Неотразимый обольститель - Крэн Бетина - Страница 3

• Предыдущая
• 3/69
• Следующая

В дальней части зала, вокруг стола с остатками роскошного обеда, сидели с полдюжины человек, каждый из которых – кто хитростью, а кто и силой – добился такого признания, что их ирландская демократическая организация «Таммани Холл» стала, по сути, заправлять всеми городскими делами. Присутствующие продвигались по лестнице политической карьеры с самых низов – от курьера до помощника партийного босса и от мелкого чиновника до крупного должностного лица. Вес в обществе и определял их статус на этом собрании, где обсуждалась стратегия предстоящей выборной кампании.

– Решено, парни, – провозгласил пузатый Ричард Крокер. Лидер партийной организации вынул изо рта сигару, распространяя вокруг себя пары бренди. – Мы проведем несколько дебатов с представителем партии реформ. Мерфи и Макфадден, – он махнул рукой в сторону назначенных им помощников, – проверят, чтобы толпа была настроена дружелюбно. И передадим нашим ребятам из газет – пускай займутся предсказаниями и напророчат победу нашему парнишке. – Он замолчал и улыбнулся самому младшему из присутствующих. – Не то чтобы ты сильно нуждался в их поддержке, Коннор. Каждое твое словечко и без этого так и просится на бумагу!

Коннор Салливан Барроу улыбнулся в ответ. Это была всего лишь короткая ухмылка, но в ней отразились бездна обаяния и, конечно, чистосердечие. На всех сидящих за столом она, как всегда, произвела неотразимое впечатление. Обмениваясь одобрительными кивками и подмигивая друг другу, члены выборного комитета единодушно приняли кандидатуру Коннора.

– Я слышал, что реформаторы могут выставить Уильяма Дженнингса Брайана от Незертона, – сказал он.

– Не важно, кого они выставят. – Босс прикусил сигару. – Избирателям.достаточно будет взглянуть на твою славную ирландскую физиономию, мой мальчик, и победа у нас в кармане.

Все одобрительно загудели.

– Жалко, что женщины не голосуют, – послышался нетрезвый голос с дальнего конца стола, – мы бы смели...

Присутствующие обернулись, и на их лицах отразилась целая гамма чувств – от легкой брезгливости до неприкрытого ужаса. Сильно поддавший член городского правления потер подбородок, соображая, что за нелепицу он произнес. Через мгновение все милосердно позволили ему вновь погрузиться в забытье.

– Дать женщинам право голоса, – пробурчал Крокер. – Это все виски виновато. Ни один трезвомыслящий человек не предложил бы подобного, даже торговцы-реформаторы со своим лозунгом «один человек – один голос» не опустятся до такого! – Затем он повернулся к своему помощнику Чарлзу Мерфи, сидевшему слева: – Проследи и все устрой. Я назначаю тебя ответственным, Мерфи. У меня и так забот полон рот – продвигаю Гилроя в мэры.

– Простите за то, что прерываю, мистер Крокер, – собравшиеся за столом повернули головы, – но здесь парень давно ждет, когда вы прерветесь. – Один из помощников по Четвертому округу держал за руку взволнованного молодого человека.

– У нас дела. – Крокер отвернулся. – Ему придется завтра утром прийти в городской совет.

Проситель, сжимавший в руках потертую твидовую кепку, был, казалось, немного не в себе. Он не двинулся о места, когда помощник кивком головы указал ему на дверь.

– Подождите. – Коннор изучающе рассматривал нескладную фигуру юноши, решив, что тот слишком молод, чтобы иметь такие понурые плечи. Только две вещи могли согнуть кого угодно: горе и непомерная ответственность. – Как тебя зовут, друг?

– Грейди, сэр. Томас Грейди.

Коннор наклонил голову, продолжая разглядывать юношу.

– Ты не родственник Мика Грейди с Морской аллеи?

– Это мой отец, – выпрямившись, ответил молодой человек..– Он умер в прошлый вторник. Вот почему мне теперь нужна работа получше. У мамы еще шестеро малышей, а моя жена... – он опустил голову и опять принялся скручивать кепку, – она ждет первенца.

Для женатого мужчины он выглядел слишком молодо и совсем не подходил на роль кормильца двух семей. Горе и непомерная ответственность – ужасное сочетание.

