Герцог и я - Куин Джулия - Страница 43

• Предыдущая
• 43/71
• Следующая

— Я не хотел, чтобы все так получилось, — проговорил наконец Энтони. — Я тоже.

Гость прислонился к большому письменному столу, словно ему трудно было стоять без опоры, и сказал:

— Мне стоило немалых усилий примириться с тем, что ты ухаживаешь за моей сестрой.

— Ты знал, это было не по-настоящему,

— Вчера вечером ты сам опроверг свое утверждение.

Что на это ответить? Что начало всему, что произошла, положила Дафна, а не он? Что это она повела его на веранду, а потом увлекла в сад? В темноту аллеи?.. Но как выглядели бы эти дурацкие жалобы? Кроме того, он старше и более искушен, чем она. При желании он легко мог бы остановить ее. И себя. Однако не сделал ни того, ни другого.

Саймон не сказал ничего, и Энтони снова заговорил после некоторого молчания:

— Надеюсь, мы сможем забыть обо всем, что произошло между нами?

— Уверен, Дафна мечтает об этом, — ответил Саймон. — Это ее заветное желание.

Глаза Энтони сузились — ему почудились нотки иронии, и он решил ответить тем же.

— Полагаю, — сказал он, — теперь целью твоей жизни станет именно исполнение всех ее заветных желаний?

Всех, кроме одного, хотелось сказать Саймону, но он произнес уклончиво, хотя вполне искренне:

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она была счастлива.

Видимо, ответ не вполне удовлетворил ее требовательного брата, и он перешел на прежний агрессивный тон:

— Если ты причинишь ей боль…

Саймон резко прервал:

— Я никогда сознательно не причиню ей боли!

Энтони смерил его подозрительным взглядом.

— Имей в виду, я готов убить тебя, даже рискуя собственной жизнью, если ты вновь каким-то образом заденешь ее честь. Ранишь душу… Клянусь, ты нигде не найдешь покоя, если причинишь ей зло.

— Я понял тебя, — спокойно сказал Саймон.

Несмотря на все угрозы, которые он только что услышал, и на тот физический урон, который уже понес, он не мог не испытывать уважения к Энтони за то, как тот печется о сестре. Как предан ей. А разве преданность не одно из самых благородных качеств?

Ему подумалось также: быть может, Энтони видит в нем, в его характере, в душе нечто неизвестное ему самому, что прячется в самых темных и таинственных закоулках его существа? За столько лет знакомства и дружбы приятель вполне мог узнать его лучше, чем он сам себя, и потому не без полного на то основания опасается, что в нем возобладают эти непонятные дремучие силы.

А из этого следует, что Энтони прав в своей настойчивой подозрительности и не будет выражением слабости со стороны Саймона лишний раз успокоить и умиротворить его.

— Даю тебе слово, — повторил он, — что буду стараться сделать все для спокойствия и безопасности Дафны. Энтони удовлетворенно кивнул.

— Надеюсь, так оно и будет. — Он оторвался от стола и направился к двери. Оттуда повернулся и добавил:

— Иначе снова начнем ссориться, а я этого не хотел бы.

Дверь за ним закрылась.

Саймон с тихим стоном рухнул в кресло, закрыл глаза. Почему, черт побери, жизнь такая сложная штука? Отчего друзья так быстро превращаются во врагов, а легкий флирт в вожделение? А то и в брак…

И что ему теперь делать с Дафной, ставшей по воле слепого случая спутницей его жизни? Разумеется, у него и в мыслях нет причинить ей зло, обидеть чем-то, но разве самой женитьбой на ней он уже не делает этого? Сам того не желая… И в то же время разве он не вожделеет ее, не мечтает о той минуте, когда она будет рядом с ним, в постели, и он накроетее своим телом, медленно проникнет в нее и услышит, как она со стоном произнесет его имя…

Он содрогнулся. Зачем раньше времени думать об этом в таких подробностях? — Ваша светлость!

Опять Джеффриз. Саймону было тяжело открыть глаза, он просто сделал рукою знак дворецкому, чтобы тот приблизился.

— Возможно, вы хотели бы отдохнуть, сэр? Лечь в постель? — услышал он.

Пришлось открыть глаза, чтобы взглянуть на часы. Слава Богу, для этого не потребовалось вертеть головой. Только семь вечера.

