Зараза - Кук Робин - Страница 81
- Предыдущая
- 81/103
- Следующая
Почувствовав уверенность и мысленно похлопав себя по плечу за находчивость, Джек направился к ресторану, не заметив при этом, что между обувным магазином и рестораном стоял блестящий черный «кадиллак» с двумя мужчинами в салоне. Джек прошел мимо машины, но разглядеть что-то за тонированными стеклами было решительно невозможно.
Джек вошел в ресторан, откинув портьеру, защищавшую от зимнего холода посетителей, сидевших недалеко от входа.
За портьерой Джек обнаружил теплое, уютное, располагающее к отдыху помещение. Слева возвышался бар, сделанный из черного дерева. Столики стояли справа. Стены и потолок были отделаны белой решеткой, оплетенной шелковым, искусно выполненным плющом. Создавалось впечатление, что ты попал в маленький открытый ресторанчик где-нибудь в Италии.
По запаху приправ Джек понял, что шеф-повар, как и он сам, обожает чеснок. Если всего полчаса назад Джеку совершенно не хотелось есть, то теперь он буквально умирал от голода.
Посетителей было много, но не было суеты, столь характерной для большинства нью-йоркских заведений подобного рода. Решетка и плющ на потолке приглушали звуки разговоров и позвякивание посуды.
Теперь Джек понял, что имела в виду Тереза, говоря, что от ресторанчика не пахнет Нью-Йорком.
К Джеку подошел метрдотель и спросил, чем может помочь. Джек ответил, что ищет мисс Хаген. Мэтр слегка поклонился и повел Степлтона в глубь зала, указав на столик у стены за стойкой бара.
Тереза поднялась навстречу Джеку и обняла его. Увидев его лицо, она обомлела.
— Ничего себе! — воскликнула она. — Тебе очень больно?
— Кажется, этот вопрос мне задают уже всю жизнь.
— Джек, прошу тебя, не шути. Я говорю совершенно серьезно. Ты действительно нормально себя чувствуешь?
— Если честно и откровенно, — ответил Джек, — то я уже давно и думать забыл о своем лице.
— А кажется, что эти царапины очень болезненны, — сказала Тереза. — Я бы поцеловала тебя, но боюсь сделать тебе больно.
— Но с губами-то у меня все в порядке, — заметил Джек.
Тереза покачала головой, улыбнулась и погрозила Джеку пальцем.
— Ты слишком многого от меня хочешь, — проговорила она. — До тех пор, пока я не встретила тебя, я искренне считала себя окончательной затворницей.
Они сели за столик.
— Как тебе нравится ресторан? — спросила Тереза, беря салфетку и отодвигая в сторону свои бумаги.
— Он очень мил, и нельзя сказать, что в городе много таких заведений. Я бы никогда не нашел его сам — вывеска такая незаметная.
— Это мое любимое место, — призналась Тереза.
— Спасибо, что вытащила меня сюда. Не хотелось бы признавать твою правоту, но приходится, я действительно помираю от голода.
Почти пятнадцать минут они изучали меню, выслушивая советы стоявшего рядом официанта, прежде чем сделать заказ.
— Как насчет вина? — поинтересовалась Тереза.
— Почему бы и нет?
— Хочешь выбрать сам? — Тереза пододвинула Джеку карту вин.
— Подозреваю, что у тебя это получится лучше, — отказался Степлтон.
— Красное или белое?
— Я согласен и на то и на другое.
Бутылка вина была принесена и откупорена, бокалы наполнены. Джек и Тереза откинулись на спинки стульев, стараясь сбросить накопившееся за последние дни напряжение. Кажется, у Терезы нервы были натянуты еще больше, чем у Джека. Он заметил, как она украдкой взглянула на часы.
— А я видел, — сказал он.
— Что видел? — с невинным видом спросила Тереза.
— Видел, как ты посмотрела на часы, — ответил Джек. — Кажется, мы пришли сюда расслабляться. Именно поэтому я не спрашиваю тебя, как прошел день, и не рассказываю тебе о своих делах.
— Прости, — извинилась Тереза. — Ты прав. Не стоило мне смотреть на часы, но это уже рефлекс. Колин и другие сейчас вкалывают в студии не покладая рук, а я здесь получаю удовольствие. Естественно, меня мучит раскаяние.
— Как у вас дела с вашей кампанией? — поинтересовался Джек.
