Серебряный ветер - Кук Линда - Страница 2
- Предыдущая
- 2/60
- Следующая
Опекуны Аделины не ожидали прибытия королевского эмиссара, а слуги — конюхи и кухарки, от которых дочь непокорного валлийца узнавала о том, кем приходятся королю бесчисленные гонцы, зачастившие последнее время к леди Мод — времена наступили неспокойные, — не узнали в худом горбатом всаднике в заляпанном грязью плаще, которого сопровождали два десятка солдат, канцлера королевства.
Только когда леди Мод пригласила Аделину в комнату на верхнем этаже замка, она узнала, что ей предстоит немедленно встретиться и переговорить с канцлером короля Ричарда. Леди Мод выслала служанок из комнаты и сама последовала за ними, оставив Аделину наедине с угрюмым, закутанным в плащ человеком, представившимся Уильямом Лонгчемпом.
Вуаль леди Мод так и осталась лежать на скамье, рядом валялось скомканное рукоделие (салфетке предстояло украсить алтарь часовни) — так торопилась она освободить место для канцлера. За скамьей стоял наспех сдвинутый ткацкий станок, челнок из полированной кости свисал с незаконченного шерстяного полотна, медленно вращаясь на сквозняке.
В комнате пахло розами и сухой лавандой, но за этими знакомыми запахами различались другие — влажной шерсти и горячего сургуча. С вычурных ботинок канцлера на камышовый настил стекала грязь.
Бесцветные глаза канцлера скользнули по лицу Аделины.
— Ты должна понять, дитя мое, — проговорил Лонгчемп, уставившись девушке в глаза, — что поступать вопреки моей воле — это все равно что действовать против короля. Любое насилие, примененное к канцлеру королевства, рассматривается как измена королю. — Лонгчемп сложил длинные узкие ладони на коленях. — Измена — и никак иначе, коротко и ясно.
Аделина сделала над собой усилие: она знала, что голос ее должен звучать тихо и нежно, она умела быть послушной.
— Разве мой отец…
Лонгчемп брезгливо скривил рот. Она посмела заговорить без разрешения. Аделина опустила глаза — девушка порядком устала от прищуренного взгляда из-под нависших черных бровей и принялась изучать обувь канцлера. Она вежливо молчала. Лонгчемп выдержал паузу.
— Нет, — проскрежетал он наконец. — Твой отец, при том, что он весьма легкомысленно позволяет разбойникам хозяйничать у своих границ, еще не превратился в предателя.
Аделина старалась не дрожать, видя, как канцлер поднимается и направляется к ней. Узкая холодная ладонь скользнула по девичьей щеке и замерла там, где на шее бился пульс.
— Твой отец остается нам верен, — чуть слышным шепотом выдохнул канцлер, — только чтобы спасти эту маленькую шейку от виселицы. Он видел, что бывает с заложниками Плантагенета, когда их родственники отступаются от него.
Тошнота, а не страх — вот что едва не лишило Аделину самообладания. Сколько бы былей и небылиц ни слышала она о новом канцлере короля, ни одна из них не подготовила ее к тому омерзению, которое она испытала от прикосновения Лонгчемпа.
Пальцы епископа Или разжались. Аделина подняла взгляд. Канцлер вновь уселся на скамью, он смотрел на нее выжидательно и вкрадчиво. Руки его — такие непередаваемо противные на ощупь — мирно лежали на коленях, укрытых складками плаща.
— А теперь, дитя мое, ты можешь говорить.
Страх сдавил ей горло. Она со свистом вдохнула воздух. Раз, потом еще.
— Разве я… Господин епископ полагает, что я его оскорбила?
Епископ растянул рот в улыбке. Аделина заметила, что заостренный, резко выступающий подбородок покрывает неприятная клочковатая растительность.
— Мне ничего не известно об оскорблениях. Может, на твоей совести все же что-то есть? Тогда расскажи, облегчи душу.
Аделина подняла голову и пристально посмотрела канцлеру в глаза. Она хотела уловить хотя бы намек на ту цель, с которой канцлер вел с ней эту игру, сильно напоминавшую игру в кошки-мышки.
— Я верная подданная короля Ричарда и с почтением отношусь к вам, господин епископ, как к канцлеру моего короля. Верность моего отца короне является и являлась вполне очевидной и за пять прошедших лет ни разу не подвергалась сомнениям.
