Большая книга ужасов (сборник) - Гордиенко Галина Анатольевна - Страница 12
- Предыдущая
- 12/52
- Следующая
– И что?
Гришка разозлился:
– Ну, прилипли! Она хочет вас послушать. Каждую. Поняли? Тогда вперед! – И он решительно подтолкнул Светлану в спину.
Руку Сергея девочки узнали сразу же. И настороженно замерли перед портретом Динкиной бабушки.
Очень странным портретом. Где старые, как сам мир, глаза смотрели с лица еще довольно молодой женщины.
Эта женщина прощалась с ними. И жалела их, остающихся жить в этом сложном мире. Мире, в котором для нее уже не было тайн.
Каждому, кто стоял перед портретом, становилось ясно: она уходила. Уходила добровольно. И усталость в золотисто-карих глазах, так напоминающих Динкины, сменялась умиротворенностью.
Девочки стояли долго и молча. Отойти от полотна оказалось трудно, портрет буквально притягивал. И наполнял их души щемящей грустью.
Наконец Лена с усилием встряхнула головой и преувеличенно бодро сказала:
– А что, похожа! И даже очень. Вот только Серега чуть годков убавил, да?
– Н-ничего с-себе – убавил! – возмутилась Дина. – Т-ты посмотри на глаза! Н-наоборот – прибавил! Н-надеюсь, бабуля не обиделась…
Светлана промолчала. Лишь внимательно и чуть удивленно посмотрела на подруг: неужели ничего не поняли? Причем тут внешний возраст? Главное, человек уходил. Сам. Разве можно с этим смириться?!
Она развернулась и медленно, с опаской пошла к противоположной стене. Светлане почему-то было страшновато. Гришкины работы всегда пугали ее.
Светлана не могла отчетливо понять – чем именно. Может, эмоциональным накалом? Хорошо различимой сумасшедшинкой? Феерией красок?
– Ничего себе, – вдруг гневно зашипела за ее спиной Лена. – Лапшин, конечно, в своем репертуаре! – Лена обернулась к Дине. – Нет, ты глянь только! Ну и где тут твоя бабушка?!
Светлана встревоженно посмотрела на сидевшую в кресле Динину бабушку. Наткнулась на чуть насмешливый, все понимающий взгляд и невольно поежилась.
Светлана аккуратно обошла подруг. Подняла глаза на Гришкино полотно и невольно отступила на шаг.
«Ну вот, – ошеломленно подумала она. – Я так и думала!»
Гришка Лапшин себе не изменил – обычным классическим портретом здесь и не пахло. И не классическим, впрочем, тоже.
Просто очередной парад красок.
Причем сумеречных.
«Интересно, – улыбнулась Светлана, – зачем Гришке нужно было, чтобы ему позировали? Мог бы писать и по памяти, какая разница?..»
Но чем пристальнее всматривалась в картину Светлана, тем лучше ее чувствовала. И, забывшись, она застыла перед очередной Гришкиной работой, впитывая ее странноватую ауру.
Конечно, лица Динкиной бабушки Светлана не видела и теперь, зато перед ней все полней раскрывался совершенно незнакомый мир. И среди гаснущих, умирающих красок все более выпукло выступал изрезанный, узловатый, все повидавший в своей жизни ствол древнего, практически расставшегося с листвой дуба.
Потерявшие жизнеспособность корни были уже не в состоянии питать старое дерево. Дуб умирал. Но умирал спокойно, с достоинством.
«Это даже не смерть, – рассеянно подумала Светлана, – это что-то другое. Может быть – просто добровольный уход…»
Чем дольше она смотрела на необычный портрет, тем сильнее ощущала светлые, радостные чувства. Еще через пару минут Светлана наконец поняла – почему.
Среди иссыхающих и почти бесполезных корней упорно пробивался к свету едва заметный ярко-зеленый росток!
То рвался к жизни крепкий молодой дубок. Именно в его листьях скоро будут прятаться холодные звезды. Те, что пока путались в ломаных, сухих, темно-коричневых ветвях…
Потрясенная Светлана стояла, забыв обо всем. Ее не было в этой комнате.
