Мадам придет сегодня позже - Кубелка Сюзан - Страница 10

• Предыдущая
• 10/76
• Следующая

— Его картины кормят его.

— Очень рад. А ваша мать? Она дома?

— Я потеряла ее. Три года назад, в автокатастрофе.

— О, пардон! Как жаль. Простите мой вопрос, мадемуазель. Я не хотел причинить вам боли. — Он вытащил золотые карманные часы на цепочке и взглянул на них. — Уже поздно. Фаусто отвезет вас домой. Вы далеко живете?

— Нет! Рядом, через мост. В седьмом районе. На улице Валадон.

— А, Сюзан Валадон. Может, вы знаете, кем она была?

— Разумеется, месье. Великой художницей. И матерью Утрилло.

— Да, да, да! Прекрасный адрес для дочери художника.

Он поцеловал мне руку на прощанье.

— Был очень рад познакомиться. Приходите в любое время. С удовольствием встречусь с вами вновь, мадемуазель. Я говорю это совершенно серьезно.

Никогда не забуду того чувства, которое я испытала, когда наконец вышла из дома на улицу. Ясная, белая зимняя ночь. Абсолютная тишина. Снег на парижских статуях. Снег на деревьях, мостовой, тротуаре. Я по щиколотку утонула в нем. Мои бедные туфли! Но это меня не волновало. Я чувствовала себя фантастически прекрасно. Словно только что получила подарок. Я была готова кричать от счастья.

Фаусто отвез меня назад. В его сером спортивном «лотусе» мы заскользили по снегу к Сене. Проехали зигзагом по мосту Альма и каким-то чудом добрались без происшествий до улицы Валадон. Перед моим домом он остановился.

— Вы приглашаете меня к себе? На чашку кофе? — спросил Фаусто.

— Не сегодня. В другой раз. Квартира еще не готова.

— Для меня это неважно.

— Зато важно для меня. Профессия обязывает. Моя квартира — это моя визитная карточка.

Фаусто помолчал. Смерил меня долгим взглядом, будто только сейчас осознал мое присутствие. Потом произнес медленно, каким-то странным голосом, с ударением на каждом слове:

— Вы — понравились — дяде — Кроносу. — Это прозвучало примерно так: «Вы превратили книги в библиотеке в золотые слитки».

— Это такая редкость? — ошеломленно спросила я. Фаусто кивнул.

— Он невероятно разборчив.

— Я принесла ему удачу. Он выиграл.

— Он выигрывает всегда. Он отличный игрок.

— Сколько лет вашему дяде? — спросила я через какое-то время.

— Девяносто три.

— Сколько? Я бы дала ему гораздо меньше. Браво! Замечательно!

Фаусто рассмеялся.

— Он хорошо сохранился. Видели бы вы его десять лет назад. Тогда он еще был молодым человеком. Кстати, что вы делаете в следующую субботу, мадемуазель?

— Ничего. — По субботам парижская благородная публика садит дома. Фаусто знал это не хуже меня.

— Позвольте вас снова пригласить к нам.

С того дня мы виделись регулярно. Каждый уик-энд. Часто уже в пятницу я приходила на авеню дю Президент Вильсон — на чай с тортом, шампанским и шахматы. Правда, шахматные партии становились все короче, а беседы с дядей Кроносом все длиннее. Могу даже сказать, что я чуть было не влюбилась в дядюшку. Он блистал отточенным умом, знал на память всю историю искусств, и его рассказы были занимательней любой книги. Вечера пролетали, как одно мгновение. Обычно я оставалась до двух часов ночи, а потом у своего дома спроваживала Фаусто.

С ним нужно было обращаться именно так.

Знаю я этих сердцеедов. Мужчин, которые действуют на женщин, как вода на высохшие иерихонские розы. Тот, кто ползает перед ними на коленях, наверняка получит пинок. Того, кто исходит от любви, обливают презрением.

Но я не из таких!

Я оставалась холодна! Я не позволяла ни целовать, ни трогать себя и никогда не встречала Фаусто одна. Я всегда выходила в сопровождении других мужчин, а от поклонников и приглашений у меня не было отбоя. Каждый вечер я порхала по Парижу, городу огней, и гнала его образ из своей головы.

Честно говоря, это было нелегко. Фаусто мне очень нравился. Когда я его видела, у меня перехватывало дыхание. Но я не желала идти в его гарем. Я хотела быть чем-то большим, чем подружкой № 94-6! Всю неделю я натыкалась на его белокурую гриву в светской хронике иллюстрированных журналов, где он регулярно мелькал.

