Расстаемся ненадолго - Кулаковский Алексей Николаевич - Страница 29
- Предыдущая
- 29/86
- Следующая
– Товарищ старший сержант! – тронул его за плечо Александров.
Андрей услышал голос бойца и встрепенулся: человек – рядом, вот тут, он слышит его слова, его горячее встревоженное дыхание! Вот и рука его осторожно притрагивается к раненому плечу. Слабая мысль мелькнула в голове: «Раз чувствую, значит, все в порядке».
Сокольный открыл глаза, – Александров действительно был рядом. Он стоял на коленях, на свежем пласту обрушенной взрывом земли и держал в руке походную флягу, обшитую серым шинельным сукном.
– Выпейте немножко воды! – буднично, спокойно, словно ничего особенного не произошло, предложил он.
И когда Андрей потянулся к фляге, обрадованно добавил:
– А танк ведь горит, гитлерина чертова!
– Горит? – отстраняя флягу, переспросил Андрей и почти не услышал собственного голоса. – Горит? – уже крикнул он, испугавшись, что потерял слух. Но сейчас услышал себя и успокоился: – Командир первого отделения! – громко позвал он.
– Я! – отозвался Адамчук, и теперь Андрей узнал голос, только что подававший команду. Он уже не казался таким безнадежно далеким.
– Следить за боем! – приказал Сокольный. – Не ослаблять огня!
– Есть!
Андрею казалось, что он кричит изо всех сил, а Александров почему-то опустил глаза и снова попросил:
– Выпейте немножко воды!
Боец помолчал, пошарил рукой по карманам и добавил:
– Нужно перевязать вас. Вот и пакетики нашлись…
Минуты через две в траншею прямо с насыпи скатился Зайцев.
– Товарищ старший сержант! – едва переводя дыхание, с тревогой начал он, но увидев, что Сокольный, подогнув ногу, сидит на земле и его перевязывают, испуганно искривил тонкие губы, осторожно попятился.
– Что, Зайцев? – торопливо спросил Андрей.
– Товарищ старший сержант, – повторил боец уже тише и спокойнее, – командир взвода ранен по дороге к нам. Старший лейтенант приказал ему идти в тыл, а вам…
Зайцев растерялся.
Андрей шевельнул рукой, торопя Александрова с перевязной, потом оперся левой рукой на карабин и встал. Вражеский танк горел, повернувшись к траншее тылом. Густые клубы дыма, разрастаясь, охватывали сперва только башню, но вот уже начали рваться к земле, словно затем, чтобы прикрыть синие, навеки застывшие лица тех, что еще недавно были хозяевами этой машины и несли смерть взводу. Поблизости больше танков не было. Из-за рощи длинными очередями бил станковый пулемет, вражеские пехотинцы под прикрытием его огня время от времени вскакивали и, показывая спины и ранцы, откатывались за горку.
Наши минометы беспрерывно преграждали им путь к отступлению.
– Передать командирам отделений, – не сводя глаз с поля боя, приказал Андрей, – готовиться к контратаке!
– Есть! – звонко отозвался Зайцев возле самого уха Андрея. Сокольный не видел его лица, однако почувствовал, что боец обрадовался приказанию, даже залихватски подмигнул.
– Будешь вестовым командира взвода! – добавил Сокольный.
– Есть!
– Командир первого отделения!
– Я!
– Будете помкомвзвода!
II
Атака фашистов на этом участке была отбита, повторить ее они не решились и, судя по всему, готовились совершить обходный маневр. В минуту передышки Андрея вызвал к себе командир роты. Рослый, подтянутый старший лейтенант, стоя одной ногой на выложенной дерном ступеньке блиндажа, а второй – на свежей земле от близкого разрыва снаряда, с ног до головы окинул Сокольного внимательным, как бы оценивающим взглядом, на мгновение задержался глазами на его подвешенной руке и суховато спросил:
– Вы ранены?
Андрей молча кивнул головой.
– Что?
– Ранен, товарищ старший лейтенант, – спохватившись, ответил Сокольный.
– Почему не доложили? – моложавое лицо командира посуровело, однако чувствовалось, что он не сердится.
– Не имел возможности, товарищ старший лейтенант.
– Сдадите взвод и пойдете в медсанбат.
Андрей не ожидал такого приказания. Он машинально переступил с ноги на ногу, ствол карабина дрогнул в здоровой руке.
