Я покорю Манхэттен - Крэнц Джудит - Страница 10

• Предыдущая
• 10/127
• Следующая

— Да мне и в голову не приходило. Она же еще ребенок, подумаешь, всего восемнадцать. А ты известный похабник, вы, моряки, все такие, вам бы только с кем-нибудь переспать — и все дела.

— Но я же экс-моряк, и старые штучки больше не по мне. Я давно исправился. Послушай, Зэк, хочешь — выкупай мою половину «Индустрии». Я ее тебе отдаю.

— Ты что, спятил? С чего это ты вдруг? Мы же делаем приличные деньги — реклама, подписка, и потом выпуск почти ничего нам не стоит.

— Да, знаю. Но я не верю, что можно делать хороший семейный бизнес… так недолго и друга потерять.

— «Семейный», говоришь? Стоп! Тебе не кажется, что ты решаешь за нее? Минни-то сама что говорит?

— После матча мы немного посидели вместе, выпили. Потом пообедали. За обедом и решили, что поженимся. Так что через две недели ты мой зять!

Двадцатипятилетний Натан-младший, готовясь вступить во взрослую жизнь, впервые выглядел на все свои двадцать пять.

— Господи, да у вас это серьезно, матрос Лендауэр?

— Есть вещи, которыми не шутят. И я, и Минни, мы оба сразу поняли друг про друга все. Можешь не сомневаться. Мне в таких делах опыта не занимать.

— Да, это уж точно. Вы прямо созданы друг для друга. Ты со своим опытом, а она — без всякого. — Зэкари встал и крепко обнял бывшего партнера. — Сколько ты хочешь за свою половину?

— Заплатишь, сколько сочтешь нормальным. Деньги на выкуп я тебе одолжу.

— Любовь превращает всех в оболтусов! — завопил Зэк и провальсировал с Натаном по комнате. — Поздравляю, оболтус!

Единоличное владение журналом пробудило в Зэкари Эмбервилле все дремавшие в нем амбиции, в которых он раньше не решался себе признаться. Великая Депрессия оставила в его душе след куда более глубокий, чем можно было думать: известная природная осторожность постоянно сдерживала снедавшее его желание творить, рисковать, повелевать.

Вскоре после замужества его сестры Минни он начал выпускать уже второй свой журнал — «Стиль». На основе того, что он знал о журналах одежды и мод, ему было ясно: на рынке должно найтись место для издания, которое было бы рассчитано на женщин, не имевших денег на покупку роскошных моделей, регулярно публиковавшихся на страницах «Вог» и «Харперс Базар», или просто слишком отличавшихся по возрасту от юных читательниц «Мадемуазель», но вместе с тем достаточно искушенных, чтобы любоваться демонстрировавшими последние моды розовощекими и только что окончившими колледж манекенщицами из «Глэмор».

Чтобы начать выпускать «Стиль», он обратился за помощью к банкам и получил от них нужную ссуду: балансовая ведомость «Индустрии одежды» их устраивала. Конец сороковых и начало пятидесятых благоприятствовали журнальному бизнесу — страна вступила в полосу послевоенного бума, и американцы, изголодавшиеся по материальному комфорту жизни, покупали журналы с такой же ненасытностью, как новые машины.

«Стиль» начал приносить прибыль чуть ли не с первого номера. Зэкари Эмбервилл обладал бесценным даром отыскивать и пестовать таланты: своим успехом «Стиль» во многом был обязан таланту неизвестного в ту пору иллюстратора Пэвки Мейера, которого Зэк впервые заполучил, чтобы тот сделал черно-белые эскизы для «Индустрии».

Восемнадцатилетним Пэвка перебрался в Соединенные Штаты из Берлина в 1939 году: семья его оказалась достаточно мудрой, чтобы вовремя покинуть Германию. Он был в армии всю войну, и в «День-Д»[12] вместе со своей частью высадился на французском берегу, омываемом водами Ла-Манша. Официально он числился переводчиком; неофициально же, в то время как американцы с боями продвигались к Парижу, его обязанности заключались в том, чтобы доставать ребятам молоко, крепкий сидр и свежее мясо в Обмен на одеяла, мыло и сахар (бывали даже случаи, когда в результате осуществлявшихся Пэвкой бартерных сделок мог целиком исчезнуть армейский «джип»).

