Рекенштейны - Крыжановская Вера Ивановна "Рочестер" - Страница 54

• Предыдущая
• 54/84
• Следующая

Бледная, как смерть, молодая девушка наклонилась, лаская лошадь, и старалась овладеть собой, так как в красивом молодом человеке в белом мундире, еще лучше обрисовывающем его изящные формы, она узнала Танкреда. С видимым удивлением он устремил взгляд на неподвижное, мрачное лицо незнакомки, но Элеонора прервала его созерцание.

— Вот приятная неожиданность! Я. не предполагала видеть вас сегодня, Танкред, но раз вы тут, я вас не отпущу: вы должны обедать и провести весь вечер у меня.

— С большим удовольствием, Я вчера узнал от Лео, что вы возвратились, и вот я прямо с парада; все мои дела покончены.

— Счастливый смертный! каждый бы желал таких дел, как ваши. Получить такое наследство, какое получили вы от вашего кузена Девеляра! Но виновата. Мадемуазель Берг, позвольте представить вам моего кузена, граф Рекенштейн-Девеляр.

Граф поклонился, приложил слегка руку к каске и еще раз с любопытством окинул взглядом изящную фигуру новой компаньонки и ее красивое бледное лицо с черными, сверкающими глазами.

Кавалькада повернула назад и легкой рысью направилась к вилле. Лилия отстала несколько от них, стараясь привести в порядок свои мысли. Какая злая насмешка судьбы — эта встреча в доме, где она служила, с человеком, который бежал от нее, отрекся от нее с презрением. По счастью, он ее не узнал, и только рыжие волосы напомнили ему безобразную идиотку.

Когда они подъехали к крыльцу, граф помог кузине сойти с лошади, между тем как Лилии помогал жокей.

— Потерпите с четверть часа, Танкред, я пойду скорей переоденусь, и тогда мы будем завтракать. Держу пари, что вы умираете с голоду, — сказала, улыбаясь, баронесса.

— Конечно. У меня волчий аппетит. Но скажите, Элеонора, откуда у вас эта молодая девушка, ваша компаньонка? У нее очень оригинальное лицо, — спросил Танкред, провожая глазами Лилию, которая поднималась по лестнице.

— Мне рекомендовали ее. Впрочем, это очень хорошая девушка, деятельная, с большим тактом. Вам она не понравится, потому что у нее рыжие волосы. Ах, Танкред, вы должны будете раз исповедать мне причину этой антипатии к рыжим, — прибавила она, смеясь.

— Я предпочитаю не открывать вам этой тайны. И надеюсь, что никогда не буду вынужден к такому признанию, — отвечал с принужденной улыбкой молодой человек.

Завтрак был подан на террасе. Когда Лилия, переодевшись, спустилась вниз, то нашла баронессу и ее кузена в оживленной беседе. Снова шла речь о полученном наследстве и вообще о счастье, благоприятствующем молодому человеку.

— Счастье, это нечто условное, милая кузина, — возразил граф, развертывая салфетку. — И как знать, среди всех этих милостей судьбы не таится ли во мне что-нибудь, что снедает и отравляет мою жизнь.

Лилия, сидевшая молча против него, подняла голову, и глаза ее сверкнули насмешкой. Граф заметил это, и мимолетный румянец скользнул по его лицу. Он устремил враждебный, пытливый взгляд на молодую девушку, которая не вмешивалась в разговор и едва касалась кушаний, но, казалось, тоже внимательно наблюдала за ним.

«Не будь это смешно, я бы подумал, что эта девушка чувствует ко мне ненависть; с каким-то особым выражением она всматривается в меня. Впрочем, глаза у нее чудные», — сказал себе граф, и заметив, что Лилия взялась за стакан, чтобы протянуть его лакею, он взял графин и сам налил ей воды. Случайно его взгляд упал на руку молодой женщины, и он увидел у нее на пальце массивное обручальное кольцо. Элеонора, не перестававшая следить за ним глазами, сказала улыбаясь:

— Мадемуазель Нора упорно не говорит — замужем она или невеста. А между тем не носит другого кольца, кроме обручального.

— Быть может, это тайный брак или тайное обручение, — заметил граф с легкой насмешкой.

— Если б у меня была подобная тайна, то, чтобы скрыть ее, не было бы ничего легче, как спрятать этот символический знак. И потом, граф, разве только кольцо служит свидетельством, что человек связан? Кольцо, которое я ношу, память о моем отце.

