Вирус ненависти = Измена в розовом свете - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/48
• Следующая

— Тебе деньги нужны? — спросил он.

— Наверное, нужны.

Сергей достал кошелек, вытащил пачку купюр, какие были, и сунул ей:

— Возьми, потом заедешь, отпускные получишь. И постарайся не расстраиваться сильно. Как ни банально это звучит, но всем давно и глубоко было понятно, что он тебя недостоин. Я рад, что для тебя эта каторга закончилась. Езжай с глаз долой, пока я не передумал.

Вечером приехала Ритка. Выслушав Тинин рассказ, почему-то не удивилась, только возмутилась:

— Так странно, что это была Людка! Мы же дружили, да и столько для нее сделали! Не понимаю! — И переключилась на позитив утверждающий: — Ладно, я тебя знаю, дней через десять поговорим, когда ты в себе разберешься. Только прошу тебя, не отключай телефон, я буду звонить всего раз в день, обещаю! Узнать, как ты тут, и все!

— Не надо драм! Что со мной сделается? — успокоила Тина.

— Да знаю я тебя! Начнешь себя во всем обвинять, вспомнишь трудное детство и придешь к выводу, что никому не нужна! Просто ты еще не встретила своего мужчину!

— А ты встретила?

— Я тоже не встретила. Значит, у нас все впереди, подруга! Радуйся!

— Я попробую. Ладно, Ритка, иди, мне надо побыть одной.

Ритка обняла ее, поцеловала и, уже стоя в дверях, обернулась.

— Ты не одна, у тебя есть я, и Дениска, и мама с папой, — напомнила на всякий случай.

— Да, Ритуль, спасибо тебе, — согласилась Тина.

На следующий день она старательно, продуманно и неторопливо собрала все вещи Алексея, выставила в прихожую, позвонила ему на работу и попросила забрать шмотье.

Он приехал вечером и с порога стал отчитывать:

— Тина, ты дура! Зачем принимать скоропалительные решения? Мы же семья, мало ли что бывает между людьми. Зачем все рушить? Я не понимаю!

— Леш, мы уже давно не семья, да, пожалуй, и никогда ею не были. Был только ты со всеми твоими желаниями, потребностями, бизнесом, капризами. Со всем только твоим, и все было посвящено только тебе.

— Не надо, Тина, не изображай из себя жертву эгоистичного мужа!

— Леша, я не хочу ни о чем говорить! Все! Забирай вещи, и желаю тебе счастья в жизни! Честно, очень искренне желаю тебе всего хорошего!

— Ладно, я понимаю: тебе надо успокоиться, подумать. Мы потом поговорим.

— Да пошел ты куда подальше! Можешь в задницу! — с удовольствием сказала она и стала выносить его вещи из квартиры на лестничную площадку, торопясь выставить его из своей жизни.

Оставшись одна, Тина приступила к любимому занятию: размышлять, пытаясь понять себя, свою жизнь, свои ошибки, стараясь никого не обвинять, отодвинув на время Людмилу и ее поступок, чтобы расставить все по местам, а не придумывать себе портрет несчастной, обиженной жены и обманутой женщины, — это бы мешало, заслоняя истину.

Тину никто не тревожил, все знали эту ее привычку разбираться с проблемой в одиночестве и тишине, скрупулезно, дотошно докапываясь до причин и анализируя следствия.

Но сегодня ее затворничество нарушили.

Утром раздался звонок в дверь. Тина никогда не спрашивала: «Кто там?» — за что ее всегда ругал Лешка.

На пороге стояла Людмила.

— Тина, нам надо поговорить! — просительным тоном, вместо приветствия, протянула бывшая теперь подруга.

— Я пока не могу с тобой говорить, извини.

— Я так и знала, что ты еще не готова, но решила попробовать. Ладно, хоть воды дашь, жарко очень?

— Зайди.

Тина пошла в кухню и, услышав сзади себя шаги, удивилась, что Людмила идет за ней, и еще больше удивилась, когда та решительно села за стол.

— Хотя бы выслушай меня! — быстро заговорила Людмила. — Лешка меня просто пожалел. Я жутко разругалась с Витей, шла в слезах по улице, он ехал мимо, остановился, усадил меня в машину и попытался успокоить. Ну а потом…

— Получилось?

— Что? — удивилась Люда.

— Успокоить. Получилось?

