Хроника Великой войны - Крюков Дмитрий Владимирович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/110
• Следующая

Лагерь ожил, загудел, готовясь к дневному переходу.

Хамрак стоял у входа расположившегося на холме шатра, наблюдая за приготовлениями. Внизу копошилось море живых существ, заполонивших берег, горело множество костров, от которых поднимался белый дым. Вдруг взгляд бессмертного упал на группу людей, одетых в желто-синие туники. Они пробирались между рядами гхалхалтаров и направлялись к нему. Некромант вперился взглядом в их хмурые, неясные издали лица. Люди шли медленно, настороженно обходя костры – стоит королю отдать приказ, и эти добродушные, беззаботно расположившиеся у огней гхалхалтары схватят их.

Подойдя к шатру, люди остановились. Хамрак воздел руку:

– Приветствую вас, благородные пентакреонцы!

Ближние гхалхалтары смолкли и подняли головы.

Хамрак стоял, скрестив руки на груди, и улыбался. Пентакреонцев обезоружила его странная улыбка. Никто не желал начать первым.

– В чем дело?

Ответом на вопрос бессмертного было молчание. Наконец от толпы отделился рыцарь, который вечером прошлого дня выступал у костра.

– Ваше величество, мы пришли просить волю, – голос его в наступившей тишине прозвучал хрипло и по-мальчишески надтреснуто.

– Волю? Разве вы не вольны? – Хамрак простер руку вперед, указывая на окрестные холмы. – Вы – мои подданные, а кто скажет, что мои слуги не имеют свободы и не могут следовать, куда захотят? – некромант смотрел в лица людей и читал их мысли. Он понимал, что не удержит их. – Ступайте! Вы свободны, ибо вы принадлежите мне. Даже если будете сражаться против меня, в конце концов все равно вернетесь ко мне.

Пентакреонцы склонили головы, их предводитель-рыцарь молчал. Хамрак отпускает их так просто? Но почему он тогда говорит о неминуемом возвращении?

– Я благословляю вас! Ступайте с миром!

Пентакреонцы осторожно озирались, ища среди себя смельчаков. Трудно было уйти, ибо слишком легким оказалось желанное освобождение. Люди не двинулись с места, лишь рыцарь и юноша повернулись и пошли в горы. Хамрак грустно смотрел им вслед, потом перевел взгляд на оставшихся:

– Почему вы не идете?

Пентакреонцы не ответили, но, странно сжавшись, попятились назад, прячась среди окруживших их гхалхалтаров.

Бессмертный усмехнулся: "Люди хотят свободы, а, когда обретают её, оказываются не в состоянии справиться с бременем воли".

В то время как Хамрак разговаривал с пентакреонцами, лорд Карен отходил от Форт-Брейден, оставив там флот лорда Толокампа и раненых. Теперь армия повиновалась только ему, и, хотя полководец понимал всю сложность и ответственность возложенной на него задачи, он был рад. Сознание своей независимости придавало Карену уверенность, и его войско шло ускоренным маршем, нагоняя на день опередивших их гхалхалтаров.

Те, зная о своем превосходстве, двигались не спеша, и уже на третий день лорд Карен настиг их. Однако давать бой было гибельно, а приближаться – боязно. Люди приостановились, и стали следовать за неприятелем на расстоянии полудня пути. Гхалхалтары направлялись к Жоговенскому мысу, и единственным препятствием для них была крепость Грохбундер.

Армия Хамрака расположилась на ночлег. Темные отроги гор скрывали костры людей, но они были близко. Пентакреонцы, оставшиеся с гроссмейстером, знали это. Некоторые поднимались на скалы, чтобы взглянуть, как переливаются вдалеке огни.

Сэр Данвельд заметил двух людей из ордена, спускающихся по склону, и окликнул их.

– Что вы там делали? Смотрели на позиции Иоанна? – Его голос, неожиданно донесшийся из темноты, заставил людей вздрогнуть. – Почему же вы не ушли, когда король Хамрак предлагал вам?

Пенаткреонцы замерли, пряча лица, подались назад, чтобы сэр Данвельд не узнал их. Они злились на гроссмейстера, на гхалхалтаров, а в особенности на себя, потому что у них не хватило духа уйти. Теперь злоба искала выхода, и все больше были слышны в ордене разговоры о бегстве. Только на этот раз пентакреонцы считали себя обязанными отомстить Хамраку за причиненную им обиду.