— Рановато для сна, — пробормотал он.

— И все же, сэр, — дворецкий был настойчив, — вам следует отдохнуть.

Саймон опять закрыл глаза. Джеффриз прав как никогда. Почему бы не послушать его, не растянуться на мягкой постели, под прохладными льняными простынями? И обязательно запереть крепко-накрепко дверь спальни, чтобы туда ни в коем случае не ворвался этот бесноватый Энтони! Какое счастье не видеть его хотя бы с вечера до утра!

А лучше вообще спрятаться там решительно от всех и уснуть… и спать, не просыпаясь, несколько суток!

А вы знаете, герцог Гастингс и мисс Бриджертон намерены сочетаться браком!

В связи с чем, дорогой читатель, ваш автор пользуется случаем, чтобы напомнить: именно такой исход он имел смелость предрекать несколько раньше на этих самых страницах. Ко всему ваш автор желал бы добавить, что сразу после опубликования его прогнозов в нашей «Хронике» в мужских клубах Лондона начали заключаться пари, число которых росло с каждым часом.

И хотя вашему автору как лицу женского пола заказан сход в Уайте и прочие клубы для джентльменов, у него (у автора) имеются достоверные сведения, что общий счет этих пари был 2:1 в пользу тех, кто верил, что брак между герцогом Гастингсом и мисс Бриджертон состоится.

«Светская хроника леди Уислдаун», 21 мая 1813 года

Остаток недели пролетел почти незаметно для Дафны. Саймона она не видела несколько дней, даже подумала было, что он уехал из города, но Энтони сообщил ей, что побывал в доме герцога, чтобы уточнить кое-какие подробности брачного контракта.

К большому удивлению Энтони, Саймон наотрез отказался принять приданое. Ни одного пенса! В конце концов они пришли к соглашению, что деньги, оставленные отцом как приданое Дафны, будут положены на отдельный счет, попечителем коего станет Энтони, а его сестра получит право хранить их или тратить по своему усмотрению.

— Можешь сберечь их для своих детей, — сказал ей Энтони.

Дафна в ответ улыбнулась, хотя ей хотелось плакать.

Несколько позднее, когда оставалось два дня до свадьбы, Саймон нанес визит в дом Бриджертонов.

Они встретились с Дафной в гостиной. Она сидела, выпрямившись, на софе, покрытой камчатной тканью, сцепленные руки лежали на коленях. Образец, как она сама считала, благовоспитанной и сдержанной английской леди.

А внутри у леди были сплошные нервы, и они разгулялись вовсю.

Никогда раньше ей не стоило такого напряжения быть с Саймоном наедине. Даже когда она замечала в его глазах признаки страсти и сама, видимо, отвечала тем же, ее не оставляло ощущение надежности, она чувствовала себя покойно.

Сейчас было — или ей так казалось — по-другому. Она хотела надеяться, что ненадолго, что вскоре вернется ощущение того, что рядом с ней верный, надежный друг. Если, упаси Бог, с ним и в нем не произойдут какие-то изменения.

— Добрый день, Дафна.

Он стоял в дверях, заполнив весь проем своей красивой высокой фигурой. И сам он все так же красив. Если постараться не замечать кое-какие почти исчезнувшие следы под глазами и на подбородке.

Но лучше это, чем пуля в сердце!

— О, Саймон, — отвечала она с подчеркнутой любезностью, как того требовал этикет, — как приятно вас видеть. Что привело вас к нам в дом?

Он с насмешливым удивлением взглянул на нее, подошел ближе.

— Как? — спросил он. — Быть может, мы не помолвлены? Я что-то напутал? Она покраснела.

— Да, конечно, — произнесла она уже совсем другим тоном. — Я говорю не совсем то. Он уселся в кресло напротив нее.

— Если не ошибаюсь, — сказал он с легкой улыбкой, — мужчинам положено наносить визит тем, с кем они обручены. Разве леди Уислдаун ничего не сообщала вам об этом старом правиле в своих хрониках?

— Я не очень увлекаюсь чтением ее произведений, — ответила Дафна, постепенно обретая их прежний стиль общения. — Но мама, кажется, что-то говорила по этому поводу.

• Предыдущая
• 43/71
• Следующая