— Прекрасно, — ответила Тереза. — Сегодня я звонила своей знакомой в Совете здравоохранения, и мы с ней вместе пообедали. Я рассказала ей о нашей рекламе — она пришла в полный восторги попросила меня позволить небольшую утечку информации — чтобы суть рекламной кампании дошла до совета директоров Национального совета. Она перезвонила мне и заверила, что идея настолько ее захватила, что она подумывает об увеличении бюджета на рекламу на целых двадцать процентов.
Мысленно Джек прикинул, сколько долларов уложится в эти двадцать процентов — понял, что миллионы, и расстроился. Эти огромные деньги наверняка будут выкачаны из фондов здравоохранения. Но, не желая портить вечер, он ничего не сказал Терезе о своих мыслях, а просто поздравил ее с успехом.
— Спасибо, — поблагодарила Тереза.
— Нельзя сказать, что ты провела неудачный день, — заметил по этому поводу Джек.
— То, что клиенту нравится концепция, — это даже не полдела, это только самое начало, — возразила Тереза. — Теперь надо думать о предварительном показе и конкретном содержании рекламы. Ты не представляешь себе, сколько мороки с созданием тридцатисекундного рекламного ролика.
Тереза отхлебнула вино из бокала, поставила его на стол и снова посмотрела на часы.
— Тереза! — с притворным гневом прикрикнул на нее Джек. — Опять?!
— Ты прав. — Тереза сокрушенно хлопнула себя ладонью по лбу. — Ну что я могу с собой поделать? Видимо, я безнадежный трудоголик. Признаю и каюсь. Ну погоди, я придумала, что делать. Я вообще сниму эти проклятые часы.
С этими словами Тереза расстегнула браслет и спрятала часики в сумочку.
— Ну как? — задорно спросила она.
— Так лучше, — рассмеялся Джек.
— Вся беда в том, что этот прохвост считает себя то ли суперменом, то ли вообще неизвестно кем, — говорил Твин. — Наверное, он говорит: «Те братья сами не знают, что делают». Меня это просто выводит из себя. И знаешь, что я тебе на это скажу?
— Но почему тебе самому не сделать это? — плачущим голосом спросил Фил. — Почему я?
На лбу Фила выступили мелкие бисеринки холодного пота.
Твин облокотился на руль своего «кадиллака» и повернул голову, чтобы лучше видеть напарника в полутьме салона. Проезжавшие мимо машины отбрасывали свет фар на помертвевшее лицо Фила.
— Угомонись и успокойся, — заговорил Твин. — Ты же понимаешь, что мне нельзя в это впутываться. Док меня запомнил, сразу узнает и испортит все дело, а здесь очень важен элемент неожиданности.
— Но я тоже был вместе с тобой в квартире дока, — жалобно возразил Фил.
— Но этот сукин сын тебе в глаза не заглядывал, — ответил Твин. — И не ты ему врезал. Он тебя не запомнил, поверь мне.
— Но почему именно я? — продолжал скулить Фил. — Би-Джей очень хочет это сделать сам, особенно после прокола в магазине. Он хочет использовать другой шанс.
— После прокола в аптеке док может узнать Би-Джея, — отрезал Твин. — Кроме того, это прекрасная возможность для тебя. Многие братья недовольны, что ты ничего не делаешь сам и занимаешь слишком высокое положение в группировке. Поверь мне, я знаю, что говорю.
— Но я совсем не умею этого, — жалобно протянул Фил. — Я никогда ни в кого не стрелял.
— Э, чепуха все это, — отмахнулся Твин. — Убить человека — очень легко. Раз — и готово! Ты просто скис, потому что очень уж зажат.
— Да, я очень зажат, — признался Фил.
— Ну так расслабься, — посоветовал Твин. — Все, что тебе надо сделать, это войти в ресторан и ничего никому не говорить. Держи пистолет в кармане и не вытаскивай его до тех пор, пока не окажешься лицом к лицу с доком. Потом достанешь пушку и — бах! А затем разворачивай свою черную задницу и спокойно выходи на улицу. Только нас потом и видели. Понял, как это просто?
— А если док побежит? — спросил Фил.
— Не побежит, будь спокоен. Он будет настолько ошарашен, что не двинется с места. Да он и пальцем не успеет пошевелить. Если бы этот прохвост ожидал нападения, тогда другое дело, но смерть явится ему неожиданно. В таком положении никто не убегает, это точно. Я много раз сам видел.
- Предыдущая
- 81/103
- Следующая
