Приют изгоев - Кублицкая Инна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/119
• Следующая

И обнаружил, что его место занято знакомой уже ему девицей-картографом, которая без малейшего стеснения читает его записи.

– Привет, – сказала она, оторвавшись от чтения. – Я вижу, гильдеры уговорили тебя заняться мемуарами.

Так оно и было. Этому занятию – записям обо всем, что он мог вспомнить о своей жизни в Империи – секретарь Гильдии Кормщиков в довольно мягкой форме предложил Батену посвящать три часа в сутки. Батен прекрасно понимал, что это означает: его просто-напросто используют как перебежчика. Таласу постоянно не хватало информации об Империи, и Гильдии использовали каждый удобный случай получить новую и уточнить старую информацию. Просьба секретаря была не более чем завуалированным приказом. Так, во всяком случае, понимал это Батен. А приказы он привык выполнять – даже в таком положении, в котором он находился сейчас; даже понимая, что эта просьба-приказ могла стоить ему где-то в будущем полутора десятков порций свинца перед строем. Но в конце концов, оправдывался перед собой Батен, Империя и Талас не находились в данный момент в состоянии войны и, следовательно, строй солдат ему не грозил напрямую, а ссылку на Край Земли он уже получил за другое, и даже преодолел его, нарушив тем самым неписаное правило, что «дальше Края не сошлют, легче пики не дадут», и назад пути ему не было. Так что имело полный смысл доказать свою лояльность новому начальству.

Батен развел руками и подумал про себя, что не только гильдеры домогаются от него воспоминаний.

– А ты, однако, не очень грамотен, как я посмотрю, – добавила она критически.

Батен вздохнул и, подвинув свободный стул, присел напротив, по другую сторону стола.

– Армейским офицерам большая грамотность не надобна, на то есть писаря, – ответил он.

Девушка посмотрела на него и неожиданно предложила:

– Хочешь помогу? Я знаю стенографию.

Батен несколько растерялся.

– Спасибо, но…

– Да ладно, – махнула рукой девушка. – А что? Я сейчас как раз бездельничаю, только что сдала карты островов. А если ты согласишься черкнуть письмецо в секретариат твоей гильдии, что временно берешь меня в секретари, так, может, еще и заплатят за труды. А?

Это, более прагматичное, чем первое, предложение еще более смутило Батена.

– Послушайте, м-м-м…

– Спорю, что ты уже забыл, как меня зовут! – засмеялась неожиданно свалившаяся на его голову добровольная помощница.

– Почему? Отлично помню, – обиделся Батен. – Вас зовут Сигни.

– Сигни из Кассита, – весело уточнила девушка. – Кстати, с сегодняшнего дня я живу в твоей гостинице на третьем этаже.

Насколько знал Батен, гостиница, в которой он проживал, была целиком снята для экспедиции, и здесь жили только ее участники и члены их семей.

– Кто-то из ваших родных идет к архипелагу Ботис? – спросил он.

– Я сама иду к архипелагу Ботис, – поправила Сигни. – Группа топографической съемки и картографии. Батену показалось, что он ослышался.

– Но… – проговорил он. – Вы не можете идти в экспедицию.

– Почему?

Сигни смотрела на него прямо и просто, и было почти невозможно объяснить ей, что по его, Батена, понятиям женщинам в экспедиции не место. Равноправие, конечно, равноправием, но экспедиция к вновь открытым, неисследованным островам слишком опасное и серьезное предприятие, чтобы брать в него женщин.

– Почему? – Сигни пожала плечами. – Я же не единственная женщина в экспедиции. Кое-кто из специалистов – женщины, да и Второй кормчий – тоже, знаменитая Хидри-шкипер. Она уже плавала к островам.

Батену до сих пор как-то не доводилось интересоваться полным списочным составом экспедиции, и он сидел просто как пришибленный. Поистине, в Таласе весьма странные нравы!

– Это может быть опасно, – проговорил он.

– Ха, – глянув на него чуть свысока, выдохнула Сигни. – Если бы все женщины в экспедиции были… ну… как это – маркитантки?., ты, кажется, не возражал бы?

