Фердинанд Врангель. След на земле - Кудря Аркадий Иванович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/99
• Следующая

— Так как все это случилось? — попросил Врангель дать подробный отчет Зонова и Джеймса Редона.

— У меня сразу вызвало подозрение, — торопливо заговорил англичанин, — что-то не так. Когда мы подходили к берегу, я не видел среди собравшихся островитян ни женщин, ни детей. Дикари были вооружены копьями, и я советовал мичману принять меры предосторожности, но он совету не внял и, когда один из матросов потянулся за ружьем, приказал ружья пока не трогать. «Карл! — вскричал я. — Вас хотят заманить в ловушку. Немедленно поворачивайте назад!» Но он не послушал меня и, бросив якорь в семидесяти кабельтовых от берега, продолжал сдаваться по дрехтову. Потом, едва в шлюпку положили свинью, началась свалка, и Дейбнера убили первым.

Рассказ англичанина подтвердил и матрос Зонов. По его словам, мичман велел всем держать ружья под банками, и лишь когда дикари открыто бросились на них с копьями в руках, крикнул: «Ребята, спасайтесь!» Финала трагедии Зонов не видел: как и Джеймс Редон, он сразу нырнул.

Кое-что рассказал после завершения операции по извлечению из его спины наконечника копья и матрос Лысухин:

— Мичмана винить не могу: он мертв. Тимофеева оглушили дубиной по голове, а павшего кололи ножами. Мы с Некрасовым оборонялись как могли. Его ранили в живот, а потом убили из ружья. Я, отступая по воде, отбивался румпелем. Сам не знаю, как уцелел.

Лысухин заметил, что особенно зверствовал в стычке с русскими пригретый экипажем нукагивец Гута.

Итак, четверо из экипажа «Кроткого» убиты. Но что же послужило причиной нападения?

— Помните, Джеймс, — счел нужным более подробно расспросить англичанина Врангель, — вы рассказывали мне о корабле, посещавшем остров месяцев восемь назад, матросы коего ограбили туземцев, забрав у них свиней. Вы считали, это был русский корабль. А вы делились этим предположением с кем-либо из вождей острова?

— Да, — потупив глаза, нехотя выдавил англичанин. — Но я не говорил им, что точно уверен в этом.

— Хоть на том спасибо, — жестко прокомментировал Врангель. У него уже не было сомнений, что нападение на их экипаж следует объяснить чувством мести.

— Да вы что думаете, — переходя в наступление, вдруг огрызнулся англичанин, — у них какая-то особая злоба к представителям вашей нации? Они лишь на вид добродушные, а в сердцах их — коварство. Год назад в этой же бухте был захвачен в заложники капитан нашего торгового корабля, и его освободили не раньше, чем был доставлен выкуп — три бочонка пороха, десять ружей и кое-что еще. А годом ранее в бухте Анна Мария были убиты три матроса с корабля, на котором плавал и я, и тогда же на острове Доминик туземцы взяли в плен экипаж шлюпки с китобойца. Их не пугают и военные корабли. Где теперь девять матросов с английского шлюпа, захваченных, как и ваши люди, на берегу? Шлюп еще не успел поднять якоря, как каннибалы разожгли костры на берегу и кинули в котлы тела моих несчастных соотечественников.

Врангель поневоле содрогнулся.

— Значит, не стоит и пытаться, — спросил он, — договориться с туземцами, чтобы они выдали нам тела Дейбнера и погибших с ним матросов?

— Не знаю, — пожал плечами Редон, — попробовать можно. Например, обменять их тела на захваченного в плен колдуна.

— Откуда у островитян столько оружия?

— Наши и американские купцы выменивали у них сандаловое дерево: груженную им лодку средних размеров за одно ружье. Одно ружье меняли также на пять свиней, а за пятнадцать свиней отдавали бочонок пороха. Поверьте, капитан, на этом острове скопился уже изрядный запас и ружей, и пороха, и свинца. Выйти из бухты трудно, и считайте, что родились в рубашке, если удастся благополучно ускользнуть отсюда.

Треск ружейных и мушкетоновых выстрелов залегших за камнями островитян не прекращался. Пули дырявили паруса, попадали в рангоут и такелаж. К счастью, высокие борта брига и натянутые вдоль них койки предохраняли матросов от ран.

