Хроника Великой войны - Крюков Дмитрий Владимирович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/110
• Следующая

Осерта была сиротой. Ее родители и сестры погибли во время лавины, когда ей было двенадцать. Орлог, друг отца, приютил девочку, а в доме её семьи открыл лавку. Осерта стала помогать ему по хозяйству. Постепенно Орлог разбогател и обзавелся ещё и трактиром. Теперь его называли мастером, однако жизнь Осерты не стала легче.

Работы, напротив, прибавилось, и девушка, стремясь отблагодарить своего благодетеля, трудилась с утра до ночи.

Так прошло девять лет.

Было рано, и в трактире сидели только двое завсегдатаев. Они уже были сильно навеселе, и глупые улыбки растягивали их красные лица.

Осерта вытирала столы, смахивая крошки в ладонь. Тихо шуршала по деревянному, изрезанному ножами столу тряпка.

Вдруг снаружи раздался смех. Дверь с шумом распахнулась. В помещение пахнуло холодом. Осерта отшатнулась: в морозных клубах ввалилась толпа нелюдей – худые верзилы, с пепельно-серыми лицами и красными, горящими глазами.

Один из них, сутулый, с блуждающим, лукавым взглядом, обратился к остальным на непонятном языке, затем повернулся к девушке, теребя черную бородку:

– Хафг и фадарг.

Осерта стояла, сжав в руке тряпку, вглядываясь в страшные лица пришельцев.

– Еды и вина, – потребовал другой из них.

Девушка кивнула и, не оглядываясь, поспешила на кухню, однако оттуда уже выскочил мастер Орлог. Важных посетителей он обслуживал сам.

– Здравствуйте, здравствуйте, господа дорогие! Милости просим! – используя обычный прием трактирщиков, Орлог, не закрывая рта, заметался вокруг гостей. – Чем могу услужить?

– Еды и вина, – повторил гхалхалтар, потрясая звенящим кошельком.

Остальные ловко и шумно сдвигали столы на середину зала, чтобы усесться всем вместе. Пришедших было не менее пятнадцати, и они заполнили все помещение. Подвыпившие крестьяне притихли и незаметно вышли.

Мастер Орлог, видя, что солдаты хотят попировать на славу, заторопился, поспешил на кухню.

– Давай! Быстрее! – прикрикнул он на Осерту.

Девушка кивнула.

– Выкладывай всего побольше. Авось хорошо заплатят.

– Простите, вы знаете, кто они? Они такие страшные.

– Да, они не люди. Небось, гхалхалтары. Те самые, о которых говорили солдаты из Грохбундера, когда были у нас.

– Значит они идут убивать людей?! – Осерта всплеснула руками, и кувшин, выскользнув из пальцев, упал на пол.

– Эх! Дура! Убирай, убирай живее. Напасть какая!

Трактирщик забегал по кухне, собирая еду посетителям, чьи громкие голоса раздавались за стеной. Осерта наклонилась, вытирая пол.

– Нет, как же это так, мастер Орлог? Мы кормим тех, кто убивает наших родных?

– Те, "кто убивают наших родных", заплатят хорошие деньги.

Трактирщик взял блюда и вышел из кухни, оставив Осерту в раздумье.

Радостные гхалхалтары стали раскладывать еду по глиняным тарелкам, разливать вино. Раскрасневшийся Орлог сновал между ними:

– Пожалуйте, рыба – большая редкость в горах.

Гхалхалтар, который знал речь людей, притянул хозяина к себе:

– Слушай, старик, пусть нам прислужит твоя дочка.

– Да, да, сейчас.

Орлог вернулся на кухню. Осерта сосредоточенно, неотрывно глядя на лезвие ножа, резала хлеб.

– Давай быстрее, ступай. Они желают, чтобы ты прислужила им.

Осерта подняла глаза:

– Я не хочу.

Орлог замер. Впервые она осмелилась перечить ему.

– Ты что? За тебя они может лишний серебряный накинут!

– Я не буду прислуживать убийцам.

– Брось эту дурь.

– Я не буду.

– Да как ты смеешь? Кто бы ты была, если б не я? Ты всем обязана мне! Не смей прекословить!

– Да, да, я понимаю, но пожалуйста. Я не могу…

– Вперед! Я ещё буду уговаривать тебя! – Орлог всучил ей поднос и вытолкнул из кухни.

Осерта оказалась посреди зала, и взгляды гхалхалтаров устремились на нее.

– Хэй, давай сюда!