– Это другое дело, – рассеянно сказал Батен.

– Странные, однако, у вас на Плато понятия! – заявила Сигни.

Батен не нашелся, что возразить. Эта мысль никогда не приходила ему в голову: почему, действительно, маркитанткам можно, а картографам нельзя?..

Сигни между тем достала из кармана легкой курточки несколько карандашей и перочинный ножик, деловито заточила один, срезая с графитового стержня толстый слой стекловидного клея, подвинула перед собой листы с записями и посмотрела на Батена.

– Ну – диктуй!

Батен все никак не мог решиться.

Тогда Сигни из Кассита решила все сама. Она просто отобрала у Батена чернильницу, которую он все еще крутил в руках, взяла чистый лист бумаги, попробовала перо и без долгих раздумий написала записку секретарю Гильдии Кормщиков. Так что Батену уже ничего не оставалось, как подмахнуть свою подпись под вроде бы его собственным прошением «временно, на период подготовки экспедиции к архипелагу Ботис, привлечь в должности секретаря с сохранением полуоклада…» и так далее, и смириться со своей участью. Письмо новоиспеченная секретарша собственноручно запечатала в подобающий случаю гербовый конверт, который взяла из ларя, специально для того установленного у с лестницы, там же, на конторке надписала адрес, заклеила и бросила в находящийся тут же почтовый ящик.

Потом она вернулась к столу, снова взяла в руки карандаш и выразила готовность выполнять свои новые обязанности.

Батен вздохнул. Кажется, от Сигни так просто не отвяжешься.

Он взял в руку недописанный лист.

«Лагерь в долине Л'Нилам был устроен…»

Батен вспомнил, что имел в виду, когда начинал писать фразу, и прокашлялся. Диктовать ему было еще в большую диковинку, чем писать мемуары.

– «Лагерь в долине Л'Нилам, – начал он неуверенно, – был устроен по всем правилам, рекомендуемым в старинных учебниках по тактике…»

Так Батен обзавелся собственным секретарем. Вскоре он понял, что приобретение это было весьма полезное.

Сигни оказалась действительно расторопной и умелой стенографисткой. Карандаш ее летал по бумаге со скоростью слова. Батен поначалу диктовал медленно, неуверенный, что Сигни успевает за ним, но как-то раз он увлекся и напрочь забыл о девушке, а когда вспомнил, оказалось, что Сигни записала все слово в слово. Так, во всяком случае, уверяла она, потому что сам Батен в ее каракулях ничего не смог разобрать, а когда она прочла записанное вслух, не смог бы поручиться, что говорил то же теми же словами, хотя за смысл мог бы поручиться; он даже уловил несколько специфических оборотов, которых Сигни знать просто не могла. С тех пор он стал излагать свои мысли свободно, ориентируясь только на скорость течения своей мысли, в зависимости от настроения то делая длинные паузы, а то сразу надиктовывая абзацами, – Сигни ни в том, ни в другом случае не возражала, не торопила и не просила подождать, лишь иногда переспрашивала непонятные слова.

Самое интересное, что каракули Сигни понимала не только она одна. Каждые три дня Батен отсылал написанное им за прошедшее время в канцелярию Гильдии Кормщиков, где текст прочитывали, выбеливали, после чего возвращали Батену с поправками и пометками: такую-то тему следует развить обширнее, в этом вопросе уточнить то-то и то-то, а данного аспекта касаться смысла не имеет; в готовом виде «мемуары» Батена поступали в типографию. Так вот, с тех пор как появилась Сигни, обмен посланиями между секретариатом и Батеном приобрел более живой характер, и при этом никто не выразил удивление тем, что рукопись стала приходить в ином виде, чем раньше.

Ты не устала еще? – спрашивал иногда Батен, маясь от неловкости. '– Неужели такой девушке, как ты, нечем более заняться?

Мне интересно, – просто отвечала Сигни.

– Готовилась бы к экспедиции, – намекал Батен.

– Да что там готовиться? – Сигни пожимала плечами. – А все свои дела, уже переделала.

– Ну… собой бы могла заняться, – не унимался Батен.

• Предыдущая
• 37/119
• Следующая