Приют изгоев - Кублицкая Инна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/119
• Следующая

Ваше высочество, умоляю, будьте осторожны!»

На обороте записки было написано совсем торопливо: «Его фамилия Ахеа».

Сабик еще раз перечитал приписку. Фамилия Ахеа ему ничего не говорила. Он подозвал лекаря:

– Послушайте, вы много чего знаете, и не только в медицине. Не говорит ли вам что-либо фамилия Ахеа?

Врач, немного подумав, покачал головой:

– Нет, не припоминаю, ваше высочество. Похоже, это северная фамилия, но я не помню, чтобы когда-либо слышал ее.

Сабик спросил о том же полковника Акубенса. Тот тоже не смог вспомнить, но на следующее утро, когда взгляды зачарованных солдат начали смещаться уже к юго-западу, полковник, посовещавшись о чем-то с врачом, подошел к князю.

– Ваше высочество, – сказал он, – кажется, я знаю, что это за род Ахеа.

–Да?

– Я не очень уверен, но сегодня ночью ко мне пришла одна мысль. Эти земли – Сагид, Тестал, Эрисихтон, часть Мунитайи и запад Лайнкина – когда-то принадлежали королям из династии Тевиров. Когда Империя пришла сюда, королевство Тевиров распалось на несколько княжеств, часть их стала имперскими, а часть сохранила видимость самостоятельности.

– Ну, это и я знаю, – сказал Сабик. – Род Тевиров давно исчез.

– Не совсем, – сказал полковник. – Был еще такой Аха Тевир из боковой, очень отдаленной ветви. В Империи его называли Аха-колдун.

– Аха Северный колдун? – уточнил Сабик. У него вдруг похолодела спина где-то в районе лопаток.

– Он самый, – кивнул Акубенс.

– О Небо! – Сабик понял все раньше, чем полковник продолжил:

– Я вот сейчас спросил у доктора, как у северян будут называться потомки человека по имени Аха.

– Ахеа, – сказал князь.

– Да, ваше высочество.

Северным колдуном и поныне пугали малых детей по всей Империи. Когда рухнуло королевство Тевиров, Аха-колдун прибыл ко двору Императора и предложил свои услуги. Он казался таким добродушным, таким добрым – козявки малой не мог обидеть, мяса не ел, дорожку перед собой метелочкой расчищал, чтобы ненароком не наступить на живую тварь и не лишить ее жизни. И волшебство его казалось исключительно добрым: лечил болезни, устанавливал хорошую погоду, призывал в засуху дождь и наоборот, выращивал фантастические, невиданной красоты цветы. А потом он неожиданно исчез, и все его чудеса обернулись самым черным злом: те, кто пользовался его услугами, болели и даже умирали; проклятия поражали целые семьи, в том числе и Августейшую Фамилию – Император умер, Императрица умерла, умер Наследник и двое его братьев. Власть тогда перешла, после некоторого замешательства, к троюродному брату покойного Императора, маршалу Тотсу Джанаху, который едва ли не единственный среди имперской аристократии не пользовался чудесами Ахи-колдуна… Эта история за давностью лет обильно поросла легендами; например, некоторые утверждали, что Аха-колдун до сих пор жив и крадет детей, которых вынуждает служить ему; другие считали, что Аха-колдун обосновался в Жуткой Пустыне и ждет своего часа.

Неужели все это окажется правдой?

Князь Сабик развернул, карту и провел пальцем от Косоа строго на юг. Палец уперся в крупную надпись «Ар-и-Диф».

– Я думаю, Косоа уже свободен от чар, – сказал князь Сабик. – Мальчик проснулся?

–Да.

– Пригласите его ко мне. Мы выходим в Косоа!

Было жаль посылать вперед себя измученного больного юношу, но иного выхода не было – молодой Феретиа единственный из всех оставался трезвым, когда на остальных действовали чары.

Отряд Сабика, оставшись в тылу Абраксаса, впервые смог вступить в покоренный и оставленный им город, чтобы убедиться в правдивости слухов и донесений.

Косоа действительно был свободен от чар. Население его пребывало в глубочайшей растерянности. Густая толпа заполняла городскую площадь и прилегающие улицы; здесь были в основном зажиточные горожане и дворянство; народу попроще было, кажется, все равно, что происходит с городом, – впрочем, любопытствующих хватало и среди этих.