Девочка сейчас слышала горьковатый запах чешуйчатой от времени коры. Ее разгоряченных щек касался свежий, прохладный ночной воздух. Глаза жадно вбирали в себя последнюю весну умирающего, но все же полного надежд на новую жизнь старого дуба…
Лишь чужие, теплые руки, мягко обхватившие Светлану за плечи, привели девочку в себя. Она обернулась и сквозь слезы увидела ласковое лицо Динкиной бабушки.
– Ну-ну, милая… Не надо! – прошептала та и бережно повела девочку к дивану.
– Ну и как? – встретил Светлану встрепанный, веселый Гришка.
Пока она умирала и вновь рождалась у его полотна, неунывающий Лапшин уже успел поцапаться с Леной. И не просто поцапаться, но и получить от Парамоновой по голове диванной подушкой. Что, впрочем, ничуть не испортило ему настроения.
Светлана изумленно окинула взглядом этого непостижимого человека. В очередной раз не верилось, что настолько поразившая ее картина вышла из Гришкиных рук. Вот этих самых рук – исцарапанных, не очень чистых, с вечно обгрызенными ногтями.
Легкомысленный Гришка ее потрясения не почувствовал и довольно усмехнулся:
– Вижу, прониклась. Не чета этим дурехам. – И он снисходительно кивнул в сторону подруг.
Светлана видела: Гришку совершенно не обидели непонимание и насмешки, он привык к ним. Лапшина больше удивляло внимание к своим работам.
Светлана внезапно подумала, что внешний вид – только игра. Самого же Гришку можно узнать лишь по его полотнам. Или – когда он не придуривался.
Такого Светлана не помнила.
Гришка Лапшин играл всегда!
Динкина бабушка усадила друзей на диван и села напротив. Почти как в первую встречу. Она долго всматривалась в ребячьи лица и наконец улыбнулась им.
– Светлану, Сергея и Гришу я ни о чем спрашивать не буду. Здесь все ясно для меня. А вот вас, – и она кивнула на Лену с Диной, – спрошу. Уж очень интересно знать – понравились ли вам портреты?
Девочки озадаченно переглянулись. Лена невольно хихикнула:
– Портреты? Вы хотите сказать – портрет?
– Что я хотела сказать, милая, я сказала.
Лена привстала и ткнула пальцем в работу Сергея.
– Но я, например, видела лишь один! И он вполне ничего. Только глаза там у вас невеселые. А так – здорово. – Лена хмыкнула и откровенно сказала: – Если честно, Гришкина мазня не по мне. От нее тошно делается, вот клянусь! Голова кружится смотреть…
– А ты что скажешь, ясочка моя? – в упор посмотрела на внучку деревенская гостья.
Дина смутилась. Бросила быстрый взгляд на полотна, по-прежнему висевшие на противоположных стенах, и неуверенно пожала плечами.
– Н-ну, не знаю…
Бабушка продолжала внимательно смотреть на нее. И Дина смущенно пролепетала:
– С-сережин рисунок мне очень п-понравился, как и всегда…
Лена громко фыркнула. Светлана укоризненно дернула ее за свитер.
Дина помолчала. Опустив голову, еле слышно шепнула:
– А Гришка меня своими абстракциями в д-дрожь вгоняет. И к-краски у него сегодня… – Дина на секунду-другую задумалась и торопливо закончила: – Сумрачные какие-то… Д-даже страшновато становится… – Она обернулась к Гришке и виновато попросила: – Не обижайся, ладно?
– Было б на что! – отмахнулся Лапшин.
– И это все, что вы поняли? – грустно усмехнулась Динкина бабушка.
– Ну да, – жизнерадостно улыбнулась ей Лена. – Разве что-то не так?
Сергей с Гришкой и Светлана непроизвольно переглянулись. Почти сочувственно посмотрели на подруг, но промолчали.
Казалось бы: аккуратненькая, хрупкая, с прозрачным чистеньким личиком и длинной темно-каштановой косой Дина и высокая, по-мальчишески подстриженная, светловолосая голубоглазая Лена – очень разные.
И все же они чем-то походили друг на друга! Душевной безмятежностью, что ли? Чрезмерной углубленностью в себя?
На какое-то время в комнате повисла напряженная тишина. Каждый думал о своем. Даже Лена молчала.
Она с некоторой досадой поглядывала на Гришкину работу: непостижимая мешанина серебристо-коричневых красок – по совершенно непонятной причине! – тревожила ее. И Лена невольно злилась, она не любила неясностей.
- Предыдущая
- 12/52
- Следующая
