Серебряный ветер - Кук Линда - Страница 24

• Предыдущая
• 24/60
• Следующая

— Но ты ведь не сделал ни одного неверного шага? Ни одной глупости с тех пор, как прибыл сюда, в форт?

— Я потратил собственное золото на ремонт этого замка, — Симон улыбнулся, — но, может быть, это не такой уж глупый поступок. В конце концов, не могу же я жить с женой в казарме.

Она накрыла его руку своей, чтобы остановить его неспешную ласку.

— Я серьезно, Тэлброк. Ты не сделал ничего, чтобы разозлить Лонгчемпа?

Симон замер.

— Лонгчемп готов меня удавить за то, что случилось в Ходмершеме. Он ждет, когда я снова допущу промах.

Аделина откинулась на подушку.

— Молюсь, чтобы этого никогда не произошло. Тэлброк укрыл их обоих покрывалом.

— Была одна глупость… Аделина широко распахнула глаза. — Что?

— Я женился на дочери бандита, и она не дает мне спать своими вопросами. — Симон зевнул. — Может быть, как раз в этот момент твой отец проезжает по ущелью, собираясь на очередной грабеж, предварительно напоив моих часовых допьяна, чтобы они ничего не увидели. — Он глубоко вдохнул и взял ее за руку. — Куда он ездит, Аделина, когда покидает долину незамеченным?

Она отняла руку.

— Если у него и есть тайный путь, то мне он его не показывал.

За стенами своим чередом шла ночная жизнь. Гарольда и солдат больше не было слышно, но лошади беспокойно топтались за дверью конюшни. Ветер дул с севера. Сильный ветер, от которого шевелились ставни на бойницах. Со стороны сторожевой башни слышались шаги часовых. Один спускался вниз по приставной лестнице, а другой начинал подъем на свой холодный ночной пост. Вороны тоже слышали эти звуки и отвечали на них хриплым карканьем.

Симон встал и подбросил хвороста в затухающий костер.

— Здесь всегда так ветрено?

— До моего отъезда в Нормандию как-то зимней ночью ветер снес сторожевую башню.

— Поэтому твой отец ею не пользовался?

— Из страха, что придут нормандцы и разрушат все, что он построит. Сколько я себя помню, он жил за частоколом вокруг дома, а люди моего отца по очереди наблюдают за проходом оттуда.

— А что изменилось после того, как тебя заложницей отправили в Нормандию?

Аделина соскользнула с постели, взяла свою маленькую седельную сумку и положила на сложенный плащ.

— Я не знаю, — сказала она наконец. — Отец Катберт написал два письма от имени моего отца, а потом последовало долгое молчание. Я здесь почти чужая.

Симон подошел к ней и осторожно погладил сумку. Вся в шрамах.

— Тогда ты действительно не знаешь, как твой отец умудряется всякий раз проскакивать мимо моих часовых, отправляясь на ночной разбой.

— Он сказал мне, что поклялся не выезжать из долины, не предупредив тебя.

— И все же я хочу знать, как он это делает. По тому пути, каким он убегает, могут прийти враги.

— Я спрошу, но сомневаюсь, что он скажет. — Аделина потянулась к сумке и отодвинула ее в сторону от Симона.

— Твой отец старый колдун. Может, что-то и есть в этих ваших сказках об умении становиться невидимым.

— Твои часовые или небрежны, или спят на посту — такое тоже возможно.

— Я предложил золото первому из тех, кто заметит твоего отца верхом на дороге в ущелье после наступления ночи, но золото так и осталось невостребованным. Должно быть, волшебная сила Кардока необычайно велика, если он не только умеет становиться невидимым сам, но и делает невидимой целую армию. Мои часовые жадны до золота!

Симон снова зевнул.

— Спи, скоро рассвет. — Он отвернулся и скинул одеяло, чтобы надеть тунику. Аделина хотела отвернуться, но не смогла. Обнаженный, он казался еще выше и мощнее. Она подняла глаза и обнаружила, что он с приятным удивлением наблюдает за ней.

— Ты не будешь спать? — спросила она.

— Я почти не сплю ночами. Пойду поговорю с часовым и вернусь. Отдыхай, Аделина. Когда твой отец придет посмотреть на тебя утром, я не хочу, чтобы у тебя был болезненный вид.

Аделина потерла глаза.

— Он не придет сюда.

