Карми - Кублицкая Инна - Страница 54
- Предыдущая
- 54/144
- Следующая
— Как ты собираешься теперь жить, государыня? — спросил Горту.
Она, чуть двинув плечом, подтянула сползающий плащ и сказала тихо:
— Не знаю.
— Позволю себе посоветовать, государыня, — мягко сказал Горту. — Тебе надо сейчас уйти от дел, отдохнуть от суеты жизни в тихом месте, а управление Сургарой поручить… ну, скажем… Малтэру.
— Ладно, — равнодушно согласилась она.
— …А твой знак Оланти надо отдать на хранение Пайре или кому другому из твоих вассалов.
— Ладно, — опять согласилась она.
— Где же твой Оланти? — спросил Горту. Принцесса рассеянно провела ладонью по груди и сказала тихо:
— Не знаю.
Горту метнул в сына убийственный взгляд: «Не уследил!» Тот, при всем своем почтении к отцу, только пожал плечами: разве было приказано следить за Оланти?
Принцесса между тем побрела дальше.
Мажордом шумно вздохнул и сказал:
— Что ж, пойду собирать вещи.
— Манну, опомнись! — воскликнул Малтэр, направляясь вслед за Савой.
Тот остановился на пороге и проговорил, обернувшись:
— Хуже, чем сейчас, государыне не будет. Малтэр, забыв о приличиях, горячо закричал:
— А если ее там убьют?
— Нет, — уверенно произнес Манну. — Государыне не грозит смерть по велению высокого принца Горту. Госпожа — хэйми, а принц Горту никогда не причинит вреда никому из хэймов. Марутту — тот может, Ирау — способен по глупости, но не Горту.
И вышел.
— Однако… — промолвил принц. — Не приказать ли его высечь?
Малтэр хмуро проговорил:
— Тебе, высокий принц, что-нибудь говорит имя Тагир-Манну Тавинский?
Тагир-Манну из Тавина был довольно хорошо известен в Майяре своими философскими трактатами. Его оригинальные мысли не встречали одобрения у ортодоксальных богословов, но с интересом изучались школярами. Популярность же среди прочих слоев населения Тагир-Манну получил за свои «Диалоги», написанные на понятном всем майярцам гертвирском диалекте. «Диалоги» с удовольствием читались и слушались всеми майярскими сословиями, каждый мог выбрать диалог на свой вкус и о самых разных предметах. В «Диалогах» могли беседовать знатные дамы, служанки, уличное простонародье, достойные купцы, богословы, школяры, солдаты, крестьяне, ремесленники, паломники, нищие, священники, монахи. Содержание диалогов было наставительным, нравоучительным, познавательным, злободневным, порой забавным, порой печальным, но всегда живым и увлекательным. Иногда случалось, что после прочтения «Диалога принцессы с астрологом» какая-нибудь знатная дама начинала интересоваться астрономией, а «Диалог переписчика книг с купцом» увлекал простого уличного писца к изучению каллиграфии.
— Так это Тагир-Манну? — спросил Горту.
Малтэр кивнул.
— Интересно, — заметил Горту. — Я бы хотел пригласить его к себе.
— Манну никогда не покидает Тавин, — сказал Малтэр. — Он полагает, что лучше жить на пепелище в Тавине, чем во дворце, — но далеко от него. Манну разве что в Герину на воды ездит, и то ненадолго. Чудак!
Пусть Манну и был чудаком, однако в доме Руттула уважением пользовался.
Сборы были недолгими. Слуги проворно упаковали вещи принцессы, для Савы привели смирную лошадку, и в окружении майярского эскорта она наутро двинулась в путь. Принцесса казалась совершенно безучастной, безропотно подчинялась всему и молчала, как немая, даже на прощание не сказала ни одного слова.
А два дня спустя в Тавине появился Стенхе. Мажордом Манну встретил его, не задав ни одного вопроса, только велел прислуге собрать стол для вернувшегося хокарэма. Стенхе тоже молчал. Когда же он стал задавать вопросы, стало ясно, что ему уже известно и о смерти Руттула, и о неожиданном появлении принцессы.
Манну сообщил, что госпожа принцесса по причине плохого здоровья была отправлена в Савитри.
— Ты тоже считаешь, что я поступил глупо? — спросил мажордом хокарэма. — И зря доверил госпожу гортусцам?
