Приют изгоев - Кублицкая Инна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/119
• Следующая

Во всяком случае, так думала Эйли. Поэтому, войдя в придел, она, конечно же, первым делом обратилась к Бахру, но про свое, про девичье, рассказала, естественно, Бахрейе. Впрочем, и говорить-то ей Эйли было нечего. Не каяться же в самом деле в том, чего не было? Просто поговорить, как бывало в детстве.

Закончив осторожные восхваления Творца, Шаула несмело прошла к приделу Бахра и остановилась у колонны, не решаясь приблизиться более, чем это было необходимо, чтобы понаблюдать за княжной Сухейль. А та стояла возле ног статуи, изображавшей богиню Бахрейю. Дикая, варварская красота молодой женщины, изваянной из золотистого, как загар, мрамора, в легком одеянии, отсверкивающем в свете окон перламутром, казалась поистине божественной, хотя Шаула помнила, что Бахрейя к Богам принадлежит только постольку поскольку супруг ее Бог-Ученик. Бахрейя и стояла, положив руку на плечо сидящего на троне грозного могучего Бахра. Перед ними бил фонтан, чашей которому служила раковина трех ярдов в поперечнике, а в саму колонну фонтана была вправлена, как в золотую клетку, грушевидная жемчужина размером с человеческую голову. Эйли стояла у фонтана, не преклоняя коленей, но еклонив голову и подняв к лицу сцепленные руки. Наконец Эйли нагнулась, зачерпнула ладонью воды из фонтана и омыла лицо; потом в пояс поклонилась Бахрейе, поклонилась Бахру, отступила, не отворачиваясь от Богов Таласа, на три шага и, повернувшись, поспешно пошла к выходу. Шаула подождала, пока она поравняется с ней, пошла рядом и с большим облегчением вышла под открытое небо.

Они вернулись во Дворец, и больше ни Шаула, ни Минтака не вспоминали о неприличном поведении княжны. Меряя все своей меркой, дамы решили, что посещение в одиночестве Пантеона само по себе является достаточным наказанием для глупой девочки, не подозревая, что это было для Эйли скорее удовольствием.

Завтрак начинался в покоях принцессы Сухейль несколько раньше, чем это было принято во Дворце, но Эйли просто не могла выдерживать глупый дворцовый распорядок: завтрак в два часа пополудни, что-то вроде ужина в семь и, наконец, так называемый обед – в полночь. Поскольку вставать Эйли привыкла на рассвете, полдня ходить голодной она не собиралась. Ее завтрак начинался в девять.

Они сели завтракать в обычное время, и Гомейза уже положила на тарелку Эйли омлет с зеленым горошком, как вдруг в прихожей послышался шум, и в столовую поспешно вошла – влетела! – взволнованная Минтака.

– Его высочество князь Шератан Сабик прислали узнать, когда завтракает ваше высочество, – с каким-то переполошенным поклоном проговорила она.

– Я уже завтракаю, – ответила Эйли и отрезала кусочек омлета.

– Я сказала, что ваш завтрак начинается в десять, – сказала Минтака. – Если князь пожелал узнать, когда вы завтракаете, значит, он желает завтракать с вами.

– А мое мнение, получается, никого не интересует? – спросила Эйли. – Он, конечно, князь, но ведь и я княжна.

– С мальчиками больше носятся, – заметила Гомейза, убирая испачканные тарелки. – Как же – наследники…

– Князь не Наследник, – строго заметила Минтака, убирая со стола на тележку уже приготовленные блюда.

– Бутерброд-то мне хоть оставьте! – закричала Эйли. – Я не хочу сидеть голодной еще час!

– Булочку с марципаном и стакан молока для княжны, – распорядилась Минтака. Она улыбнулась неожиданно ласково: – Не сердитесь, ваше высочество. Вы еще ребенок, а князь Шератан Сабик – весьма влиятельный человек при Дворе.

– Сама ты еще ребенок, – мрачно буркнула Эйли.

Мало того, что завтрак был перенесен – ее еще заставили переодеваться. Адхафера и Гомейза расфуфырились едва ли не больше ее, даже Шаула прикрепила к платью новый кружевной воротник. На стол поставили другой сервиз, более нарядный; принесли две бутылки старого, очень дорогого вина, даже салфетки положили из тонкого шелковистого лесного льна, которые после использования хоть выбрасывай, потому что после первой стирки они уже не такие, а после второй – в клочья расползаются.