Девушка быстро подошла к столу, поставив поднос, повернулась, собираясь уйти, как вдруг сутулый гхалхалтар с блуждающим взглядом поймал её за руку. Она обернулась, посмотрев в его ухмыляющееся лицо. Он что-то сказал. Сидящий рядом пояснил:

– Ты не весела. Отчего?

Осерта попыталась улыбнуться:

– Почему? Я весела.

– Тогда садись с нами. Радуйся! – переводчик подвинулся, освобождая место, но Лукавый, не выпуская её руки, схватил за талию, рывком оторвал от земли и бросил к себе на колени.

– Пусти! – она ударила его, но он лишь засмеялся:

– Гхурда?! Го раужг гхурдаг!

– Непокорная? Люблю непокорных, – улыбаясь, перевел сидящий рядом.

Она дернулась, пытаясь освободиться, но Лукавый сжал её ещё крепче, склонился над ней, ища ртом её губ. Мастер Орлог стоял в дверях кухни, ничего не предпринимая. Лукавый повалил её на стол.

Оглушенная, растерявшаяся Осерта вдруг увидела, как раскрылась дверь и на пороге появился ещё один гхалхалтар в золотой кирасе. Золото брони ярким пятном вспыхнуло в темном дверном проеме. Лукавый надвинулся на нее, заслонив вошедшего, но вдруг стремительно подался назад. Она услышала гневный окрик и звон падающей посуды.

Осерта вскинулась – Лукавый лежал на полу. Золотой стоял над ним, что-то говорил на непонятном языке. Обидчик поднялся, стряхивая с себя пыль, недовольно огрызнулся. Золотой отбросил Лукавого к стене и прижал так, что слова застряли у того в горле и он захрипел. Пирующие приподнялись. Переводчик, понурившись, подошел к Золотому, робко прикоснулся к его плечу, заговорил извиняющимся тоном. Золотой, не выпуская Лукавого, обернулся, и Осерта увидела его лицо, необычайно худое, с высоким лбом, впалыми щеками и черной острой бородой. Он внимательно посмотрел на собравшихся. На мгновение его взгляд остановился на ней, и девушке показалось, что он улыбнулся. Золотой разжал пальцы, и Лукавый, потирая шею, опустился на скамью.

Понурившись, его приятели стали пробираться к выходу.

– Жахалг гилдадг! – Золотой указал на стол.

Один из пировавших обернулся, отрешенно кинул на пол звенящий кошель. Спаситель Осерты вышел последним, прикрыв за собой дверь.

До того недвижимый, мастер Орлог зашевелился:

– Ну вот и хорошо. Все обошлось. – Он подобрал с пола мешочек, развязал его, высыпал деньги на ладонь. – Эх, маловато дали!

– Вы что, не слышали приказа короля? Он запретил мародерствовать и приставать к жителям. А я у себя в корпусе отступников не потерплю. Увижу в следующий раз – убью! – Халхидорог погрозил кулаком.

Гхалхалтары прошли темные сени и вышли из трактира. На улице было холодно – округу устилал снег. Лукавый обернулся к начальнику:

– У нас даже одежды теплой нет. Тут поневоле мародером станешь.

– Ничего, потерпите – не развалитесь, а завтра выдам плащи.

– Девушка-то для согрева лучше плаща, – Лукавый хитро прищурился.

– Заставлю до ворот Грохбундера пробежать да перед людскими лучниками сплясать – в миг жарко станет.

– Надо будет, и побегу. Небось не в первой под стрелами мечом махать.

– Мечом маши сколько угодно, а вот руки попридержи, иначе укорочу, – Халхидорог зло усмехнулся, пошел от солдат.

Те в нерешительности топтались на месте, глядя, как он удаляется и солнце играет на золотой кирасе.

– Гад, – Лукавый погрозил скрывшемуся за домом начальнику.

– Оставь, он ведь сам по женской любви истосковался, так вот и завидно стало.

– А мне от того не легче. Я не отступлюсь. Все равно достану.

– Брось.

Гхалхалтары расположились по селениям, оставив низших на равнине. От холода твари сбивались в кучи, жались друг к другу, пытаясь согреться. Иногда от стаи отделялись несколько черных поджарых фигур, трусили по снегу в поисках добычи.

Большинство гхалхалтаров уже обзавелись теплыми плащами и куртками. Хамрак старался выкупать одежду у окрестных жителей, но иногда все же происходили столкновения. Несмотря на приказ, виновников конфликтов, пытавшихся ограбить крестьян, не наказывали. Военачальники понимали, что солдат принуждает к тому холод. Были и такие, кому одежды не досталось вообще. Кожаные куртки не спасали, и они грелись магией или отсиживались в теплых избах.

• Предыдущая
• 30/110
• Следующая