Мужчина из мечты - Снегова Юлия - Страница 26

• Предыдущая
• 26/90
• Следующая

Обманывать священника Нина не могла.

— Я приехала, чтобы найти одну женщину, Татьяну Загрецкую, и поговорить с ней.

— Вы ее подруга? — Священник казался удивленным, как будто у Татьяны не могло быть подруг.

— Нет, я вообще ее ни разу не видела. — Священник поднял брови. — Я подруга ее бывшего мужа.

— Вот как, и что же… — На Нину выжидающе смотрели светлые глаза.

— Мы любим друг друга, но у нас серьезная проблема.

— Это не удивительно, судя по тому, что я о нем слышал.

«Неужели он и с ней отказывался спать?» — подумала Нина, а вслух спросила:

— А Татьяна вам о нем рассказывала?

— Да, она мне исповедовалась.

— А вы знаете, почему она ушла в монастырь?

— Знаю, но вам рассказать это может только она, если захочет, конечно.

— А если не захочет, придется мне убираться восвояси… Может быть, вы мне можете помочь?

— Смотря в чем. Попробуйте рассказать мне, что там у вас случилось.

Нина смутилась. Здесь, в монастырской церкви, рассказывать священнику о том, как она неудачно пыталась соблазнить Андрея…

— Простите, вы монах?

— Нет, не волнуйтесь, я не монах. Я молод, женат, у меня трое детей и два высших образования. Так что вряд ли я услышу от вас что-то, что я не знал до сих пор. Рассказывайте.

И Нина рассказала. Священник, внимательно ее слушавший, помолчал немного, когда она закончила.

— Ну что ж, наверно, мне, по долгу службы, следовало бы вам сказать, что Андрей совершенно прав, не желая спать с вами. Но я этого не скажу, потому что им движет страх, но не Божий, а человеческий. Как я понимаю этого человека, он, один раз потерпев жизненное крушение, стал бояться самой жизни. Не сумев удержать от падения в пропасть одну женщину, он фактически толкает туда другую, то есть вас.

Нина слушала его, затаив дыхание, и пыталась понять, что же он подразумевает под пропастью.

— Да, я думаю, вам следует поговорить с Татьяной. Я вас к ней провожу.

— А она была сегодня на службе?

— Нет, она плохо себя чувствует, и ей разрешили остаться в келье.

— А я действительно на нее похожа?

— Очень!

По занесенной снегом тропинке они добрались до дома, где жили монахини. Ступеньки деревянной лестницы скрипели под ногами. Священник провел Нину по длинному полутемному коридору с портретами каких-то людей в церковных одеждах на стенах и оставил ее около одной из дверей, а сам вошел внутрь. Через несколько минут он жестом пригласил Нину зайти.

— Удачи! — пожелал он ей на прощание.

Робея, Нина зашла в слабо освещенную келью. Она не знала, что сказал Татьяне священник, а главное, что скажет ей она сама.

— Заходи, не бойся, — услышала Нина негромкий женский голос.

Привыкнув к сумраку, Нина осмотрелась. Это была маленькая скромная комнатка. Освещал ее лишь ночник около кровати. Ничто в обстановке не говорило о личности живущей здесь женщины. Сама она сидела на кровати, лицо оставалось в тени.

— Здравствуйте, Татьяна, — с усилием проговорила Нина.

— Здравствуй, садись.

Нина отвечала на дежурные вопросы Татьяны и все пыталась разглядеть ее лицо. Перед ней сидела женщина старше ее лет на восемь, в платочке, из-под которого выбивалась вьющаяся прядь. Нина видела правильные черты лица, опущенные глаза, с трудом улыбающиеся губы.

«Интересно, почему все говорят о нашем сходстве? Я что-то его не вижу. Какое у нее отрешенное выражение лица, и глаза, будто присыпанные пеплом. И этот платок, скрывающий волосы… Может быть, раньше, когда она иначе одевалась, смеялась, говорила в полный голос, тогда мы были похожи».

— Ты хочешь узнать, почему Андрей стал таким, а я ушла сюда. Это старая история, и мне тяжело об этом говорить. Но тебе я ее расскажу, хотя здесь, в монастыре, кроме отца Николая и настоятельницы, никто об этом не знает. Но я вижу, ты любишь Андрея, и я думаю, он любит тебя. Он из тех людей, кто не может жить в одиночестве. Ему нужна любимая женщина, иначе он пропадет. И мы могли бы быть счастливы, это я одна во всем виновата, я разрушила все, что у нас было. А он не смог меня остановить.