Авангард отряда князя Сабика вошел в толпу как нож в масло и проследовал к замку Мунит, не обращая внимания на торопливые поклоны горожан, опасающихся, что их сейчас начнут обвинять в государственной измене и судить.

Сабик не смотрел по сторонам. Он не знал, можно ли обвинять в измене замороченных чарами людей, но, как представитель Империи, карать был обязан.

Замок Мунит встретил князя открытыми настежь воротами. Князь Антенор и княгиня Пандроса в багровых одеждах, которые скорее подобали бы смертникам, стояли посреди двора в окружении своих приближенных; при появлении князя Сабика все они разом, в одно движение, опустились на колени и склонили головы, будто клали их на плаху.

Сабик смотрел на них не спешиваясь; следовало все решать на месте. Но решать судьбу этих людей мучительно не хотелось.

– По поводу всего произошедшего будет проведено строжайшее следствие, – сказал он, относя решение на другое время. – Пока же встаньте, господа.

Он быстро спрыгнул с лошади, бросил поводья подбежавшему офицеру из своего отряда и стремительно прошел в сумрачное помещение представительской залы; следом вошли несколько офицеров и князь Антенор Мунит с женой.

В просторной зале было скорее холодно, чем прохладно; свет сюда проникал уже ослабленным цветными стеклами расположенных очень высоко под потолком окон; гуляющие сквозняки шевелили легкую ткань знамен и развешанные по стенам гобелены.

– Где ваша дочь, князь? – отрывисто спросил Сабик. – Где княжна Аойда?

– Колдун увез ее, ваше высочество, – ответил князь Антенор. – Ее и нашего сына Линкея.

Княгиня Пандроса протянула свиток; Сабик взял, развернул и прочитал, закипая от ярости. Документ был оскорбителен по своей сути, хотя формально это была брачная запись о союзе Абраксаса Ахеа с княжной Аойдой Мунитой; колдун и здесь именовал себя Великим государем.

– Как вы могли такое допустить?! – процедил сквозь зубы Сабик, чуть не комкая этот смехотворный брачный контракт; у него появилось большое искушение порвать пергамент и бросить клочки на пол, но он вовремя спохватился. Так или иначе, эта дурацкая бумажка подтверждала замужество княжны и ее уничтожение не пойдет на пользу чести Аойды.

Князь молчал, зато смело и горько выступила вперед княгиня Пандроса:

– Князь, неужели вы допускаете, что если бы мы были в здравом уме, то могли допустить бы такое кощунство?

Сабик не ответил.

К вечеру, когда город был осмотрен, сидя в кабинете, который Сабик определил себе резиденцией, он задумался. Он представил себе не этот город, объятый отчаянием, а другие, большие города на Юге, богатые области, где значительное население… Горе и скорбь тех, кто попадется на пути Абраксаса. И все, что требовалось, чтобы не допустить этого, – расчистить перед Абраксасом коридор миль в двадцать—тридцать шириной. Если он действительно продвигается прямиком к Ар-и-Диу, как предполагает князь, то его не будет интересовать ничего, кроме этого. И не так уж и много значительных поселений оставалось на его пути…

Сабик встал. Надо было действовать, и чем скорее, тем лучше. Для всех…

– Немедленно дайте карту! – приказал он полковнику, а когда карта была развернута перед ним, добавил: – И немедленно готовьте гонцов, и сообщите Абанту, чтобы зашел ко мне. – Он уже повел пальцем, продолжая вероятную линию на карте и отметая местности, куда гонцы уже заведомо не успеют: – …в Верен, Инитабас, Гамиль и дальше, напрямую к югу!

Эйли открыла запертую на ключ кладовую и, подозвав одного из юнкеров, вывезла на широкую открытую веранду игрушечную крепость. Пока молодые люди снимали крепость с колес, чтобы она не каталась, а стояла как влитая, Эйли спросила, кто из юнкеров будет фейерверкером, отвела его в угол кладовой, где стояли игрушечные пушки и ящик с разными артиллерийскими принадлежностями. .

– Порох сейчас привезут, – сказала она. – Не забудьте проверить, чтобы это был специальный порох.

• Предыдущая
• 57/119
• Следующая