Хроника Великой войны - Крюков Дмитрий Владимирович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/110
• Следующая

Стоял месяц осер. Солнце зависло высоко над равниной и лило расплавленное золото лучей на землю. Было тепло, но в воздухе чувствовалась осенняя прохлада.

Город Аль-Рад расположился на высоком кургане близ озера, дарующего его жителям жизнь. Башни белыми отражениями потонули в воде. По берегам рассыпались серые палатки, сделанные из звериных шкур и воловьей кожи, сухо хлопающей на ветру. Их было очень много, и они тянулись вдоль всего озера к кургану, где вливались в город, обнесенный частоколом и валом с его низенькими постройками, лепящимися друг к другу.

На улицах Аль-Рада было людно: солдаты Гостомысла Ужасного, загорелые кочевники-люди, выбеленные под солнцем кочевники-скелеты, крикливые торговцы, предлагающие воинам дешевые стеклянные ожерелья, проволочные кольца для жен. Покупателей было много, однако товар шел плохо – солдаты ничего не покупали: надеялись разжиться во время предстоящего похода.

Большой в лесу, но крохотный на равнине, отряд Чародея затерялся среди бесчисленных палаток перед городом.

Анисим Вольфрадович шел бодро, словно не было позади двухнедельного перехода. Он скользил взглядом по людям, варящим похлебку, скелетам, разговаривающим друг с другом. Чародей ухмыльнулся: скелетов он действительно любил. Эти умные однополые существа совсем не питаются, но живут исключительно благодаря магии, заключенной в них, а следовательно, своим знаниям и интеллекту. Сила скелетов – их разум и воля. Вот идеальная нация, не чета грязным людишкам, чьи интересы не идут дальше постной, отвратительной похлебки.

Избавившись от своего отряда, оставшегося в лагере, Чародей проследовал в город, где его ждал Гостомысл Ужасный.

Взошло солнце, и начался тяжелый, изнуряющий день.

Войско медленно тащилось по равнине, и так же неотступно следовали за ним назойливые кочевники. Как только жители степей удостоверивались, что паскаяки отошли от их владений достаточно далеко, они поворачивали назад, но тут же появлялись новые всадники из окрестных поселений.

Удгерф, как большой кот, смотрел на солнце и жмурился. Несмотря на все тяготы пути ему было хорошо: он занимался любимым делом.

– Ваше высочество! – оклик сзади настиг его.

Принц обернулся, навстречу ему бежал растрепанный паскаяк. – Нападение на обоз!

Удгерф натянул поводья, и могучая спина сомми плавно качнулась под ним, замерев.

– Кто?

– Кочевники!

Принц привстал в стременах:

– Отрядите задних, болваны! Раздавите людишек!

Удгерф ударил медлительного сомми железной палицей. Взревев, зверь понес его к отставшему от войска обозу.

Алчные кочевники, сгрудившись у телег, рубились с малочисленными паскаяками.

– Сзади! У них помощь! – один человек приподнялся, упершись ногами в бока коня.

Воодушевленные обозники кидались на нападающих, выбрасывая их из седел. С треском завалилась на бок телега, и высыпавшиеся оттуда корзины раскатились по дороге. Конь под одним из кочевников оступился и рухнул в пыль, но человек тут же вскочил, ринулся к телеге, шаря под покрывалом в поисках желанной добычи.

– Эй! – варвар, схватив за волосы паскаячку, вытянул её из повозки.

Она была на две головы выше человека, но опытный воин знал, как с нею совладать. Будет прекрасная рабыня!

– Отходим! – кочевники, подстегивая коней, пританцовывающих под ними, попятились назад.

Варвар с паскаячкой, одной рукой пригнув её к земле, другой неистово махая мечом, не подпускал к себе обозников.

Удгерф наскочил на строй нападавших, опрокинув нескольких всадников. Истошно заржали лошади под ногами сомми. Принц без боевых доспехов, прикрываясь одним щитом, обрушивал на оторопевших людей могучие удары.

Кочевники стремительно отступали.

Удгерф налетел прямо на варвара с пленницей.

– Стой! Или убью ее! – отрезанный от своих кочевник приставил меч к животу пленницы.