Пригласив к себе всегда элегантного, миниатюрного Пэвку, который был всего на пять лет старше его, Зэкари Эмбервилл напутствовал его следующим образом:

— Раскручивай на всю катушку! Нанимай самых известных фотографов, какие только есть, любых манекенщиц, выбирай самую лучшую бумагу, самую лучшею типографию. Конкуренция зверская, так что экономить не приходится. Наша цель — дать читателю больше, чем все остальные.

Пэвка работал рука об руку с редактором отдела мод Зельдой Пауэре, еще одним никому тогда не известным новичком. Зэкари заприметил ее в тесной комнатенке у Нормана Норелла: даже этот великий модельер не мог создавать своих фасонов без тех деталей, которые она для него придумывала.

Зэкари сразу же подкупил ее эксцентричный, блестящий и резко индивидуальный стиль. Зельда была родом из Чикаго, где изучала в колледже моду; она могла работать где угодно, лишь бы существовать в том мире, где создавалась одежда.

— Послушай, — убеждал ее Зэкари. — Ты понятия не имеешь, что такое быть редактором журнала мод. Поэтому-то мне и хочется, чтобы ты перешла в новое издание. Сделай его таким, какого никто никогда еще не выпускал. Таким, каким бы тебе самой хотелось его видеть. Без всякого подражательства… все должно быть оригинальным. Можешь делать все, что хочешь, лишь бы рекламодатели были довольны. Но при этом старайся все же, чтобы их фасоны не мелькали в журнале слишком часто. И еще: помни про своих читательниц — они должны получать от тебя то, о чем могут лишь мечтать. Однако этс» то, что они могут себе позволить купить. Постарайся не забывать об этом, когда будешь создавать свои собственные модели.

Мейер и Пауэрс, как утверждали знатоки, следившие за журналами мод, сумели вдвоем сделать «Стиль» силой, с существованием которой уже нельзя было не считаться. Те, кто встречал Зэкари Эмбервилла, думали, однако, иначе.

К 1951 году Зэкари Эмбервилл сделал свой пятый миллион. Первый принесла ему «Индустрия одежды» и «Стиль», остальные — «Стиль» и в особенности «Семь дней», еженедельник, затеянный им в 1950 году, наподобие журналов «Лайф» и «Лук». Впрочем, схожи они были лишь форматом фотографий. Во всем остальном «Семь дней» отличались собственной манерой. Зэкари изучил вкусы американских читательниц и пришел к выводу: даже самые большие снобы и те, если знают, что их не накроют, не прочь пролистать журналы, посвященные миру кино. Он понимал, насколько их привлекают колонки сплетен и всемогущество таких мужчин, как Уолтер Винчелл, которые, похоже, могут приоткрыть для них занавес кулис. Именно поэтому в любом издании, как ни сожалеют об этом некоторые, всегда будет присутствовать раздел светской хроники.

Обычный читатель, а это практически все, как раз и желает знать о необычных людях, причем знать все, говорил себе Зэкари, проходя по улицам Манхэттена. В своем воображении он уже видел этот большой глянцевый еженедельник со множеством цветных фото и минимумом текста, писем и редакционных статей. Еженедельник, не пишущий о фермерах, футболе и Средней Америке, не озабоченный положением дел в мире и его бедами, не склоняющийся ни вправо, как «Лайф», ни влево как «Лук», а совершенно аполитичный и намеренно легкомысленный. Такой, который просто рассказывает о событиях истекшей недели в жизни великолепных, знаменитых и ярких личностей. Причем рассказывает именно для американской аудитории, и так, как до него не делал никто: без всякого пиетета, не утаивая никаких секретов (если, правда, его адвокаты убедятся, что журнал нельзя будет привлечь к суду за клевету), не считая ни одну знаменитость мужского или женского пола чем-то вроде священной коровы, но отдавая себе отчет, что читать о кинозвездах и членах королевских фамилий интереснее, чем о любом другом, пусть даже Америка и демократическая страна. Или как раз по этой именно причине.

Зэкари привлек к работе столько самых лучших писателей в Америке, сколько можно, чтобы они составляли короткие тексты, сопровождавшие многочисленные фотографии.

• Предыдущая
• 10/127
• Следующая