С мадам А. на балу. С мадемуазель Б. на приеме. С прекрасной незнакомкой на гала-представлении в опере. А однажды, но это, очевидно, была промашка фотографа, с рыжеволосой великаншей на конно-спортивном празднике в Берси. Женщина явно была не из его окружения.

На Пасху моя квартира была готова.

Фаусто я ее не показала.

Я становилась с каждым разом холоднее и холоднее, все время кормя его обещаниями и поражаясь самой себе. Откуда я находила силы, чтобы не броситься в беспамятстве в его объятия, когда он отвозил меня домой? Он посылал мне цветы. Уже не раз. Написал письмо с очень красивым любовным стихотворением. Но я не реагировала. «Ждать!» — приказывал мой инстинкт. И я держалась!

Наконец, его терпение лопнуло. Это была последняя суббота апреля, дул холодный сильный ветер, и мы сидели в его неудобном «лотусе» перед моим домом после долгой ночи, проведенной с дядюшкой Кроносом. Дождь барабанил по крыше машины. Мы молча сидели рядом и слушали концерт для флейты с оркестром. Фаусто купил его специально для меня. Божественно! Но мой настрой оставался неизменным.

Неожиданно он взял меня за подбородок и повернул к себе,

— Сегодня вечером, — напористо проговорил он и пристально посмотрел мне в глаза, — вы пригласите меня на ужин. И никаких отговорок! Мой интерес чисто профессиональный. Вы слышите, мадемуазель? Я хочу убедиться в ваших хваленых талантах архитектора по интерьеру. Я хочу наконец увидеть вашу квартиру. И точка!

Мое сердце заколотилось как бешеное.

Его взгляд, его близость, прикосновение его руки — я почти обмякла. Но сняла его пальцы, отвернулась и вздохнула.

— На ужин — с удовольствием. Больше ничего не обещаю.

— Разумеется, нет, вы, ледяной цветок! Меня интересуют ваши обои. А вы решили, что я мечтаю поцеловать ваш сладкий ротик?

Я молчала. Концерт закончился, и лишь капли дождя прилежно продолжали стучать по крыше.

— Вы можете связать мне руки и ноги, — стоял на своем Фаусто. — Идет, мадемуазель?

— Идет! Но должна вас предупредить: я не готовлю мяса.

— И рыбы тоже?

— И рыбы тоже.

— Даже для меня?

— Даже для вас.

— Ни мяса, ни рыбы. Что же тогда остается?

— Ничего! Предлагаю сходить в ресторан, там вы сможете себе заказать все что душе угодно.

— Ни в коем случае! Моей душе угодны кусок сыра и глоток вина в вашем очаровательном обществе. Значит, договорились! Сегодня вечером в восемь. Здесь, у вас, мадемуазель. Я буду очень, очень пунктуален!

Никогда день не пролетал для меня так быстро. Я провела его в безумной суете, готовила, драила, покупала, принимала ванну, мыла волосы, покрывала розовым лаком ногти на ногах, и, несмотря на данное обещание, Фаусто не был пунктуален!

Он пришел на полчаса раньше! Я еще стояла у плиты и протирала через сито овощи для супа. Абсолютно не накрашенная, густые завитки волос беспорядочно лезли мне в лицо, полуголая, потому что предпочитаю готовить в черной юбке на лямках, ничего под нее не надевая.

Когда позвонили в дверь, я подсунула кухонное полотенце под лямки, чтобы прикрыть обнаженную грудь, и, ничего не подозревая, открыла дверь. Гости во Франции всегда опаздывают. Консьержка, соседка — кто это еще мог быть?

Меня почти хватил удар, когда я увидела перед собой Фаусто.

— Как вы живописно одеты, — он протянул мне две бутылки шампанского. — Добрый вечер, Тиция! Вы всегда так принимаете друзей?

— Нет, только если они приходят раньше времени… — заикаясь, выдавила я.

— Знаю, знаю. Очень сожалею. Но меня погнала страстная тоска. Надеюсь, вы простите, прелестное дитя.

Он вошел и, не успела я опомниться, поцеловал меня в обнаженное плечо. Потом снял свое элегантное серое шерстяное пальто.

— С него капает, — объяснил он. — Если вы еще не заметили, дражайшая Тиция, на улице бушует апрель. Ливень, град, снег… — Он окинул взглядом мою фигуру. — Не удивлюсь, если… если сегодня будет буря…

• Предыдущая
• 10/76
• Следующая