— Поверь мне, поутру здесь будет целая толпа твоих соплеменников. Всем будет интересно узнать, пережила ли ты эту ночь.

Аделина снова подскочила на постели.

— Но они ведь не захотят посмотреть на простыню?

— Конечно, захотят. И я, конечно же, так просто им не дамся. Нет нужды резать себе палец, Аделина, чтобы окропить ее кровью. — Он накинул плащ и пошел к выходу. — Я не знаю, что твой отец и его люди будут искать, но я уверен, что меньше всего они ожидают увидеть девственную кровь.

Аделина побледнела. Стоя у двери, Симон обернулся и нежно улыбнулся ей:

— Не беспокойся об этом. Я никогда не спал с девственницей и надеюсь не делать этого впредь. Мы славно поладим, Аделина.

Шпионить за Симоном Тэлброком оказалось труднее, чем представлялось Аделине. Жена легко узнает о муже все — так ей казалось, но к концу первого дня своей замужней жизни она поняла, что сильно заблуждалась на сей счет.

Рано утром, еще до рассвета, она слышала, как Симон разговаривал с часовыми на башне — у них была пересменка. Вернувшись, он лег и заснул в считанные минуты. Вскоре после этого, когда она встала, чтобы погреться у огня, муж вскочил как ужаленный и тут же схватился за меч, лежавший возле кровати. Симон не рассердился из-за того, что его потревожили, он даже, к удивлению Аделины, извинился за то, что испугал ее, и положил меч на место. И снова мгновенно уснул.

Аделина вернулась в постель и лежала без сна, гадая, как она сможет проследить за человеком, который так легко переходит от сна к бодрствованию и наоборот. Ее мучил вопрос, каким образом организовывать встречи, чтобы передавать донесения Люку, — человек с такой быстрой реакцией, как Симон Тэлброк, не может не заметить отсутствия жены, даже если она попытается ходить на встречи ночью.

Симон почувствовал, что Аделина не спит.

— Что тебя беспокоит? Не считая головной боли, которую ты приобрела вполне заслуженно.

Со двора доносился звон оружия.

— Утренняя разминка, — пояснил Симон, — обычное дело.

Звон усилился.

— Сказать им, чтобы прекратили? — спросил Симон.

— Нет, они могут подумать…

— Что для того, чем мы могли бы здесь заниматься, требуется тишина? — Симон расхохотался. — Поверь мне, жена, им это не придет в голову.

— Они такие недотепы?

— Мои люди — хорошие воины, совсем недурные для такого дальнего форпоста. Но, Аделина, имей в виду, с правилами хорошего тона они не знакомы.

— Они опасны?

— Моей жене нечего их опасаться, но старайся держаться от них подальше — женщин они видели мало, я не разрешаю им подходить близко к девушкам, живущим в доме твоего отца. Будь осторожна! Когда меня здесь не будет, а тебе захочется покататься верхом, обращайся к Гарольду, и он подготовит твою лошадь. Не ходи сама на конюшни.

— Значит, Гарольд не такой, как другие.

— Не такой. Он из Тэлброка.

Аделина встрепенулась, Симон рассмеялся.

— От него ты узнаешь о смерти священника не больше, чем от меня. Гарольд умеет хранить тайны, как и я.

Он обнял ее, и Аделина потонула в теплом запахе чистого тела, исходящем от него.

— Вчера ты уснула до того, как я успел спросить тебя, ждешь ли ты ребенка.

— Почему ты спрашиваешь?

— Не бойся сказать правду, для меня это большого значения не имеет.

— Нет, — со вздохом призналась она, — я не жду ребенка.

Симон тоже вздохнул.

— Что-то не так?

— Если бы ты ждала ребенка, следующие несколько недель были бы… не такими трудными.

Что-то в его тоне заставило ее сердце подпрыгнуть и учащенно забиться.

— Как это?

— Мы могли бы получать удовольствие, мы оба. Действуя осторожно, разумеется, в пределах разумного.

— А из-за того, что ребенка нет, мы не можем получать удовольствие?

— Если ты должна зачать ребенка от меня, то пусть это случится с наступлением весны — тогда я буду лучше знать, что у Лонгчемпа на уме. Я не хочу, чтобы ребенок увидел свет в тот момент, когда это чудовище охотится на его мать. Юный наследник Тэлброка будет лакомым куском для любой ищейки канцлера.

• Предыдущая
• 24/60
• Следующая