Князь вошел в столовую за пять минут до назначенного времени. Эйли поспешила навстречу ему, кланяясь легко и непринужденно, как предписывалось этикетом. Сабик же и вовсе пренебрег его условностями, он подошел, поцеловал Эйли в щечку и взял за руку.

– Как рано ты завтракаешь, сестренка! Я-то рассчитывал, что у меня в запасе еще как минимум часа два.

Эйли улыбнулась ему ангельской улыбкой, как будто не она почти час назад сердилась на Минтаку.

– Я надеюсь, тебе понравится то, чем меня кормят, – сказала она мило. – Я приказала поставить для тебя вино получше.

Эта ложь была маленькой местью госпоже Минтаке, та удивленно приподняла брови, но не сказала ни слова.

Завтракали впятером: князь, Эйли, Шаула, Адхафера и Гомейза. Минтака, впрочем, засомневалась было, достаточно ли благородного происхождения Гомейза, чтобы сидеть за одним столом с Сыном Императора, и Гомейзе пришлось ей напомнить, что и отец, и дед, и прадед ее, Гомейзы, были дворянами! «А прапрадед?» – невинно поинтересовалась Адхафера, на что Эйли заявила: «Если Гомейза имеет право есть за одним столом с Дочерью Императора, то и Сын Императора не будет возражать! Тем более, что он гость» – и вопрос был решен.

Князь Сабик, кстати, и бровью не повел, когда услышал имена завтракавших с ним дам; похоже, его вовсе не волновало сомнительное дворянство Гомейзы.

Разговаривали за завтраком о Дворце, о красотах парка; Адхафера вспомнила балы, на которых уже побывала. Князь спросил, как Эйли проводит дни, не скучает ли; Эйли ответила, что в общем-то скучать ей некогда – она много гуляет, узнает каждый день много нового; благовоспитанный тон ее, однако, не обманул князя; он пообещал на днях пригласить Эйли на загородную прогулку и охоту.

– Я не умею ездить верхом, – кротко ответила Эйли. Князь сочувствующе улыбнулся.

– Я подарю тебе пони и пришлю учителя верховой езды.

Эйли с удовольствием поблагодарила.

– А дамы из твоей свиты умеют ездить верхом? – спросил князь.

– Спроси у них.

Князь обернулся к госпоже Шауле.

– В молодости я много ездила верхом, ваше высочество, – призналась она и покраснела.

– А вы, прелестные барышни? – обратился князь к девушкам.

– Я умею, конечно, ваше высочество! – быстро ответила Адхафера.

– Я тоже, ваше высочество! – чуть опоздала Гомейза.

– Она ездит не в дамском седле, а по-мужски, в штанах и запашной юбке, – не удержалась Адхафера.

– Вероятно, так удобнее, – любезно заметил князь.

Гомейза, склонив голову, будто бы от обиды, тайком улыбнулась тому, что князь не поддержал Адхаферу, а она, дурочка, и не заметила!

– О! Эйли! – провозгласил князь Сабик с торжеством. – Я придумал для тебя развлечение! Эйли заранее заулыбалась.

– Я приглашаю тебя на рыбную ловлю, – с самым серьезным видом проговорил князь.

– Что? – растерялась Эйли. ?

– Уверен, тебе понравится, – убежденно сказал князь. – Будем сидеть на бережку с удочками в руках…

– С удочками? – расхохоталась Эйли. – В Таласе рыбу удочкой ловят только дети.

– Его высочество ловит рыбу не на продажу, – с укором заметила госпожа Шаула.

– В Таласе ловят много рыбы, – обиделся князь, – но там не знают благородного искусства ужения. Это целая наука! Выбрать хорошее удилище… Подобрать подходящую лесу… Насадку, место, прикормку… – перечислял он вдохновенно. – А как вываживать рыбу, когда она попалась на крючок? А?..

Эйли посмотрела на него и сказала строго:

– Я хочу ловить рыбу… Правда, я не знаю, понравится ли это дамам моей свиты.

– Моя обязанность – сопровождать ваше высочество, нравится мне это или нет, – тут же объявила Шаула.

Сабик кивнул и посмотрел на девушек.

На сей раз Гомейза успела раньше – она просто молча кивнула. А Адхафера тревожно спросила:

– Там будут комары? – Перспектива провести несколько часов в обществе князя Шератана Сабика была чрезвычайно заманчивой, но если при этом лицо распухнет от комариных укусов…

• Предыдущая
• 31/119
• Следующая