Слуги света, воины тьмы - Ниланд Эрик - Страница 117

• Предыдущая
• 117/149
• Следующая

Ури вскрикнул.

Он разжал руки, и обессилевший Луи рухнул на пол. Ури схватился за горло.

Поцелуй Салицерана славился невыносимой болью.

Луи ухитрился удержать клинок. Он наконец смог сделать судорожный вдох. Черные точки, плясавшие перед его глазами, исчезли.

Кинжал был длиной от запястья до локтя. Во время первой Великой войны мощный меч сломался при ударе о нечто огромное и неподвижное. Теперь его обломки вращались меж звезд. Салицеран был изготовлен из одного такого обломка, он непрерывно источал яд, пахнувший жимолостью и горьким миндалем. На слоистой дамасской стали пестрели руны — такие древние, что даже Луи не мог их прочесть.

Ури дергался и задыхался. Яд все глубже проникал в его тело. Его шея распухла.

Луи не повторил ошибку кузена. Не произнося ни слова и не медля ни секунды, он вонзил клинок в глаз Ури.

Ури дико закричал. Его руки заметались в воздухе в поисках Луи. Он хотел раздавить его в предсмертных объятиях.

Луи попятился назад.

Ури моргнул уцелевшим глазом и рухнул на бетонный пол. Фундамент дома содрогнулся. Ури дернулся раз, еще раз, испустил последний вдох и замер.

— Прости, кузен, — прошептал Луи.

Он действительно сожалел об Ури. Самоанец так любил Селию. Конечно, по-своему, рабски, но все равно это была любовь. А такая любовь заслуживала существования, хотя бы ради того, чтобы тот, кто любит, страдал во веки веков.

— Поверь, так лучше для тебя, — проговорил Луи. — Из этого никогда ничего не получится. Уж ты поверь моему собственному опыту.

Луи казалось, что у него сломаны все кости. Боль в спине была подобна удару током.

Но это пройдет. С физическими травмами он справится без труда, как только осуществит ритуал, предназначенный для того, чтобы забрать последние остатки силы, еще задержавшиеся в поверженном теле Ури.

Луи прикоснулся к шее Ури, чтобы пощупать пульс, но она слишком сильно распухла. Тогда Луи поспешно снял туфлю с ноги Ури и зажал пальцами артерию на лодыжке. Он не почувствовал никакого движения, никакого тепла жизни.

Яд Салицерана сражал королей и пап, бессмертных и ангелов — в конце концов, клинок именно для этого и был изготовлен.

Луи прикоснулся к груди Ури, нашел ножны, отстегнул и зачехлил ядовитый кинжал.

Держа в руках ножны с Салицераном, он задумался. Обладание клинком открывало перед ним новые возможности. Но для чего? Борьба с Ури — это было то же самое, что схватка матадора с мамонтом. Крайне маловероятное сражение, но все же у человека оставался крошечный шанс остаться в живых.

Но то, о чем Луи размышлял теперь, было бы подобно схватке комара со скоростным поездом.

Если только Луи не проявит особую, необычную, высокопрофессиональную хитрость.

Возможно.

Луи положил тряпицу на выколотый глаз Ури, а веко уцелевшего глаза опустил и притронулся ладонью к его лбу. Он подумал, не сказать ли чего-нибудь в память о кузене. Но что о нем можно сказать? Что он был верным и преданным? Что до самого конца оставался воином до мозга костей? Или что он прожил жизнь жалким щенком, вечно плетущимся за своей хозяйкой?

Луи решил, что лучше всего подойдет минута молчания.

Выждав минуту и решив, что ритуал прощания с Ури прошел подобающе, Луи расстегнул куртку кузена и не без труда стащил с могучих рук рукава.

Куртка, словно некий необъятный носовой платок иллюзиониста, была скроена из такого количества ткани, что его хватило бы на цирковой шатер. В ней оказались сотни, если не тысячи внутренних карманов. Портные из семейства Скалагари просто превзошли сами себя.

Луи провел рукой по шелковой подкладке. Его длинные тонкие пальцы дрожали. Он обшаривал один карман за другим и извлекал из них какие-то таинственные печати, колокольчики, секстант, свернутую в трубку карту звездного неба.

— Нет, нет, нет, — шептал Луи.

Он снова ощупал подкладку и вытащил из одного большого кармана толстую папку.