Принц не понял его слов, и, повинуясь опыту воина, стремительно выпрыгнул из седла, обрушился на человека. Они свалились, втроем покатились по земле под колеса телег. Верткий меч кочевника, обагренный кровью, упал на землю. Удар оглушил человека, но он ещё сопротивлялся, извиваясь под навалившимся на него паскаяком. Оскалившись, Удгерф сжал его горло. Восторг переполнял принца, рвался наружу. Вдруг, он увидел её, бездыханно лежащую пленницу. И крик восторга перешел в вопль отчаяния:

– Дельфера!

Человек хрипел, пытаясь высвободиться из паскаячьей хватки, но принц уже не обращал на него внимания. Он неотрывно смотрел на Дельферу, не веря своим глазам: "Неужели это она? Как это могло произойти?!"

Удгерф выпустил полумертвого кочевника – подбежавшие солдаты добили его – поднялся, подошел к Дельфере. Не веря своим глазам смотрел в её застывшее лицо с полузакрытыми глазами. Склонившись, он осторожно взял её на руки, понес к телеге, куда складывали раненых.

– Дорогу! Дорогу! – не глядя на окружающих, он пробивался к лекарю, и все почтительно расступались перед наследником.

Рядом с большим, аляповато роскошным дворцом эмира Аль-Рада тоже разбили палатки. Одни воины спали, другие бесцельно слонялись вокруг, третьи небольшими группками разбрелись по лагерю, разговаривая.

Анисим Вольфрадович упрямо пробирался к воротам дворца эмира, украшенным яркой росписью. Но живопись не привлекала Чародея, и он, опрокидывая попадавшихся на пути людей, прошел внутрь, не удостоив работу художника взглядом.

Внутри дворца было прохладно, и солнечные лучи, падающие из окон наверху, вырывали из полумрака пышные пятна фресок. Чародей остановился, упершись ногами в каменный пол, уставился на выскользнувшего из-за двери скелета.

– Господин примет вас.

Анисим Вольфрадович кивнул.

Комната была небольшой. Заставленная шкафами, забитыми книгами, которые Гостомысл всегда возил с собой, она поражала просвещенных, когда те осознавали всю бесценность каждой отдельной рукописи.

Гостомысл Ужасный сидел за большим письменным столом, который так же, как и книги, возил с собой. Сто лет назад он был простым разбойником и пугал купцов на узких лесных тропках. Потом, вознесенный судьбой, стал бессмертным, поднял северных князей и, свергнув слатийского царя, сам занял его место. Бывший от рождения чрезвычайно аккуратным, тогда Гостомысл приобрел привычку не расставаться с некоторыми вещами даже в путешествиях. Правил он жестко, но все же лишился трона, и теперь, когда двадцать лет метался по свету с шайкой головорезов, бывший царь так и не расставался со своим письменным столом, книгами, чернильницей… Все это напоминало ему о его блистательном прошлом, и в свободное время Гостомысл Ужасный с радостью погружался в приятную ностальгию. Он уже не злился на прогнавших его слатийцев: он нашел более достойного противника.

На столе перед Гостомыслом были аккуратно разложены желтые, полуистлевшие листы старинной рукописи. В ней он методично разыскивал упоминания о Хамраке Великом, ведь, чтобы драться, нужно изучить своего противника. Он знал уже достаточно много, но, следуя своему всегдашнему правилу доводить дело до конца, прилежно склонился над летописью, осторожно разглаживая страницы сухонькой рукой, одетой в черную жесткую перчатку. На указательном пальце кровавым рубином переливался перстень – единственное украшение в аскетическом, темном наряде бывшего монарха. Гостомысл был весь замотан в черное, даже лицо скрывал капюшон с прорезями для глаз, отчего он походил на палача.

За циновкой, завешивающий вход, раздались тяжелые шаги. Гостомысл поднял глаза – огромным бурым с рыжеватым загривком медведем, протиснулся в кабинет обросший и грязный Чародей. Заметив сидящего, он замер, уставившись в прорези черного капюшона, туда, где были глаза бессмертного.

– Приветствую. Я ждал тебя, как пылкий юноша, сгорающий от нетерпения, ждет возлюбленную в тенистой сени сада, – голос Ужасного сиплый, надтреснутый звучал мягко, и слышно было, что он улыбается.

• Предыдущая
• 21/110
• Следующая