На грани счастья - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 50
- Предыдущая
- 50/51
- Следующая
Каждые полчаса они что-то совали ей поесть, выпить настой травяной, куда-то таскали; прогуляться, на верандочке посидеть, в соснах возле дома.
Катька, предательница, принимала в этих занятиях активное участие, с большим энтузиазмом мгновенно найдя с женщинами общий язык, как с родными, и отвергая любое Дашкино сопротивление, как физическое, так и вербальное.
К вечеру Дашка поняла, что с ума она уже соскочила, вот факт! И Кукуево полностью соответствует смыслу своего названия. Зато спала как убитая.
На следующий день повторилось то же самое, только с двумя другими женщинами.
Бедлам крепчал, одним словом!
И так повторялось каждый день! Хорошо, хоть она Катьку уговорила съездить в Москву, привезти вещи и, главное, оборудование, материалы и инструменты для работы над книжкой. И на том большое спасибо пациента!
Катька укатила на три дня, но вздохнуть ей заботливые женщины спокойно не давали. И ладно бы даже — можно посмеяться и надеяться на ускоренное восстановление! Но!
Власова она не видела со дня своего приезда. Сведения о том, что был, приезжал ночевать, спал часа три, и о его нелегкой «битве за урожай» она регулярно, подробнейшим образом получала от тех же женщин.
И Дашка предалась предательски нехорошим мыслям! Ох нехорошим!
Ей хотелось, чтобы он хоть полежал с ней рядом, пообнимался, как тогда в больнице, когда прогнал ее кошмары, да и вообще как-то проявился!
О здоровье, что ли, спросил! Раньше они хотя бы по телефону каждый день разговаривали, а тут неделя прошла, а она его не слышит, не видит, только сведения со стороны получает!
Вот на этом месте рассуждений и пришли те самые мысли!
Она, конечно, не инвалид и скоро окончательно поправится, но… Она теперь вся в шрамах от операции и более мелких от порезов осколками по всему телу, кое-какие шрамчики на лице и на теле ей убрали, как и обещал Антон Иванович, и даже пошлифовали все оставшиеся, но они ведь никуда не делись! Да к тому же правая нога временно стала тоньше левой, и хромает она еле-еле, и голова еще кружится и болит периодически как-то заунывно.
Не инвалид, но как бы не совсем целая и бывшая в аварийном употреблении женщина в нетоварном виде! В этом причина? Поэтому он ее избегает?
А если в этом, то какого хрена она здесь делает?
И началось! Теперь она не спала по полночи, размышляя и медленно, но устойчиво поддаваясь депрессионным мыслям, цепляющимся одна за другую. Туда же в обойму пошли и размышления о том, что она всех своих ребят бросила и Татьяну, не позвонив никому из них не разу, и вроде укрепилась уверенностью, что не виновата в аварии, а что-то грызет.
Не выдержав, Дарья среди ночи набрала Татьянин номер и проговорила с ней до утра. Они поплакали над погибшими, над остальными, Татьяна рассказала ей, что все они боятся звонить Дашке, потому что ей хуже всех досталось, и винят себя в чем-то, но собираются возвращаться на работу. Они о многом поговорили, и Дашкина душа и сердце успокоились.
На следующий день она обзвонила их всех, и плакала, и смеялась с ними.
Ничего! Жизнь поехала дальше для всех для них!
Она потом обдумает весь кошмар того, что произошло, и с ребятами встретится, и с Татьяной. Потом, сейчас она к этому не готова! Не готова!
Она вон даже с Власовым поговорить боится, утверждаясь в мысли, что перестала быть ему интересной, — все выкрутасы женских заморочек о красоте!
Вообще-то она этого терпеть не могла! И в жизни даже не задумывалась на эти темы, а потому что не надо было — ухажеров хватало, в зеркало на себя смотрела, завышенными требованиями к внешнему виду не баловалась, а поди ж ты! Объявился такой Власов, и она про это быстренько и вспомнила, и прихворнуть этой заразой умудрилась!
Вернувшаяся из Москвы Катька застала сестру на пике этих паразитивных упаднических настроений и сразу принялась допытываться, перепугалась, что ей стало хуже, и атаковала Дашку, не делившуюся с ней своими переживаниями, сутки своими вопросами. А вот не могла она ни с кем об этом говорить!
