Я покорю Манхэттен - Крэнц Джудит - Страница 30

• Предыдущая
• 30/127
• Следующая

Она уклонялась от близости. А ведь здесь, в Нью-Йорке, столько доступных женщин. Не все, конечно. Нина Стерн, к примеру, явно не из таких. Наверное, давно замужем, обручена или имеет поклонников, один перечень которых займет целый гроссбух. О таких, как она, симпатичных и острых, говорят все, это и ежу ясно. К тому же у нее отличный аппетит, что в женщинах особенно привлекательно.

— «Мы поедем на Кони и съедим по балони»,[16] — запел он. — «По Центральному парку пройдемся трам-пам-пам…»

Кто-то из прохожих оглянулся. Зэкари понял, что снова поет вслух. Не забыть сказать Хэмингуэю, чтобы Нину пригласили на следующую планерку. Ей это будет полезно: пусть-ка взглянет на то, как делаются журналы, со стороны, а не со своей колокольни, даже если это «Вы слышали?». Или нет, лучше, он сам пошлет ей служебную памятку с личным приглашением, учитывая ее интерес «по части реализации», конечно. Как она тогда сказала: «Это нечестно». Конечно, так оно и было. Придется заглаживать свою вину!

Все еще улыбаясь, он открыл парадную дверь и вошел в свой особняк из серого мрамора, где навстречу ему уже спешил дворецкий.

«Неужели это мой дом? — вдруг мелькнуло у него в голове. — И я его хозяин?»

Зэкари вновь чувствовал себя молодым, таким, как в дни его студенчества в «Колумбии», когда он выбирался в центр города и без устали бродил по улицам, даже не пытаясь представить себе, что за жизнь происходит за парадными подъездами таких вот домов, поражавших его воображение своим нереальным великолепием.

Приветливо поздоровавшись с дворецким, Зэкари поднялся к себе в небольшую библиотеку, которую он предпочитал их общей на первом этаже.

— Лили? — удивился он, застав там жену, которая стояла у окна, выходившего в сад. При звуке его голоса она нетерпеливо обернулась.

— Я все ждала, когда ты вернешься, дорогой. Как бы я хотела, чтобы ты не работал по субботам. И так пропадаешь там у себя по целым дням, — произнесла она своим серебристым мелодичным голосом.

— Мне нужно было додумать до конца одну вещь. А на работе просто лучше думается. И потом в офисе скопилось столько разных бумаг, а в понедельник у меня не будет времени. Как я люблю видеть тебя здесь, если бы ты знала! Что это у тебя? Шампанское? Я что-нибудь забыл? Не годовщина свадьбы, не день рождения… Так что же мы отмечаем?

Умело откупорив бутылку, он разлил искрящееся шампанское в бокалы в виде тюльпанов на длинной ножке, уже стоявшие на серебряном подносе у него на рабочем столе.

— Я хочу поднять этот тост, дорогой… — Они чокнулись. — За самую приятную новость на свете… у нас будет еще один ребенок.

— Еще один! Я же чувствовал, что-то замечательное должно случиться! — радостно воскликнул он, обняв жену и разом позабыв обо всех своих мыслях.

Лили со слезами на глазах, казалось, таяла в его объятиях. Будь мужественной, велел ей Каттер. Ради него она пойдет на все. Самое трудное было позади. Теперь оставалось только ждать.

Только состояние глубокого шока и доведенная до автоматизма благовоспитанность помогли Мэкси и Тоби скрепя сердце поздравить Лили и Каттера с бракосочетанием. Они произнесли все подобающие слова, обменялись положенными случаю кивками, но ни тот ни другой так и не вымучили из себя ни одной улыбки. Похоже, подумалось в этот момент Мэкси, как будто все четверо хотят как можно быстрее, но с соблюдением минимальных приличий захоронить тело безымянной жертвы дорожной катастрофы — и телом этим был не кто иной, как Зэкари Эмбервилл.

Изумление и ужас, все еще витавшие в зале заседаний, оказались даже на руку брату и сестре, которые под шумок быстро удалились, крепко держась друг за друга. Они сели в лифт, останавливавшийся только в самом низу, на цокольном этаже, предоставив Лили и Каттеру беседовать с теми, кого не слишком печалила кончина четырех закрываемых изданий и кто мог поздравить новобрачных не кривя душой, чего Мэкси и Тоби были не в силах сделать при всем их желании. Эли отвез их в городской дом Тоби на тихой улочке в районе Семидесятых улиц. Не говоря ни слова, Тоби подошел к бару, устроенному рядом с плавательным бассейном, занимавшим весь первый этаж и примыкавшую к нему часть небольшого сада, обнесенного довольно толстой кирпичной оградой, и налил каждому по двойной порции.