Лучи солнца струились в окно и падали на лицо человека, отчего даже темнота под закрытыми веками казалась ему светлой. Он чуть улыбнулся, пушистые черные ресницы дрогнули. Мягкие голубые глаза блуждающе обежали комнату и остановились на резных ветках, колышущихся за окном. Ярко-салатовые, с изумрудными прожилками листья дрожали в теплом свете, льющемся из недр голубого неба.

Человек улыбнулся. Это был Ротер – дракун, сбитый в небе Форт-Брейден в ночь прорыва. С того дня прошла неделя, и все это время он пролежал в комнатушке на втором этаже одного из городских домов. Единственной мебелью были кровать и два табурета, на одном из которых стояла миска с водой. Однако комната не выглядела пусто: её наводнял прозрачный, золотистый воздух.

Ротер вспомнил поместье своего отца, где он прожил все свое детство, соседей, дочь барона Фуржида, прощание и как он обнял её в последний раз и поцеловал, как красиво сел на дракона и взмыл в небо, как гордо парил под облаками! Форт-Брейден лежал под ним, гхалхалтары казались мелкими и ничтожными – он был царем. Ночь… Вдруг из глубины сознания на него налетело что-то большое, черное.

Ротер застонал и закрыл глаза.

Мир провалился. Темнота…

Отряды медленно взбирались в горы, отделяющие Пентейский мыс от Жоговенского. Вечерело, и прозрачные синие тени поднимались из ущелий. Еще немного и объявят привал.

Гамар ехал верхом на вороном единороге у края колонны. Зверь, большой и сильный, с длинной шеей, остромордой головой с черными умными глазами и прямым золотистым рогом, медленно ступал по земле, подлаживаясь под шаг солдат.

Гамар разглядывал идущих. Гхалхалтары шли, переговариваясь. Пентакреонцы, напротив, молчали, угрюмо глядя под ноги. Временами они вскидывали глаза на темные силуэты скал, нависавших над дорогой. С того дня, как двое из них покинули войско, люди вели себя скрытно. Гамар решил наблюдать за ними и стал вслушиваться в редко возникавшие разговоры пентакреонцев. Впрочем, говорили они о пустяках.

– Дай хлеба, есть хочется.

– Так ведь отдых скоро – там и поешь.

– Э… ужин ещё неизвестно когда будет.

– Ладно, держи.

Человек потянулся за пазуху, Гамар отметил это движение и подумал, что точно так же пентакреонец может достать дротик и быстро метнуть его.

Сэр Данвельд избегал встреч с бывшим комендантом. Они ехали в разных концах колонны, а, если оказывались рядом, молчали.

Все это настораживало Гамара. Наконец он не выдержал:

– Сэр Данвьельд.

– Да?

– Почьему вы стали чуждаться меньа?

Гроссмейстер быстро взглянул на гхалхалтара, опустил глаза.

– Мы, кажется, хоть и недолго знакомы, за это время успьели пережить вместье достаточно, чтобы считать друг друга друзьями.

– Друзьями? – Данвельд поднял глаза. – Хорошо.

– Давайте поговорьим откровьенно. Я начну. Не гневайтесь на меньа, ибо я – честьен. Скажу, что меня волнуйут ваши льуди.

Гроссмейстер вздрогнул.

Гамар заметил это, но не подал виду:

– Как я слышал, три дньа назад двойе из ваших ушли в горы. Однако были и остальные, хто хотел вольи, но они остались.

– Да, это правда. Были такие, кто хотел уйти.

– Но они остались. Значит, они сейчас вмьесте с нами. Вы можьете поручиться за них?

Сэр Данвельд ответил не сразу. Он медленно качнулся в седле, опустив голову, затем распрямился:

– Да.

– Хорошо, – Гамар кивнул. – Я вьерю вам. Если вы за них ручайетесь – оставьим это.

Пентакреонцы шли сзади, в темноте, и, отстав от гхалхалтаров, тихо переговаривались…

Было ещё рано, и потому свет в комнате был сумеречный, сероватый.

Ротер очнулся, открыв глаза. Было свежо, и ему вдруг захотелось встать. Он попробовал пошевелился, но не смог.

• Предыдущая
• 27/110
• Следующая