Голос Лилии был любезен и вежлив, но в ее глазах, обращенных к Танкреду, выражалась такая холодная насмешка, что досада шевельнулась в его сердце; вторично во взгляде и голосе этой подчиненной было нечто, вызывающее краску смущения на его лице. Не отвечая, граф повернулся к кузине и возобновил с нею свой разговор, с презрительной небрежностью игнорируя компаньонку.

Молодая девушка оставалась молчаливой и сдержанной, украдкой всматривалась в Танкреда и констатировала, что он имел вид человека пресыщенного, что в глазах его виднелась холодная надменность и что среди дорогих колец на его красивой белой руке не было обручального кольца.

«Негодный человек, фат и обманщик», — говорила себе Лилия, улавливая любовные взгляды, которые молодой человек бросал на свою кузину.

По окончании завтрака Элеонора позволила Лилии уйти к себе до обеда. Со стесненным сердцем и опущенной головой молодая девушка направилась к башне, где находилось ее помещение, состоящее из будуара и спальни. Она села к окну и, прислонив голову к спинке кресла, закрыла глаза, между тем как тихие слезы текли по ее щекам. В груди ее бушевала буря негодования против безжалостной судьбы, которая, отняв у нее все, поставила ее теперь лицом к лицу с этим человеком, богатым, счастливым, независимым, между тем как она, которую он отбросил от себя, как гада, должна была исполнять обязанности наемщицы. Много времени она провела в таком состоянии, наконец встала утомленная и хотела направиться к столу, чтобы прибрать кое-какие вещи, разбросанные на нем. При этом Лилия случайно взглянула в сад, расстилавшийся под окном будуара; с этой высоты можно было видеть все извилины этого маленького парка. Вдруг она вздрогнула и вся вспыхнула. В одной из аллей она увидела баронессу и Танкреда. Они шли под руку, и судя то тому, как граф наклонился к своей даме и как она прислонилась к нему, не трудно было понять, что они говорили о любви. Затем они сели на скамейку, оба смеялись, вдруг граф обвил рукой талию Элеоноры и поцеловал ее. Был ли это насильственный, или добровольно обмененный поцелуй — этого Лилия не могла различить.

Нервным движением она опустила занавес и, кинувшись на диван, спрятала голову в подушки. Она не хотела видеть эту гнусность, эту легкую любовную интригу между женщиной, лишенной всякого достоинства, и человеком без принципов, который, скрывая, что он связан, злоупотребляет доверием женщины, рассчитывающей, вероятно, выйти за него замуж. И она, его жена, не могла стать перед ним, снять с него маску и крикнуть ему «обманщик!». Горячие слезы орошали ее лицо. Неведомое ей доселе чувство, едкое и такое мучительное, что она готова была вскрикнуть, терзало ее сердце, потрясало все ее существо. В эту минуту ей хотелось бы уничтожить Элеонору и его, этого изменника, который, несмотря ни на что, все же был ее собственностью. Эта буря чувств стихла быстро, как всякое сильное возбуждение. «Что со мною? Я сама себя не понимаю, — шептала она, утирая свое воспаленное лицо. — Не безумно ли с моей стороны считать утраченным то, чем я не обладала? Я должна победить в себе недостойное, необъяснимое чувство; должна быть твердой, так как еще многое ожидает меня».

Лилия встала и хотела приняться за предположенное занятие, но почти тотчас должна была отказаться от этого, так как чувствовала себя нехорошо. В висках стучало; горячая голова, казалось, готова была разлететься.

Тяжело дыша, молодая девушка прошла в спальню и легла в постель. Она хотела уснуть, надеясь, что час отдыха подкрепит ее силы, ослабевшие от нравственного потрясения. Вскоре она впала в тяжелый сон; но когда пришли звать ее к обеду, она почувствовала, что положительно не может сойти вниз, и велела просить извинения у баронессы.

После обеда Элеонора пришла узнать, что случилось с ее компаньонкой. Не действительное участие заставило ее это сделать, а скорее желание показать Танкреду, как она добра ко всем, ее окружающим.

— Что с вами, моя милая Нора? — спросила она, наклоняясь к ней и дотрагиваясь до ее руки. — От вас пышет жаром. Я сейчас пошлю за доктором.

• Предыдущая
• 54/84
• Следующая