— Это что? — спросила Мэкси.

— Бренди, — ответил Тоби. — Вообще-то я никогда его не пью, но иногда это необходимо…

— Ты знаешь, я просто не верю… не могу понять, — начала было Мэкси, но Тоби оборвал ее:

— Заткнись! Сначала выпей, потом поплавай. Пока что мы еще не готовы к разговору.

Тоби разделся догола и нырнул — тем быстрым плоским рывком, который в свое время не единожды помогал ему удерживать звание чемпиона по плаванию. Мэкси присоединилась к нему, оставив на себе одно лишь ожерелье из черного жемчуга. Брат и сестра плавали по дорожке до тех пор, пока Мэкси не почувствовала, как сдавливавшая грудь тяжесть начала растворяться, уступая место простой усталости. Она вылезла из воды и уселась на бортик, ожидая, пока Тоби наконец вынырнул и, легко подтянувшись, устроился рядом с ней. Мускулатура у него великолепная, а талия при широких плечах тонкая и хрупкая, как у многих хороших пловцов.

— Ну как, получше? — отфыркиваясь, спросил он.

— Насколько это возможно. То есть не так чтобы уж слишком хорошо. Впечатление такое, что прямо у тебя под ногами разорвалась ручная граната.

— Скорей всего, мы с тобой раньше не очень-то приглядывались к этой парочке, если сейчас настолько наивны, что еще удивляемся.

— Тоби, ты хочешь сказать, что мама чувствовала себя такой одинокой после… Господи! После смерти папы, что ей понадобился Каттер? Они ведь одного примерно возраста. Хорошо, я ему не верю, не люблю его, но, объективно говоря, он весьма недурен собой, а жизнь и секс в конце-то концов не кончаются после сорока. И что вполне естественно ей смутиться: ведь она выходит замуж все-таки за брата собственного мужа. Признайся, Тоби, не случайно же она решила сообщить нам об этом на людях?.. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что их решение не пришло внезапно, под влиянием чувства. На Ромео и Джульетту они не тянут.

— Во всем с тобой согласен, — откликнулся Тоби. — Но есть еще кое-что. Я уже давно это замечал, но не обращал должного внимания… Между ними, по-моему, сговор… и существовал он всегда, по крайней мере, с того времени, когда Каттер вернулся из Англии. А когда в прошлом году папа так неожиданно умер, это стало проявляться все сильнее.

— Сговор, говоришь? Что это слово точно означает? Что они… соучастники преступления?

— Нет, я имею в виду их полную вовлеченность в дела друг друга, интерес, который они взаимно испытывают к своим желаниям, потребностям. Согласие, которое выходит за рамки просто согласия. Связь, которая сильнее и прочнее обычных отношений красивого мужчины с женщиной. Потому что этой женщине нужен мужчина и все, что под этим подразумевается.

— Откуда у тебя такие глубокие знания? — с вызовом бросила Мэкси.

— Я просто слышу это, понимаешь? Слышу в голосах то, что не различаешь ты. Слышу, как они двигаются, когда остаются вдвоем. Когда ты слепой, Златокудрая, ты начинаешь слышать в движениях людей тысячи оттенков — и каждый из них значит что-то свое. Я услышал, что у них сговор — и давний при этом. Услышал и даже почувствовал запах. Да, за всеми их духами, шампунями и кремами я почувствовал этот запах. У обоих!

Мэкси невольно передернуло.

— Что ты все называешь меня «Златокудрая»? — спросила она, пытаясь изменить тему разговора.

— Просто потому, что мне это слово нравится. Да будь твои кудри и золотыми, я все равно бы не смог их толком разглядеть. Так что уж предоставь мне называть тебя так, как мне хочется. Только не лысей, пожалуйста, — вот и все. А теперь продолжим про маму и Каттера. Он взял ее в оборот, как ему и требовалось. Я в первый раз ощутил, что она может быть такой — покорной, послушной. Между ней и отцом, пока он был жив, я такого совершенно не чувствовал. Да, они были добры друг к другу… И мне кажется, они просто условились такими быть. Друзьями или, скорее, просто не врагами. Но сговора между ними я не слышал.

• Предыдущая
• 30/127
• Следующая