Открыв ее, он обнаружил внутри сообщения о двойняшках Пост. О новых музыкальных способностях Элиота и, что было еще более интригующе, о необычном даре Фионы. Оказывается, она могла разрезать все на свете.

Луи с трудом удержался от дрожи. Девочка пошла по стопам матери.

В папке лежали отчеты обо всем, чем дети занимались на протяжении дня. Работа в пиццерии, дорога домой, времяпрепровождение в скучной квартире.

И наконец — сообщения последних дней.

Фотографии, снятые скрытой камерой. Элиот шел по улице и разговаривал с хорошенькой блондинкой. Судя по тому, как Элиот сутулился, как робко смотрел на девушку, это была та, которая разбила его сердце.

На других снимках Элиот и его подружка были засняты в парке. Они ели, пили вино и обнимались. Мальчик явно пошел в отца — он привлекал к себе не тех женщин.

Луи тяжело вздохнул. В самое ближайшее время ему следует поговорить с сыном и поведать ему о хитростях и подлостях, на которые способен так называемый слабый пол.

Кроме этих фотографий в папке лежали снимки Фионы, слезающей с мотоцикла. За рулем сидел тот самый парень, который вчера вечером увез Элиота. На других фотографиях они вдвоем гуляли по лесу, а еще на одной — целовались, стоя на тротуаре.

Луи нашел отдельный отчет об этом молодом человеке. Его звали Роберт Фармингтон. В отчете излагались все необходимые факты и цифры. Парень был водителем и работал на Лигу. Интересно. И при этом он целовался с дочерью Луи? Бунтовщик, нарушитель правил. Луи оценил его по достоинству.

Он провел кончиками пальцев по фотографии Роберта. Красивое лицо, хоть и немного грубоватое.

— Ты-то мне и нужен, — прошептал Луи и добавил громче: — Роберт Фармингтон. — Затем он повторил на октаву выше: — Роберт Фармингтон.

Теперь его голос походил на голос Роберта. Он хорошо запомнил его.

Что ж, за дело. Луи должен выполнить данные ему поручения, решить судьбу своих детей, придерживаясь уговора с инферналами.

Для начала следовало решить вопрос с дочерью и заманить ее в Новогоднюю долину, откуда не было выхода.

Луи чувствовал себя немного виноватым. Не оттого, что он навеки заточит Фиону в царство теней, а скорее из-за того, что он не питал к ней таких же чувств, как к Элиоту. Возможно, девочка слишком сильно походила на свою мать. Но это не имело значения. Как только она окажется в Новогодней долине, к его услугам будет все время на свете.

Луи подобрал мобильный телефон Ури, нашел домашний номер Постов и набрал его.

После Фионы наступит очередь Элиота. Каковы бы ни был личные планы Луи, он должен предать сына, чего бы это ему стоило, и доставить его к Беалу.

Послышались гудки. Кто-то взял трубку.

— Алло? — произнес Луи. — Говорит Роберт Фармингтон. Позовите Фиону к телефону, пожалуйста.

В комнате Фионы царил беспорядок. Повсюду валялись разбросанные вещи, в углу кучей лежала грязная одежда. Если бы кому-то пришло в голову применить правило номер шестнадцать, все вещи Фионы были бы немедленно выброшены.

Просто смешно. С какой стати ей переживать за какие-то вещи после трех смертельно опасных испытаний?

Однако существовали принципы.

Фиона подняла с пола несколько книг по истории Древнего Рима и поставила их на полку. К книгам стоило относиться с почтением. Фиона решила: когда в следующий раз она выйдет из себя, то выместит зло на чем-нибудь таком, что этого заслуживает.

Но вот что было по-настоящему странно этим утром: она ничего не чувствовала.

С того самого момента, как она что-то отсекла от себя в зеркальном лабиринте, ей все труднее было испытывать грусть, страх и даже радость. Легко приходил к ней только гнев. А это было нехорошо. Не могла же она всю жизнь прожить, злясь.

Когда Фиона закрывала глаза, то могла почувствовать мерцание радости и надежды. Они с Элиотом выдержали все испытания, назначенные Лигой. Теперь их будут считать членами семейства… а может быть, и нет. Фионе казалось, что она слышит дебаты в Сенате.

• Предыдущая
• 117/149
• Следующая