. Вот если только… Ну , конечно!

Габриэлла. Она много времени посвящала детям во Франции и, видимо, решила продолжить свою деятельность здесь, в Лондоне. Прекрасно! Ради Бога! Да только он-то тут причем?

Питер раздраженно пожал плечами, делать нечего, придется пойти, иначе Габриэлла устроит на него облаву. Решено, он поедет и даже будет с ней любезен и обходителен, но когда они вернутся домой, он задаст дорогой женушке такую взбучку, что она навсегда забудет о своих фокусах.

Лондонский детский приют был основан более ста лет назад. Из скромного поначалу он вырос в огромный комплекс в георгианском стиле. Почти пятьсот брошенных ребятишек нашли здесь пищу и кров.

Карета Питера свернула на усыпанную гравием подъездную дорожку и выехала на широкую зеленую лужайку. На лужайке, среди старых развесистых вязов, играли дети, одетые в унылую грязно-серую приютскую форму, ярко светило солнце, но открывшаяся взору картина отнюдь не радовала глаз.

Питер расплатился с кучером и, дав щедрые чаевые, попросил вернуться через полчаса. Затем решительным шагом вошел в переднюю дверь приюта и постучал в приемную. Как ни странно, сидевшая за столом матрона ничего не знала о приеме. В ожидании пока женщина все проверит и перепроверит, Питер вышел в небольшой темный коридор. У стены на простой деревянной скамье сидели две девушки. Одна из них сжимала в руках крошечный узелок, а другая держала на коленях младенца. Еще два карапуза цеплялись за ее поношенную юбку.

Старшие дети хныкали и просили есть, но мать, не обращая на них внимания, смотрела прямо перед собой остекленевшим взглядом. Острая жалость стеснила Питеру грудь, и он быстро отвел глаза. В конце концов, он не виноват, что глупая девчонка рожает от кого ни попадя. А в том, что у ребятишек нет отца, не было никакого сомнения.

Дверь в конце коридора распахнулась, и оттуда вышел мужчина в безупречно сшитом сером костюме. Его сопровождала высокая дама в темно-синей униформе. Они представились Питеру как администратор и заведующая приютом. Питер с облегчением узнал, что прием все-таки состоится. Хорош бы он был, если бы все это оказалось лишь «милой» шуткой Габриэллы. Торжество назначили на пять часов вечера.

— Но в приглашении стоит час пополудни, — удивился Питер.

— О, да, мы специально пригласили вас пораньше, — мило улыбнулась заведующая. — Вы же должны познакомиться с детьми, которым помогаете столь щедрым пожертвованием.

Слова о щедром пожертвовании застали Питера врасплох, но ему удалось совладать с собой, ни один мускул не дрогнул на его лице. Согласно кивнув, Питер отправился за администратором осматривать классы и кабинеты.

— Нам еще многое предстоит сделать. Здание старое и нуждается в реконструкции, — бубнил администратор, указывая на обшарпанные стены.

Питер почти не слушал его. Ему хотелось как можно скорее оказаться на свежем воздухе, чтобы не видеть эти грязные обои, железные кровати, застеленные сомнительной чистоты одеялами. Гнетущее впечатление усиливал еще и уксусно-кислый запах пота, которым пропитался, казалось, весь дом от пола до крыши.

Наконец, они покинули детские спальни и вышли во дворик, мощенный красным кирпичом. Вдохнув полной грудью, Питер замер, не в силах сделать выдох. Возле клумбы на низенькой скамеечке сидела… Габриэлла. На ней была модная в этом сезоне юбка и белая блузка со стоячим воротничком, украшенная простенькой камеей. По обе стороны от нее прямо на земле сидели девочки лет четырех-пяти, одетые в старенькие саржевые платьица и ситцевые фартуки, назвать которые белыми можно было лишь с большой натяжкой. Габриэлла читала им сказку, выделяя голосом наиболее интересные места. Дети не сводили с нее обожающих глаз.

• Предыдущая
• 70/81
• Следующая