Черный Пенни - Куин (Квин) Эллери - Страница 3
- Предыдущая
- 3/5
- Следующая
– Эти джентльмены – владельцы конторы, братья Ульмы – Фридрих и Альберт. В момент кражи мистера Альберта Ульма здесь не было. Очень жаль, он мог бы схватить вора.
Фридрих Ульм что-то возбужденно забормотал по-немецки. Эллери слушал с улыбкой, кивая в такт его словам.
– Понятно, мистер Ульм. Значит, дело обстояло так: вы послали по почте приглашения на специальную выставку-продажу трем известным филателистам. Два дня назад к вам пришли трое – Хинчмэн, Петерс и Бенисон. Хинчмэна и Петерса вы знали, а с Бенисоном встретились впервые. Очень хорошо. Первые двое купили несколько марок. Тот, кого вы принимали за Бенисона, замешкался, а потом ударил вас. Да, да, я знаю все это. Покажите мне, пожалуйста, где тут у вас он орудовал. Среди ящиков, возвышающихся на столе, один был плоским, с крышкой из обычного тонкого стекла, вставленного в деревянный прямоугольник-раму. Под стеклом на куске черного атласа виднелось несколько марок. А в центре ящика лежал небольшой открытый кожаный альбом, белая подкладка которого пустовала. В том месте, где крышка и задвижка оказались взломанными, безошибочно угадывались следы фомки.
– Любитель, – презрительно фыркнул сержант Вейли. – Эту чертову крышку легко одолеть голыми руками.
Зоркие глаза Эллери Куина подмечали любую мелочь.
– Мистер Ульм, – произнес он, поворачиваясь к пострадавшему филателисту. – Марка, которую вы называете “черным пенни”, находилась в этом альбоме?
– Да, мистер Куин. Но когда вор взломал ящик, кожаный альбом был закрыт.
– Откуда же он знал, что надо красть?
Фридрих Ульм осторожно коснулся щеки.
– Марки, находившиеся в этом ящике, не предназначены для продажи. Это сливки нашей коллекции. Каждая из них стоит сотни долларов. Когда здесь находились трое покупателей, мы, естественно, говорили и о редкостях. Я открыл ящик, чтобы показать им самые дорогие экземпляры. Так что вор видел “черный пенни”. Он наверняка был филателистом, мистер Куин, иначе бы не выбрал для кражи именно эту марку. У нее веселая история.
– О боже! – воскликнул Эллери. – У этих бумажек есть история?
Хеффли из страховой кампании рассмеялся.
– Еще какая! Мистеры Фридрих и Альберт Ульмы хорошо известны в мире филателии как обладатели двух одинаковых уникальных марок, выпущенных в 1840 году. Их осталось немало, и даже негашеные стоят семнадцать с половиной долларов. Но те, что у мистеров Ульмов, стоят по тридцать тысяч долларов. Вот почему, черт побери, кража такая серьезная. Мы заинтересованы в этом деле, ведь марка застрахована на полную стоимость в нашей фирме.
– Тридцать тысяч долларов! – простонал Эллери Куин. – За маленький клочок грязной бумаги. Отчего так дорого?
Альберт Ульм нервно потрогал зеленые очки.
– Потому что на них расписалась королева Виктория. Сэр Роулэнд Хилл, отец английской почтовой реформы 1839 года, выпустил “черный пенни”, тогда, когда Англия испытывала большие трудности с созданием удачной почтовой системы. Ее величество пришла в такой восторг, что поставила свои инициалы на первых двух марках, вышедших из-под пресса. Королевский автограф сделал их необычайно дорогими, так что нам с братом повезло.
– А где же вторая? Хотелось бы взглянуть на марку, стоящую такие огромные деньги.
Братья бросились к огромному сейфу в углу комнаты. Словно золотой самородок, Альберт нес кожаный альбом. Фридрих озабоченно поддерживал его под локоть, будто охранял сокровище. Эллери повертел альбом в руках. Марка представляла собой прямоугольник с черными надписями и профилем королевы. На светлой части лица выделялись две крошечные буквы “R.V.”, проставленные выцветшими черными чернилами.
– Марки абсолютно идентичны, – сказал Фридрих Ульм. – Даже инициалы один от другого не отличишь.
– Весьма интересно, – заметил Эллери, возвращая альбом. Братья убрали его на место и очень тщательно закрыли сейф. – Вы, конечно, заперли ящик после того, как трое ваших посетителей осмотрели марку?