– Я знал твоего отца, – с легкой усмешкой сказал Коннор. – Это был мощный кусок ирландских скал. Мог класть кирпичи с рассвета до заката, а потом снова до рассвета травить разные истории.

Смесь гордости и пугливой надежды появилась в глазах юноши.

– И к тому же он был ярым сторонником нашей партии, – продолжал Коннор. – Я слышал, что за мэра Гранта на прошлых выборах он голосовал... двадцать восемь раз!

Члены городского правления разразились громогласным хохотом, а молодой человек покраснел и застенчиво улыбнулся.

– Тогда мы, конечно, займемся твоими проблемами, парень, – вытирая глаза, проговорил Крокер.

Коннор откинулся на спинку стула и с улыбкой наблюдал, как для юноши записывали имя подрядчика, только что получившего превосходный контракт на сооружение фонтанов. Вот это была настоящая руководящая работа! Вот как делались дела! Люди избирали представителей в «Таммапи Холл», чтобы те решали их проблемы, и проблемы решались – общественные работы, общественная безопасность, общественные услуги, заработок для всех, а иногда даже обеспечение самым необходимым. Это была система внутри системы, неформальные соглашения и негласное сотрудничество – вот что позволяло городу и всему штату работать, как хорошо смазанный механизм. Эту систему журналисты, гоняющиеся за политическими скандалами, и реформаторы прозвали «механической политикой».

Вскоре их прервал еще один проситель – тоже молодой человек. Но в отличие от Томаса Грейди он был одет по последней моде – в вечерний костюм с черным галстуком. На его шее красовался шелковый шарф цвета слоновой кости.

– Кто из вас, джентльмены, Коннор Барроу? – тонким, почти девичьим голосом спросил он.

– Это я, – повернувшись вместе со стулом, ответил Коннор. – А вы кто?

– Я ваш кузен, сэр. Сын Алисии Барроу Грэнтон... Джеффри Грэнтон.

Коннор выпрямился. Мальчишка явно ожидал, что его имя произведет впечатление, и он не ошибся. В самом его звучании и в этой аристократической манере произношения – «Ба-а-ар-р-оу» – было нечто, полностью захватившее внимание Коннора. Ни один из членов семейства Барроу ни разу не обратился к нему за последние десять лет – с тех пор как богатый дед Коннора лишил его наследства и отобрал у него всю собственность. Теперь он повсюду, кроме юридических документов, именовался просто Салливаном и, даже выступая с речами, опускал свою аристократическую фамилию. И вот семья Барроу обращается к нему в лице этого недозрелого юнца, который разглядывает его сейчас с фамильным прищуром. Этот прищур его несгибаемый дед отработал до совершенства. Окружающими он воспринимался как доказательство прозорливости и превосходства, на самом же деле это был результат плохого зрения Барроу и их упорного нежелания носить очки.

– Чем могу быть полезен? – спросил Коннор.

– Я бы просил уделить мне несколько минут вашего времени, – с непроницаемым выражением глядя на остальных, проговорил юнец. – Наедине.

Коннор чуть было не прогнал его, но любопытство, однако, победило. Он поднялся и указал молодому человеку на незанятый столик в углу зала. Когда они уселись друг против друга, Коннор понял, что юноша еще моложе, чем ему показалось вначале. Нежный светлый пушок покрывал его верхнюю тубу.

– Что-нибудь выпьете? – Он сделал знак официанту.

– Нет... спасибо.

Джеффри наверняка еще не начал ни бриться, ни пить.

– Как ваша матушка? Я не видел ее... э-э... по меньшей мере лет десять.

– Прекрасно. – Юноша потянул себя за воротник, как будто упоминание о матери помешало ему дышать. – Очень занята. Благотворительность, знаете ли. – Коннор понимал, что для женщины с положением совершенно естественно заниматься благотворительностью. – Этой осенью она берет мою сестру в турне по европейским столицам. В сентябре – Лондон, в октябре – Париж, а в ноябре – конечно, Венеция.

Коннор улыбнулся. Уже много лет никто из членов высшего общества не делился с ним своими планами. Парень ему просто грубо льстит.

• Предыдущая
• 3/69
• Следующая