Сестры Горские - Кандыба Федор Львович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/46
• Следующая

Но было у Раи и больное место, которое беспокоило ее больше всего. Это была все та же геометрия. Рая никогда не была в ладах с этой строгой наукой, а теперь отношения между ними окончательно испортились. После первого неудачного ответа Рая и вторично ответила так же плохо. До конца года ее могли теперь вызвать один, самое большее — два раза. О том, чтобы получить «отлично» не могло быть и речи; возникали некоторые сомнения даже относительно того, сможет ли Рая получить «посредственно». Нужно было нажимать и нажимать!

Рая была так озабочена, что даже не догадалась рассказать о своем затруднении инструктору, который, конечно, сумел бы легка найти выход. Он дал бы кого-либо ей в помощь или посоветовал бы отложить работу над машиной, пока Рая не наладит свои учебные дела. Однако она не сказала ему ничего, а он знал, что она вообще хорошо учится, и ни о чем не беспокоился.

Старшая вожатая, Маруся Синеокова, видела, что у Раи что-то неладно, и несколько раз подходила и спрашивала, что с ней, как ее дела. Но Рая отвечала точно и коротко: ее беспокоит машина, потому что работать над ней оказалось гораздо труднее, чем Рая предполагала. Не считая себя специалистом в области техники, Маруся удовлетворялась этими ответами и не старалась глубже разобраться, в чем дело, как она делала в других случаях.

Александра Михайловна, конечно, тоже видела, что Рае приходится не легко, но почему-то молчала.

Теперь Рая работала над последней частью машины — изготовлением шести маленьких борон, которые должны были по очереди подниматься и встряхиваться во время работы. Оставалось только закончить передаточный механизм, который не ладился у Раи, и собрать машину.

Над боронами долго раздумывать не приходилось. Они были такие же, как и настоящие, только маленькие. Однако сделать их было не так уж легко: надо было вручную гнуть поперечины для рам. Ни один станок здесь помочь не мог, и Рае пришлось пользоваться только тисками, ключом и собственной силой. Из-за этого много поперечин отходило в брак, еще больше приходилось переделывать. Но сложнее всего было сделать передаточный механизм, состоявший из двух сильных пружин, подъема и спуска. Он не удовлетворял Раю: она боялась, что бороны вдруг станут плохо подниматься, и тогда вся работа будет ни к чему. Однако сейчас об этом думать было рано — это могло выясниться только по окончании модели.

Работа приближалась к концу. Машина, которой было отдано столько сил и мыслей, являлась на свет. Рая была счастлива, видя, что ее мечта осуществляется.

Когда Рая справилась с боронами и начала, работать над передаточным механизмом, случилось то, чего она боялась больше всего.

В последний день перед испытаниями она снова неважно отвечала по геометрии и опять получила «плохо».

Причиной всему был этот проклятый передаточный механизм. Как Рая и подозревала, он получился неудачным и не мог как следует поднимать и встряхивать бороны. Инструктор Макаров, как на грех, заболел и уже несколько дней не приходил на станцию: посоветоваться было не с кем.

Рая была страшно взволнована: она видела, что из-за этого злосчастного механизма все ее старания пропадают даром и что на слет и на выставку ей попасть уже не удастся. Сидя в последний вечер над геометрией, она больше думала о пружинах, чем о хордах и касательных. Из-за этого и получилась катастрофа. Рая и механизма не выдумала и провалилась по геометрии.

Учитель, к которому она подошла тотчас по окончании урока, сказал ей, что все еще может обойтись благополучно, если она будет хорошо отвечать на испытаниях. Пока что он посоветовал ей сесть за книжку и повторить все заново. Это ей пригодится и в том случае, если придется сдавать переэкзаменовку осенью.

Переэкзаменовка! Это слово больно ударило Раю. Значит, мать была права с начала до конца. Машины не будет, а вместо нее будет переэкзаменовка. Следовательно, машина — нелепая затея, а она, Рая, пустая девчонка, которая глупо обманула свою мать. Нет, такого позора никак нельзя было допустить!