– О да, – ответил Фридрих Ульм. – Я это сделал лично.
– А приглашения вы рассылали сами? Я заметил, что у вас нет машинки.
– Всю нашу корреспонденцию печатает машинистка из комнаты 1102, мистер Куин.
Эллери поблагодарил продавцов марок, помахал рукой детективу из страховой фирмы и толкнул сержанта Вейли в мясистый бок: пора, мол, честь знать. Они вышли из конторы Ульмов. В кабинете № 1102 нашли машинистку – молодую женщину с резкими чертами лица. Сержант Вейли предъявил ей свой полицейский значок, и вскоре Эллери читал копирки приглашений Ульмов. Запомнить имена и адреса ему не составляло труда.
Первый визит Куин и Вейли нанесли Джону Хинчмэну – грубому и неразговорчивому старику с седыми волосами и глазами-буравчиками. Да, он находился в конторе Ульмов утром два дня назад. С Бенисоном раньше не встречался. “Черный пенни”? Конечно, каждый филателист знал, что у братьев Ульмов есть две ценные марки-близнецы с инициалами королевы Виктории. Кража? Глупости! Он, Хинчмэн, ничего не знал о Бенисоне или о том, кто выдавал себя за Бенисона. Он, Хинчмэн, ушел раньше вора. Ему наплевать, кто украл марку. Сделайте одолжение – оставьте его в покое.
Сержант Вейли начал выказывать определенные признаки враждебности, но Эллери, улыбнувшись, стальными пальцами нажал на руку полицейского и вывел его на улицу. Они спустились в метро.
Худой и желтый, как китайский сургуч, Дж. Д. Петерс подтвердил: они с Хинчмэном покинули контору Ульмов раньше третьего посетителя, которого он до того никогда не видел, хотя и слышал о нем. О “черных пенни” Петерс был в курсе, даже пытался два года назад приобрести одну из них, но Ульмы наотрез отказались продавать.
– Филателия, – сказал Эллери сержанту, когда они снова очутились на улице, – прелюбопытное хобби. Судя по всему, она поражает своих жертв каким-то видом психического заболевания. Не сомневаюсь, что коллекционеры могут убить друг друга за эту марку.
Сержант наморщил нос.
– А как хоть она выглядит? – озабоченно спросил он.
– Вейли, – ответил Эллери. – Она выглядит чудесно, но что-то в ней не так.
Авери Бенисона они нашли в старом доме, сделанном из песчаника, недалеко от Ривер. С хозяином было приятно разговаривать – он оказался мягким и вежливым человеком.
– Я никогда не держал в руках то приглашение, – рассказывал он. – Видите ли, я нанял человека, назвавшегося Уильямом Планком, чтобы он следил за моей коллекцией и большой почтой, которую получают все серьезные филателисты. Планк разбирался в марках. Он был незаменим две недели. Должно быть, он и перехватил приглашение от Ульмов. Это был шанс пробраться к ним в контору, что он и сделал, назвавшись Бенисоном. По-моему, – коллекционер пожал плечами, – это нетрудно для бессовестного человека.
– Он, конечно, не показывался с утра, когда произошла кража?
– Разумеется, нет. Совершил кражу и скрылся.
– Чем он занимался у вас, мистер Бенисон?
– Рутинной работой помощника филателиста – сортировал марки, составлял каталоги, отвечал на письма. Он прожил здесь две недели, – Бенисон успокаивающе улыбнулся. – Видите ли, я холостяк и живу один в этой большой берлоге. Я действительно был рад его компании, несмотря на его некоторые странности.
– Странности?
– Ну да, – пояснил Бенисон, – какой-то замкнутый тип. У Планка было мало личных вещей, и они тоже исчезли два дня назад. Похоже, он не любил и людей. Когда ко мне приходили, он прятался в своей комнате, словно не хотел путаться с нами.
– Значит, кроме вас, никто не сможет описать его?
– Боюсь, что да, мистер Куин. Он был довольно высоким мужчиной, немолодым, я бы сказал. Вообще приметный человек. Черные усы и темные очки выделят Планка из любой толпы.
Эллери поудобнее вытянулся в кресле.
– Я очень интересуюсь его привычками, мистер Бенисон. Как вам скажет наш славный сержант, по мелким штрихам в поведении, часто невинным вещам, можно поймать преступника. Пожалуйста, подумайте, хорошенько. Разве у него не было никаких привычек?
- Предыдущая
- 3/5
- Следующая