— Да, — пряча глаза, ответила Людмила. — Ты прости меня.

— Потом поговорим, я пока не могу.

— Тогда я пойду! — поразив очередной раз Тину быстрой «капитуляцией», согласилась Люда.

Закрыв за ней дверь, Тина уперлась лбом в обивку двери и с тоской подумала:

«Это тоже надо пережить! Все равно с ней придется разговаривать, она обязательно появится и не исчезнет, как мираж! О господи!»

Тина поняла, что ей срочно надо чем-то заняться, чтобы как-то отвлечься от этого визита.

«Приготовлю-ка я обед!» — приняла она решение.

За дни своего добровольного затворничества она не ела горячего, обходясь кофе с бутербродами.

Тина замечательно готовила, просто великолепно, и любила это занятие, среди друзей и знакомых ходили легенды о ее кулинарных способностях. Щи были одним из фирменных блюд, на приготовление которых уходила масса времени, но результат всегда получался превосходным и стоил многочасовых усилий. Этими знаменитыми щами можно было вылечить даже самое злое похмелье. На них собирались целые компании, которые постепенно исчезли с появлением в ее жизни Алексея. Но стоило ему уехать в командировку или в отпуск, друзья, узнав, что она готовит свои щи, съезжались к ней в дом, привозя водочку, грибочки и соленые огурчики, превращая ужин в посиделки до утра, со смехом, песнями и тихой радостью.

В дверь опять позвонили. Ах ты боже мой! Ну кого там принесло еще?

Пришел их участковый, весьма колоритная личность, надо отметить. Звали его Тарас Петрович Кучеря. Маленький, толстенький, кругленький, с пышными хохлацкими усами, с хитрым прищуром глаз. Улыбчивый усталый служака, лет под пятьдесят.

— Я опять к вам, Валентина Игоревна! — как бы извиняясь заранее, начал он, забыв поздороваться.

Тина раздражилась: ну не до него ей сейчас было, не до его разговоров и разборок, жалоб и кляуз соседей друг на друга! Она постаралась унять всплеск раздражения. Все-таки его работа довольно тяжелая, и не по своей воле и удовольствия ради он таскается по домам.

— Проходите, Тарас Петрович, — смирившись с неизбежным, пригласила она.

Они прошли в кухню. После небольшого препирательства в прихожей по поводу снимаемой обуви участковый таки разулся, невзирая на все Тинины отговоры, и в одних носках прошлепал за ней в кухню. Он уселся на стул весьма основательно, положил на стол папку и принюхался к запаху готовящейся еды.

— Мастерица вы готовить! Наслышан! — похвалил с явной долей подхалимства.

— А про это-то вы откуда знаете? — удивилась Тина.

— Так по специфике своей службы я о многом осведомлен! — хитро прищурился участковый.

— Хотите щей, Тарас Петрович? Им, правда, еще потомиться надо, но они уже готовы, — предложила Тина.

— Хочу! С превеликим удовольствием!

Тина налила большую тарелку и поставила перед ним, выставила на стол сметану, плетенку с хлебом, нарезанным толстыми ломтями, как и положено к такой еде.

Тарас Петрович умудрялся есть и говорить одновременно.

— Я по поводу вашего соседа Олега. Жалуются на него жильцы, мол, музыка громкая до полночи, гости постоянно, шум. Что, балует парень?

— Да бросьте вы, Тарас Петрович, все же знаете! — отмахнувшись от его слов, поморщилась Тина. — Замечательный мальчишка! Такая трудная семья, а он не пьет, не колется, по притонам не шатается. В институт поступил, работает! И ребята к нему нормальные ходят, не шантрапа какая-нибудь. А что музыка громко, так они же молодые — тихо не умеют! Вы вот, когда молодой были, тоже, наверное, на всю округу музыку включали?

— Было дело, — признался он. — Значит, ничего криминального?

— Да вы лучше меня знаете!

— Проверить я должен, — сделал упор на должностных обязанностях участковый.

Он доел, неспешно, с аппетитом, не отказался и от добавки, нахваливая ее мастерство. Они поговорили о происшествиях в округе, соседских сварах. Тарас Петрович пожаловался на жизнь, маленькую зарплату, огромный участок, повздыхал и наконец отбыл, поблагодарив за щедрый обед и понимание его проблем в целом и в частности.

• Предыдущая
• 3/48
• Следующая