Грань риска - Кук Робин - Страница 38

• Предыдущая
• 38/102
• Следующая

— Поехали, — ответил Эдвард.

Незадолго до полудня Эдварду и Элеонор удалось получить маленькие количества каждого из алкалоидов. Пробы лежали на дне трех конических центрифужных пробирок, помеченных буквами А, В и С. На первый взгляд все три алкалоида были совершенно одинаковы — белый порошок.

— Что дальше? — поинтересовалась Элеонор, рассматривая одну из пробирок.

— Нам надо выяснить, какой из этих алкалоидов обладает психотропной активностью, — ответил Эдвард. — Когда мы отыщем его, то сосредоточим на нем все свои усилия.

— Что мы будем использовать для опытов? — спросила Элеонор. — Мне кажется, лучше всего подойдет Aplasiafasciata. Можно использовать препараты ее нервных ганглиев. По импульсации мы сможем определить, насколько данный алкалоид нейроактивен.

— Нет, это не слишком хорошая модель. — Эдвард отрицательно покачал головой. — Мне хочется выяснить, какой из них является галлюциногеном, и мне нужен быстрый результат. Для этого нам необходим человеческий мозг.

— Но мы не можем воспользоваться для этой цели услугами платных добровольцев! — испуганно воскликнула Элеонор. — Это абсолютно неэтично.

— Вы правы, — согласился Эдвард. — Но я не намерен пользоваться услугами платных добровольцев. Думаю, что для этого хватит и нас двоих.

— Боюсь, что мне не слишком хочется участвовать в подобном эксперименте, — с сомнением в голосе произнесла Элеонор. Она поняла, куда клонит Эдвард.

— Простите! — раздался голос секретарши отдела Синди. — Мне очень неловко прерывать ваш разговор, доктор Армстронг, но в приемной находится доктор Стентон Льюис, он хочет переговорить с вами.

— Передайте ему, что я занят, — сказал Эдвард. Но не успела Синди выйти, как он окликнул ее. — Подождите, Синди. Я передумал. Пришлите его, пожалуйста, сюда.

— Мне не нравится блеск в ваших глазах, — проговорила Элеонор, пока они ожидали прихода Стентона.

— Это совершенно невинный и целомудренный блеск, — улыбнулся Эдвард. — Конечно, если мистер Льюис захочет стать генеральным инвестором нашего исследования, я не буду его отговаривать. Однако, кроме шуток, я хочу заинтересовать его и объясню, чем мы тут занимаемся.

Стентон ворвался в лабораторию и особенно обрадовался, что застал Эдварда в обществе Элеонор.

— Вы мои самые любимые люди на свете, — заявил он, — но я люблю вас разными половинами мозга.

Он рассмеялся, полагая, что это была шутка экстракласса. Однако Элеонор обошла его в остроумии, заметив, что не знала о том, что Стентон сменил сексуальную ориентацию.

— Что вы хотите этим сказать? — озадаченно спросил Стентон.

— Я уверена, что во мне вас привлекает интеллект, значит, для Эдварда остается только ваша подкорка.

Эдвард сдавленно хихикнул. Пикировка была сильной стороной Стентона. Эдвард ни разу не видел, чтобы кто-нибудь превзошел его в этом искусстве. Стентон расхохотался и заявил, что ум Элеонор настолько ослепил его, что заслонил собой все остальные ее прелести. Затем Стентон повернулся к Эдварду:

— Ну ладно, шутки в сторону. Подурачились и хватит. Как дела с проспектом «Дженетрикс»?

— У меня не было времени его просмотреть, — признался Эдвард.

— Ты же обещал, — насупился Стентон. — Я, пожалуй, скажу своей кузине, чтобы она перестала встречаться с тобой, ведь тебе совсем нельзя доверять. Ты очень ненадежный человек.

— Что это за кузина? — спросила Элеонор, шутливо ткнув Эдварда в бок.

Лицо Эдварда вспыхнуло. Будучи в лаборатории, в своих владениях, он практически никогда не заикался. Но теперь этот недуг обрушился на него с необычайной силой. Он не хотел обсуждать свои отношения с Ким.

— У меня вообще не было времени для чтения, — произнес он с превеликим трудом. — Сегодня ночью произошло нечто, что может сильно заинтересовать тебя.