Дав команду вести ответный огонь ядрами и картечью, чтобы предотвратить захват судна островитянами на гребных лодках, Врангель не торопился поднимать на борт баркас и шестерку: они понадобятся, чтобы выйти из бухты с помощью завозов.

— Поднять шлехт, подтянуться к даглисту! — скомандовал капитан. — Канонирам усилить огонь по берегу.

Освобожденный от одного якоря, корабль начал медленно подтягиваться к другому.

— Штурман Козьмин, взять верп на баркас вместе с перлинями и завезти верп к центру залива!

Как только баркас с дюжиной гребцов отвалил от корабля, туземцы, увидев новую цель, взяли его под обстрел, но пули шлепались вокруг и пока не задевали матросов.

Бросив в намеченном месте верп, соединенный с кораблем тремя перлинями, Козьмин со своей командой благополучно вернулся к кораблю. Тотчас был поднят второй якорь, даглист, и судно начало подтягиваться на завозе к центру бухты. Вид уходящего при спущенных парусах корабля, который островитяне, должно быть, уже считали скорой своей добычей, вызвал в их рядах необычайное волнение. С берега доносились крики ярости. Стрельба усилилась. Но и «Кроткий», отдалившись от берега, вышел на более выгодную позицию для стрельбы картечью по обоим прикрывавшим выход из гавани мыскам.

Вот уже подул желанный ветер, были тотчас подняты паруса и обрублен перлинь. Судно двинулось вперед. Обе сохранившиеся лодки, баркас и шестерку, вели за ним на буксирах.

Островитяне, почти не таясь, перебегали на более высокие скалы. Некоторые толпились на берегу, собираясь, видимо, спустить на воду каноэ.

И вновь вышла заминка: ветер вдруг переменился и погнал корабль к отвесному западному берегу бухты. Вовремя брошенный якорь спас «Кроткий» от почти неизбежной катастрофы.

Солнце уже садилось, и Врангель ясно сознавал, что до наступления темноты бриг во что бы то ни стало надо вывести из бухты в открытое море. Если не успеют, неизбежен ночной штурм корабля, исход которого при многократном превосходстве островитян в численности предсказать несложно.

Подозвав к себе Козьмина, Врангель, отбросив командирский тон, озабоченно сказал:

— Вот, Прокопий Тарасович, дела-то какие! Последняя надежда еще на один завоз. Бери стоп-анкер с тремя кабельтовыми на баркас и постарайся бросить его близ горловины бухты. Мы прикроем огнем. Другого спасения нет.

И этой операции сопутствовала удача. Как только стоп-анкер был кинут командой Козьмина, подняли якорь, державший корабль на месте, и, несмотря на сопротивление бивших из-под кормы бурунов, корабль на завозе стал тянуться к открытому морю. Бриг вновь поймал ветер и под напряженными парусами наконец вышел из опасной бухты. Непроизвольное «Ура!» всего экипажа огласило берег.

Но окончательную победу праздновать было рано. На пути от бухты Чичагова до гавани Анна Мария сплошной цепью тянулись костры островитян: они, вероятно, рассчитывали, что, пока корабль не удалился от острова, можно предпринять еще одну попытку захвата.

Прежде чем окончательно покинуть остров, Врангель зашел вместе с англичанином Редоном к пленнику колдуну Кеотете.

— Отпустите меня, — мрачно глядя на вошедших в каюту, попросил татуированный туземец. — В обмен вам вернут вашу лодку.

— И тела убитых на острове? — уточнил Врангель.

Колдун отрицательно качнул головой:

— Нет, тела не вернут, как и черепа: это военный трофей.

— Тогда и вам придется остаться с нами, — заключил беседу Врангель.

Однако утром обнаружилось, что Кеотете сумел тайно бежать с корабля. Как удалось ему освободить руки и ноги от крепких пут — осталось нераскрытой тайной. Некоторые матросы «Кроткого» поговаривали, что Кеотете помогли в этом его чудодейственные способности: недаром же соплеменники считали его колдуном.

Через пять месяцев после ухода со злополучного острова Нукагива бриг «Кроткий», зайдя по пути на Камчатку, наконец достиг столицы Русской Америки Ново-Архангельска.

• Предыдущая
• 43/99
• Следующая