Прямо из школы Рая отправилась домой, даже не вспомнив о технической станции. Правда, и вспоминать было не к чему. Остановка была за передаточным механизмом, а Рая не могла придумать, как его сделать, чтобы он хорошо работал.

Домой Рая ехала растерянная и вконец расстроенная. Поглощенная грустными мыслями, она не видела ни вагона, ни соседей. Она чувствовала себя виноватой перед матерью и думала о том, почему так спокойна Александра Михайловна.

Александра Михайловна не могла не видеть и не знать, что Рая работает на технической станции и что учебные дела ее ухудшились. Ведь она разговаривала даже с Марусей Синеоковой. Рая как-то видела их вместе, но тогда мать лишь улыбнулась и приветливо помахала дочери рукой.

Рая ожидала после этого крупного разговора и приготовилась защищаться изо всех сил. Но разговор так и не состоялся, никаких вопросов задано ей не было. Может, Александра Михайловна забыла об уговоре? Нет, это было на нее не похоже. В чем же дело, почему она молчит?

Если бы Рая не была так расстроена, она, вероятно, смогла бы ответить на этот вопрос. Она хорошо знала, что ее мать сдержанный человек и любит учить на примере. Очень возможно, что мать наперед знала, чем кончится увлечение дочери, и сознательно оставила ее в покое, чтобы потом сказать ей: «Ну вот, дорогая дочка, делай теперь сама вывод, кто был прав и кто виноват. И хорошенько подумай: стоит ли так относиться к своим обещаниям?»

Рая предпочла бы, чтобы мать вместо этого напустилась на нее, стала бы ругать, упрекать и укорять за машину и за нарушение обещания. Все это было бы куда лучше, чем теперь итти к ней самой и признаваться в своем провале.

Но нет, обо всем этом еще рано говорить — она этого не допустит. Вот сейчас она придет домой, сядет за геометрию, завтра же ответит хорошо, и все обойдется благополучно…

Несколько успокоившись на этом, Рая выглянула в окно и с ужасом увидела, что проехала свою станцию. Теперь придется итти до дому пешком целых шесть километров.

«Куда ни кинь, всюду клин! Что в школе, что на технической станции, что в поезде — всюду одинаково!» попробовала Рая улыбнуться сквозь слезы, выходя на ближайшей станции.

Как хорошо жилось бы Вале на даче, если бы у него был другой дед!

Здесь, в Зеленой Речке, можно было найти все, чего только мог пожелать самый взыскательный мальчик: прохладный и густой лес; парк с цветами на пышных клумбах; луг, где цветов было еще больше и где можно было валяться, не опасаясь их помять; река с лодками и купальнями, будто специально приспособленная для игры в пираты; овраг, где было так удобно строить крепости и затем брать их штурмом, и еще сотни таких же привлекательных мест и вещей.

Были уже здесь у Вали и приятели-мальчишки, признававшие его авторитет и считавшие его важной персоной. Даже с Леной Горской после разговора о страусах и о ленинградских юннатах отношения установились у него если не совсем дружеские, то, во всяком случае, добрососедские, и теперь ее нападения Вале ждать не приходилось. Оставался один только враг — Рая. Но в одиночку она была уже не так опасна, и он в крайнем случае мог и сам помериться с ней силами. А старшая сестра Горских, Шура, та была просто приятной девочкой, и Валя радостно приветствовал ее при каждой встрече.

У Вали было такое ощущение, будто Зеленая Речка со всеми своими богатствами и жителями принадлежит ему и он здесь единственный хозяин, строгий, но милостивый и справедливый.

Все было бы прекрасно, если бы не его собственный дед, профессор Кранцев, который мешал Вале наслаждаться дачной жизнью и сводил на-нет все его величие.

Начать хотя бы с того, что он явился как раз тогда, когда Валя демонстрировал перед компанией местных мальчишек коллекцию тропических раковин, яиц страуса и колибри, а также зуб мамонта.

И вот в самый разгар осмотра, когда Валя красочно объяснял, каких трудов ему стоило добыть все эти драгоценности и какие приключения из-за них он пережил в далеких заморских странах, пришел хмурый профессор, и всей аудиторий во главе с докладчиком пришлось обратиться в бегство.

• Предыдущая
• 24/46
• Следующая