А тот, единственный, с кем могла…
Катькины доставания явились последней каплей!
Скорее всего, другая барышня на ее месте сбежала бы, плакала, пожаловалась сестре и маме по телефону, а Дашка взорвалась негодованием! Она так разозлилась на себя, на Власова, на эти табуреточно-инфантильные комплексы!
Да какого черта! Да не собирается она из-за кого бы то ни было себя опускать морально, да с какого перепугу! Вася так Вася, не Вася так досвидос!
И первым делом поговорила с Катькой за ужином.
— Кать, езжай-ка ты к нашим, — строго распорядилась Дашка.
— Да никуда я не поеду! — заявила Катька. — Ты толком на ноги не встала, не окрепла!
— Кать, с этими дамами деревенскими и их заботой сверх меры я через неделю бегать буду! Все, Кать, ты помогла мне невероятно, без тебя я б не справилась, спасибо тебе огромное, но мне пора дальше самой!
— У вас что-то с Игорем разладилось? — спросила осторожно Катька.
— С Игорем все в порядке, он урожай для страны спасает, — оповестила не самым благостным тоном Дашка. — Ты, Катюш, езжай, оставь мне машину и спокойно лети в Италию. Со мной теперь все хорошо будет.
— Тебе же нельзя за руль! — воскликнула, сопротивляясь, Катька.
— Я пока за руль не собираюсь, когда смогу, тогда и сяду.
— Значит, все-таки у вас с Игорем что-то не так, — допытывалась Катька.
— Я не знаю, что тебе ответить, Кать, и ты меня не расспрашивай. Ладно?
Катька уехала на следующий день, Власов выделил ей машину с водителем, который отвез ее в Москву, Дашка пресекала любые попытки Катьки разговорить ее и буквально вытолкала, каждые пять минут повторяя, что не надо за нее беспокоиться и она в полном порядке. Аж устала, честное слово!
А вечером — кадр один дубль два — пришлось уговаривать уйти пораньше и двух женщин, ухаживавших за ней в этот день, уверяя, что ей ничего больше сегодня не требуется, она просто хочет пораньше лечь и выспаться, и что-то еще напридумав весьма убедительное, и даже махала с крыльца, когда они уходили.
Злость звенела в ней боевыми трубами! Злость и желание выяснить истину! Ну, она ему задаст! Бегать он будет, наследник героя-партизана Кулычова!
Но нужна правильная стратегия.
И Дашка принялась накрывать стол на веранде, не самое легкое занятие при еще ограниченной подвижности — ничего! С перерывами, не торопясь, осторожненько, она шастала: кухня — веранда, кухня — веранда. Потихоньку, опираясь на палку, не забывая правильно делать упор на ногу, как учил доктор.
Часа полтора провозилась!
Полюбовалась на результат своих стараний, проверила, не забыла ли какую мелочь, оставшись довольной делами и замыслами своими, внесла последний штрих — зажгла свечи на столе. И, уставшая, села на ступеньке крыльца ждать Власова.
И заснула, привалившись головой к перилам. Представляете?
Так готовилась и отключилась! Там ее и нашел Игорь, вернувшись домой далеко за полночь, и перепугался с ходу!
— Дашка! — потряс он ее легонько за плечо. Она открыла глаза и слегка недоуменно посмотрела на него.
— Ты чего здесь сидишь? Тебе что, плохо? — присев перед ней на корточки, беспокоился он.
— Нет, мне хорошо. Я тебя жду, — объяснила Дашка.
— Ты меня напугала, — выдохнул Власов и поднялся с корточек. — А зачем ждешь? Тебе спать давно пора.
Он залюбовался ею и сильно напрягся, поняв, какое направление приняли его мысли — весьма конкретное и однозначное.
Вообще-то он от нее бегал, скрывался. Он хотел ее постоянно, но знал, что это еще долго будет табу, запрещенное, что она пока слаба и не оправилась до конца. Каждую ночь, возвращаясь домой, он нестерпимо хотел зайти в ее комнату, лечь рядом, обнять, поцеловать, укачивать, но Власов подозревал, что может на этом не остановиться. От усталости и беспредельного напряжения ему так мечталось об отдохновении душевном в первую очередь, и он точно знал, что его он может найти только рядом с Дашкой, и четко отдавал себе отчет, что одного душевного покоя ему не хватит!
- Предыдущая
- 50/51
- Следующая