— Еще до прихода зимы у твоего отца может возникнуть искушение пойти против меня.
Аделина стойко выдержала взгляд канцлера.
— Не могу себе этого представить, мой господин. Лонгчемп сел на скамью и поплотнее запахнул плащ.
— На земли Кардока изгнан предатель — охранять крепость Маршалла, что высится над долиной.
Аделина и бровью не повела, хотя заявление канцлера обескуражило ее. Как мог предатель избежать праведного суда короля и выжить? К тому же как могли вверить предателю нормандскую крепость и гарнизон солдат в придачу? Почему Уильям Маршалл принял к себе на службу бесчестного человека? Ни один изменник, какого бы знатного рода он ни был, не мог обладать тем, что имел человек, о котором рассказывал канцлер.
Глаза епископа Или сузились. Аделина высказала в ответ именно то, что канцлер хотел услышать.
— Мой отец ни за что не станет поддерживать этого человека. Он не ведет дел с изменниками.
Канцлер растянул губы в улыбке. Глаза продолжали смотреть на Аделину с холодным прищуром.
— Конечно, он будет сопротивляться, дитя мое, но помощь ему все равно понадобится. — Лонгчемп наклонился вперед. — А мне нужно знать, если Тэлброк надумает ополчиться против меня.
Аделина впервые за все время разговора испытала приятное чувство. Предатель, о котором шла речь, должно быть, необычайно сильно напугал Лонгчемпа.
— Вы хотите, чтобы я посылала письма отцу, а затем отсылала вам новости о планах предателя?
— А ты умеешь писать? Аделина кивнула.
— Ты ничего не станешь сообщать о наших делах и никому ничего не расскажешь о нашем разговоре. Я отправлю туда своего человека. Он выслушает тебя и передаст нужные сведения мне.
— Тогда как?..
Канцлер встал, прошел к столу леди Мод и уставился на собственное отражение в зеркале из полированной бронзы. Задумчиво почесывая клочковатую бороду, он поманил Аделину пальцем.
— Переговоры относительно твоей помолвки с молодым Неверсом необходимо прервать.
Аделина уже успела забыть о том, что ее опекуны говорили о свадьбе. Вспомнив рябую физиономию и безусый толстогубый рот жениха, она едва не улыбнулась — Аделина не жалела о том, что свадьба не состоится.
— Мы отправим Неверса домой с полным кошельком золотых, дабы подсластить пилюлю, а затем ты вернешься к отцу.
Домой!
Итак, ей предстояло вернуться домой. Лицо Лонгчемпа поплыло у нее перед глазами. Скоро она вернется домой…
Канцлер наблюдал за ее тщетными усилиями сдержать слезы.
— Грехи твоего отца не принесут ему больших скорбей, и ты сможешь остаться с ним столько, сколько он захочет. Все в обмен на твое обещание посылать мне известия о действиях Симона Тэлброка и о положении дел как у нормандцев, так и у валлийцев. Ты предупредишь меня, если он задумает что-то против меня или короля.
Свобода! Лонгчемп предлагал ей свободу…
— Подойди поближе, — прошептал канцлер.
Он выпростал руку из плаща — словно змея сделала бросок, чтобы ужалить.
— Я знаю, о чем ты подумала. Ты полагаешь, что получаешь свободу за бесценок? Помни, Симону Тэлброку она стоила всего его состояния. Не обошлось здесь и без помощи дьявола. Тэлброк предатель, он убил священника. Убийца священника остался безнаказанным лишь по недомыслию Маршалла.
Аделина хранила молчание, пережидая, пока канцлер изольет свою желчь. Его пальцы больно сжали ее предплечье.
— Симон Тэлброк воткнул меч в сердце священнослужителя, стоявшего перед алтарем в аббатстве Ходмершем. Он убил священника над могилами предков у гробницы собственного отца. Это не просто барон-повстанец, девочка моя, это порождение дьявола! За посланником сатаны ты будешь следить по моему наущению и предупредишь меня, если он станет сеять смуту на этой земле или учинит насилие над помазанниками Божьими. — Лонгчемп отпустил ее руку и принялся натягивать перчатки. — Свободу придется отрабатывать, дитя мое! Если ты подведешь меня, твоего отца проклянут и повесят на твоих глазах заодно с Симоном Тэлброком.
- Предыдущая
- 2/60
- Следующая