Нина слушала затаив дыхание.

— Мы оба учились в Институте иностранных языков. Там и познакомились. Он поступил в институт после армии, учился на два курса старше меня и считался одним из самых привлекательных студентов. Он же и сейчас, наверное, хорош собой. А тогда он был еще и весел, беззаботен. В любой компании его встречали с радостью. Он умел шутить, рассказывать анекдоты, петь под гитару. Естественно, от девушек у него отбоя не было. Каждая, наверно, мечтала обратить на себя его внимание. — Татьяна помолчала. — А он выбрал меня. — Она грустно улыбнулась. — Я тоже тогда была привлекательная.

— Но вы и сейчас… — начала Нина.

— Сейчас это для меня не имеет значения. Ну вот, — продолжала Татьяна, — у нас были разные компании. Наверно, из-за различий между нашими семьями. Андрей рос без отца, они с матерью жили очень скромно, и будущая профессия была для него прежде всего способом пробиться в жизни, сделать карьеру. Он учился, а в свободное время давал уроки, делал переводы. Он всегда был без денег. А когда мы все шли в кафе и кто-нибудь предлагал заплатить за него, Андрей очень болезненно реагировал. Обычное дело в студенческих компаниях — сегодня ты платишь за меня, завтра — я за тебя. Так вот, это даже доходило до смешного, он всегда при первой же возможности отдавал долг. И учеба для него всегда была на первом месте. Над такими обычно посмеиваются, но Андрей благодаря своему обаянию избежал этой участи.

А у меня была очень обеспеченная семья, отец занимал высокий пост в Академии наук, да и мама хорошо зарабатывала. Я вообще о карьере не думала, в институт поступила, чтобы родители не приставали. Как же, девочка из интеллигентной семьи должна иметь высшее образование. Мне вообще ни до чего дела не было. У меня была своя компания, в ней были такие же, как и я, дети из обеспеченных семей. Мы встречались, балдели под рок-музыку, выпивали.

Потом я познакомилась с хиппи. Мне это казалось таким оригинальным — идеи свободной любви, отказ от любого насилия. Я ходила в драных джинсах, расшитых бисером, с холщовой сумкой через плечо, и у меня были длинные распущенные волосы. Сейчас, глядя на меня, это трудно представить. Но тогда это казалось мне таким важным — самовыражаться через внешний вид. Да ты, наверно, и сама встречалась с хиппи на тусовках или даже хипповала.

— Нет, не пришлось.

— Значит, тебе повезло больше, чем мне. А со мной случилась обычная история — наркотики. Они были одним из атрибутов хипповского образа жизни. Считалось, что под кайфом ты освобождаешься от уз реальности и воспаряешь к другим мирам. Я много чего тогда перепробовала, не хочу вдаваться в подробности. Но гибелью моей, иначе это не назову, оказался эфедрин, вернее, то, что из него делали наркоманы-умельцы. Этой смесью меня впервые уколол один парень. Он был у нас кем-то вроде лидера. Потом он сел за наркотики. Конечно, Бог ему судья, но я считаю, что нет большего греха, чем подсаживать на иглу сопливых девчонок и мальчишек, которые хотят таким образом доказать свою крутизну. Ну, короче, и я подсела. Причем сначала все это казалось таким безобидным. Я думала — так, кстати, думают все — что я только попробую, что я смогу контролировать ситуацию. Я попробовала раз, другой, третий, а потом все — уже оказалось поздно.

Сначала я попала от наркотика в психологическую зависимость. Я не могла жить без этого состояния, когда кажется, что не ходишь, а летаешь, когда вдыхаешь не обычный воздух, а какой-то волшебный аромат и чувствуешь себя богом, и весь мир переливается и искрится у твоих ног.

А потом пришла зависимость и физическая. Если я не делала себе укол, у меня все начинало болеть. Жизнь теряла смысл, все виделось в черном свете, каждое движение было связано с нечеловеческим усилием, я голову утром не могла оторвать от подушки. Мне требовалась все большая и большая доза, я кололась все чаще и чаще.

• Предыдущая
• 26/90
• Следующая