— Лучшее — враг хорошего, — поддразнил Эдварда Стентон. Он хлопнул Эдварда по плечу и заверил, что пошутил относительно Ким. — Я никогда не стану вмешиваться и разлучать пару влюбленных голубков. От тетушки я слышал, что старик Стюарт был немало удивлен, обнаружив вас вдвоем в Салеме. Надеюсь, он не застал вас на месте преступления, а, старый проказник?

Эдвард нервно закашлялся, встал и начал с запозданием предлагать Стентону стул. Потом он постарался сменить тему разговора и пустился в пространный рассказ о том, как были открыты новые грибки и новые алкалоиды. Он сообщил Стентону, что один из них обладает психотропной активностью, и даже объяснил, как ему удалось это выяснить. Более того, он вручил Стентону три пробирки, добавив, что им с Элеонор удалось закончить выделение в химически чистом виде трех новых соединений.

— Вот так история, — прокомментировал Стентон. Он положил пробирки на стол. — Но почему ты считаешь, что это должно меня как-то особенно заинтересовать? Я сугубый практик. Меня не очень волнует всякая эзотерическая экзотика, на которой паразитируют такие чистые теоретики, как ты.

— Я думаю, что эти алкалоиды могут иметь практическую отдачу, — пояснил Эдвард. — Мы находимся на пороге открытия новой группы психотропных средств, которые, по меньшей мере, можно будет использовать в исследовательских целях.

Стентон выпрямился на стуле. Нарочитая небрежность, с которой он себя вел, испарилась.

— Новые лекарства? — переспросил он. — Это звучит действительно заманчиво. Каковы, на твой взгляд, шансы на то, что они смогут найти клиническое применение?

— Думаю, шансы очень велики, — ответил Эдвард. — Особенно если учесть, что можно модифицировать молекулы полученных веществ. При этом могут образоваться такие соединения, которые невозможно получить в результате доступных на сегодняшний день химических синтезов. Ты понимаешь, после психоделического эпизода, когда я принял грубый экстракт алкалоидов, я почувствовал небывалый прилив энергии. Мой ум был необычайно ясен. Я уверен, что эти средства окажутся чем-то большим, чем простые галлюциногены.

— Мой Бог! — воскликнул Стентон. Предпринимательский интерес заставил сильнее обычного забиться его сердце. — В этом проглядывает что-то грандиозное.

— Именно об этом мы и думаем, — заверил Эдвард.

— Я имею в виду, что вам необходима солидная финансовая поддержка, — уточнил Стентон.

— Наши интересы заключаются, прежде всего, в том, чтобы выяснить, какое значение для науки может иметь новая группа психотропных препаратов, — сказал Эдвард. — Сейчас весь научный мир живет в предчувствии прорыва в нашем понимании механизмов функционирования головного мозга. Кто знает, может быть, наши препараты позволят совершить этот прорыв. Если это действительно так и будет, то нам надо позаботиться о финансировании их широкомасштабного производства. Все нейробиологи мира начнут заказывать эти препараты.

— Все это прекрасно и благородно, — проговорил Стентон. — Я очень рад, что вас вдохновляют столь высокие цели. Но почему бы вам не поймать двух зайцев сразу? Вы можете сделать довольно солидные деньги на этом деле.

— Меня совершенно не прельщает перспектива стать миллионером. Я никогда об этом не думал, — пояснил Эдвард. — Хочу заявить об этом сразу.

— Миллионером? — переспросил Стентон с саркастической усмешкой. — Если это новое семейство лекарств докажет свою эффективность при лечении депрессии, тревоги или того и другого вместе, то должен тебе заметить, что эти молекулы потянут на миллиард долларов.

Эдвард начал было объяснять Стентону, что у них разные представления о человеческих ценностях, но внезапно лицо его обмякло, и он остановился на полуслове. Он спросил у Стентона, не ослышался ли он, действительно ли тот произнес слово «миллиард».

— Да, и повторяю еще раз — такая молекула будет стоить не меньше миллиарда долларов, — настаивал Стентон. — Я нисколько не преувеличиваю. Опыт либриума и валиума, а в последнее время прозака доказал, что общество проявляет ненасытный аппетит по отношению к эффективным психотропным лекарствам.

• Предыдущая
• 38/102
• Следующая