– Рана легкая, товарищ старший лейтенант, – неуверенно попросил он, – разрешите остаться в строю!
Командир роты нахмурился, сделал несколько шагов вниз по ступенькам в блиндаж.
– Пискунов! – позвал он.
Из блиндажа выскочил худощавый боец с длинной шеей и лихо козырнул.
– Позови санинструктора!
Санинструктор, молодая светловолосая девушка в новой, с иголочки, комсоставской форме осмотрела руку Андрея, перевязала ее по всем правилам, потом, явно перенимая тон бывалых медиков, привыкших ничему не удивляться, сказала:
– Слепое осколочное. Твердая ткань не задета.
– Значит, не страшно? – спросил Андрей, чтобы подкрепить свою надежду на быструю поправку.
– Не страшно, – согласилась санинструктор, – однако требуется госпитальное лечение.
– Что вы? – пытаясь обратить все в шутку, запротестовал Сокольный, – разве госпитали для таких раненых? Бывало, отец мой пробьет ногу, бродя по болоту, залепит ранку грязью и пошел себе дальше как ни в чем не бывало. А тут…
– То на болоте, – перебила санинструктор, – а здесь…
– А здесь фронт! – подхватил Сокольный. – У меня взвод.
– Вы – командир первого взвода?
– Исполняю обязанности.
Девушка блеснула глазами, улыбнулась. Улыбка ее была светлой, красивой, именно такой, какой и должна быть настоящая человеческая улыбка. Только трудно по этой улыбке понять, что санинструктор думает о нем: одобряет ли его стремление остаться или считает позером, который по-настоящему не знает, что значит фронт, а вставляет это слово чуть ли не в каждую фразу.
– Я поговорю с командиром роты, – мягко сказала она и исчезла в блиндаже. Андрею показалось, что санинструктор все же неплохого мнения о нем.
Легко, будто на крыльях выпорхнув из блиндажа, девушка сказала, что, учитывая обстоятельства, она согласна оставить Андрея в строю, только надо немедленно сходить в полковую санчасть, чтобы там достали осколочки.
Пошли они вместе. По дороге санинструктор подбежала к небольшому взводному блиндажу и беззаботным серебряным голоском, словно дело касалось самого обыденно домашнего, прощебетала:
– Галя! Ты оставайся, я быстро!.. Мы здесь вдвоем, – пояснила она Сокольному. – Медиков в части больше, чем нужно. У нас ведь сборная часть. Мы с Галей раньше служили фельдшерами в медсанбате, а теперь перешли в стрелковую роту. А вы где раньше были?
– В кавалерийском полку, – охотно ответил Сокольный, – приезжал домой на побывку.
– Куда?
– Сюда, в Белоруссию.
– Так вы – местный?
– Недалеко отсюда.
– А я воронежская, – сказала санинструктор, торопливо шагая впереди по узкой тропинке, протоптанной бойцами через вспаханное поле и небольшие луга, покрытые густой жесткой травой. Изредка оглядываясь на Андрея, девушка продолжала рассказывать о себе, вероятно, почувствовав расположение к незнакомому командиру.
– Моя деревня, – мелодично говорила она, – называется Старая Чигла. Птичье название, правда? А наш район – Анненский. Станция Анна у нас есть. Говорят, когда-то Анна Каренина там бросилась под поезд, вот и назвали так.
Рассказывая, спутница незаметно прибавляла шаг. Вначале Андрей кое-как успевал за ней, но постепенно начал отставать. Санинструктор оглянулась и, заметив это, посмотрела на него более внимательно.
– Вы хромаете? – удивленно спросила она.
– Нет, – ответил Андрей, – это так… После операции.
– Как после операции?
– В части мне делали операцию.
– И что же, свежие швы, рубцы?
– Да нет… Один только рубчик…
– А ну, покажите!
– Что вы! – улыбнулся Андрей. Не стоит задерживаться. Пустяк… Мне почти не мешает…
– Нет, покажите, – настаивала санинструктор, – снимайте сапог. Садитесь, я сама сниму.
С трудом удалось Андрею уговорить ее отложить осмотр до прихода в санчасть.
Когда они возвращались, санинструктор долго молчала и, только подходя к ротной обороне, не то упрекнула Андрея, не то высказала вслух собственные мысли:
- Предыдущая
- 29/86
- Следующая