— Там видно будет, — хмуро ответил Стенхе. — А Маву что считает?
— Маву?
Стенхе поднял голову:
— Ты что, не видел Маву? Он не появлялся?
— Нет. Принцесса была одна.
— Странно. А почему вы так быстро отправили ее в деревню? Дали бы несколько дней опомниться, отдохнуть с дороги…
— Но так оно и было. Принцесса уехала на пятые сутки.
— На пятые сутки? — Стенхе поднял на Манну глаза. — На пятые сутки?
Он посчитал по пальцам.
— В чем дело? — с тревогой спросил Манну.
— Не сходится, — тихо произнес Стенхе, отвечая скорее себе, чем мажордому.
— Что не сходится?
Стенхе ответил задумчиво:
— Нет, ничего. Вели седлать лошадь. Я должен ехать.
— В Савитри, конечно? — спросил мажордом.
— В Савитри, — повторил Стенхе как эхо и добавил с горечью: — Святое небо! Если б я знал… А теперь я могу опоздать.
В Савитри принцессы не было. Ее там не могло быть. Не для того Горту увез Саву из Тавина, чтобы оставить ее в Сургаре. Сейчас она была тенью Руттула, наследием Руттула, его преемницей и в этом качестве была опасна Великому Майяру даже сейчас — больная, почти невменяемая. В этой хрупкой девушке была невероятная взрывоопасная сила — она могла стать во главе сургарцев и снова поднять в Майяре смуту. Следовало немедленно изолировать ее от озлобленных сургарцев, спрятать, утешить, успокоить, переключить ее внимание на незатейливые радости жизни — снять ту усталость, которая обрушилась на нее за эти дни. А помимо этого, Горту задумал выдать Саву замуж за своего сына, того самого, за которого она была сговорена чуть не с пеленок. Когда-то Горту не решился взять в свой дом девочку-хэйми. Все к лучшему в этом лучшем из миров: Руттул сумел укротить демоническую энергию Савы и сделал из нее настоящую принцессу, разумную, рассудительную, — настоящую государыню, способную управлять страной. Горту понимал: с ней будет трудно, но он хотел принять ее в семью и иметь своей союзницей. А то, что в качестве приданного Сава принесет Карэну и Сургару, было лишь, дополнительным и не самым важным доводом в пользу этого брака. А пока… пока Сава не пришла в себя настолько, чтобы понимать, чего от нее хотят, следовало поместить ее в месте укромном, скрытом от любопытных глаз, в месте не просто спокойном, а успокоительном, где заживут душевные раны, где Сава обретет свою былую жизнерадостность.
Горту не мог держать Саву в месте, которое явно связывалось бы с его именем. Шпионы начнут искать сургарскую принцессу именно в тех местах, где жили его родственники и верные вассалы. И Горту нашел такое место. Небольшой — всего-то две дюжины инокинь жили тут, вознося богам свои молитвы — монастырь, расположенный на Святом острове Ваунхо, монастырь, куда безбожников хокарэмов допускали лишь по специальному разрешению, а значит, самые ловкие шпионы — хокарэмы-райи — не могли беспрепятственно, как везде в Майяре, совать сюда свои хищные носы.
И сургарцев на Ваунхо не жаловали. Здесь вообще не терпели всяких смутьянов. Фанатичные паломники могли растерзать или избить до смерти всякого, на кого им укажут.
Дама, которая была настоятельницей монастыря, в родстве с принцем не состояла. Она была дочерью покойного принца Шалари, брата короля Лаави, дяди теперешнего Верховного короля и принцессы Савири. Лет двадцать пять тому назад эта высокорожденная госпожа любила тогдашнего принца Горту и до сих пор сохранила самые нежные воспоминания об этой любви. В нынешнем принце Горту она с умилением находила сходство с его отцом и относилась к нему с материнской заботой. И сделала бы для него все, что бы Горту ни попросил, разве только не стала бы богохульствовать. И просьбу его — принять на несколько месяцев больную девушку, в какой-то степени родственницу ей и невесту юного Лоано, наследника Горту, — исполнила с удовольствием.
Саву окружили теплотой и лаской; к ее услугам было все, чего бы она ни пожелала, но Сава не желала ничего. Единственным ее желанием было остаться одной, а ее окружали сострадательные взоры, успокаивающие медовые голоса.
Саве не нужно было такое утешение.
- Предыдущая
- 54/144
- Следующая
